Я испугалась, что задела слишком личный вопрос, так как заметила, как потемнело его лицо. Он потянулся за сигаретой, прикурил ее и только потом ответил.

— Значит, вы такая же как все? — заключил он, при этом его голос звучал так же беззаботно, как раньше. — У меня сложилось впечатление, будто все знакомые женщины сговорились женить меня!

— Вы действительно считаете, что они сговорились? — удивленно переспросила я. Сэр Филипп рассмеялся.

— Если я отвечу «да», то покажусь вам самодовольным, если «нет»— это будет не правдой, — ответил он. — Ну ладно, Лин, вы выиграли этот раунд.

Он впервые назвал меня по имени, и я спросила себя, заметил ли он это. Вчера вечером он официально называл меня «леди Гвендолин».

— Я не собираюсь спорить с вами, — заявила я. — Не посмею.

— Почему? — удивился он. — Не говорите, что у вас не хватает храбрости бросить кому-то вызов.

Я вспомнила, что всего час назад втолковывала Элизабет.

— Как по-вашему, это смело — лезть туда, где сам дьявол не разберется? — спросила я.

— О чем вы говорите? — поинтересовался он.

— О любопытстве, которое является моим самым большим недостатком, — ответила я. — Мне нравится узнавать что-то новое о людях, и гораздо проще попросить их самих рассказать о себе, чем подслушивать в замочную скважину или собирать сплетни. Сэр Филипп улыбнулся.

— Итак, вы хотите узнать что-то новое обо мне?

— спросил он.

— Естественно! — воскликнула я. — Вы новый человек для меня и, насколько я поняла из разговоров, очень важная персона.

У меня возникло впечатление, что мои слова показались ему смешными.

— Но это действительно так, — добавила я. — Вы обросли легендами.

— Легендами? — удивился он. — Какими легендами?

— А вот этого я рассказывать не собираюсь, — ответила я. — Мне хотелось бы выслушать вашу версию. Нет ничего противнее, чем узнавать о людях из вторых рук. Это все равно что носить чужие платья — в них ты никогда не почувствуешь себя свободно и удобно.

— Мне кажется, мы с вами поменялись ролями, — заметил сэр Филипп. — Вчера я просил вас рассказать о себе, а сегодня вы устроили мне допрос.

— По моему мнению, мы с вами должны выступать на равных, — сказала я.

— Действительно, а почему бы и нет? — воскликнул он. — Но сначала мы с вами сядем в машину и отправимся в Рейнлаф.

— Хорошо, — согласилась я и направилась в холл.

Я была очень довольна, что сэр Филипп отпустил шофера и сам сел за руль. Он очень уверенно вел машину, поэтому нам удалось быстро проскочить пробку на Гайд Парк-корнер и выехать на улицы с более спокойным движением.

— А вы водите машину? — спросил он.

— Только «морис», — ответила я. — Этот допотопный автомобиль кажется мне образцом выносливости и работоспособности. За каждую мою поездку ему надо выдавать медаль.

— Я помню вашу матушку. Я тогда был еще мальчишкой, — проговорил он через некоторое время. — Она была необычайно красива — а какая она сейчас?

— Мне кажется, она почти не изменилась, — ответила я. — Она приняла старость как подарок. Возраст не портит ее.

— Вы очень на нее похожи. И, конечно, знаете об этом, — заметил сэр Филипп. — Думаю, вам уже надоело слушать, как вас называют красивой.

— Не надоело, так как никто никогда мне этого не говорил, — заявила я. — Однако мне всегда хотелось выглядеть по-другому.

— Почему? — удивился он.

Я посмотрела на него. Его взгляд был устремлен на дорогу. Я почувствовала непреодолимое желание сказать правду.

—  — С самого детства, — проговорила я, — мне хотелось быть миниатюрной и темноволосой.

— Наверное, как ваша сестра, — заключил он. — Но она отнюдь не маленькая.

— Вовсе нет, я никогда не хотела походить на сестру, — запротестовала я.

Мое представление о своей внешности было совершенно иным. Внезапно туман, окутывавший мое сознание, растаял, и я поняла, что хотела походить именно на Надю. Именно в ее облике я воображала себя в своих мечтах. Так вот почему ее портрет показался мне таким знакомым; вот почему я узнала его с первого взгляда. Конечно, я знала это лицо! Разве не оно представало передо мной в моих снах, разве не его надеялась я увидеть в зеркале? Я представляла себя именно такой, какой Надя была изображена на портрете. Именно так мне хотелось выглядеть.

Глава 11

Я так глубоко ушла в свои мысли, что совершенно не запомнила, о чем мы говорили на пути в Рейнлаф. По всей видимости, мы беседовали, хотя с тем же успехом мы могли молча смотреть вперед — сэр Филипп следил за дорогой, а я видела перед собой знакомое лицо, изображенное на портрете в его спальне.

День был жарким и солнечным. После пыльного шоссе и дорожных пробок, после запаха бензина и гари от машин и автобусов тень деревьев так и манила своей прохладой. Мы медленно шли через парк к спортивному полю. Увидев толпящихся на трибуне зрителей, я удивленно воскликнула:

— Как много народу!

— Может, пройдем на противоположную сторону? — предложил сэр Филипп.

— Да, давайте пойдем туда, — согласилась я.

— Отлично! — сказал он. Мы развернулись и направились в другую сторону. — Мне казалось, что я единственный человек на свете, кто терпеть не может толчеи. Большинству женщин это нравится, — добавил он.

— Думаю, вы ошибаетесь, — заметила я.

— О, я имею в виду лондонских женщин, — уточнил сэр Филипп. — Тех, кто приходит сюда, чтобы покрасоваться в новых туалетах или с новым поклонником.

То, как он произнес эти слова, позволило мне прийти к заключению, что его нередко выставляли напоказ, и это причиняло ему немалые страдания. Мне захотелось успокоить его и сказать, что меньше всего на свете мне хочется, чтобы нас увидели вместе, особенно после того, как я солгала Анжеле и Элизабет.

Мы отыскали свободные места в стороне от других зрителей, под тенистым деревом. Поле было видно плохо, однако здесь мы могли расслабиться и посидеть в прохладе. Я сняла шляпку и положила ее на траву. Сэр Филипп вытянул ноги и закурил.

— Поговорите со мной, — потребовал он.

— Зачем? — спросила я. — Вы хотите услышать мой голос, или вам интересно послушать мой рассказ?

— Я впервые слышу от вас такие жестокие слова, — заметил он.

— Почему жестокие? — удивилась я. — Ведь это правда.

— Возможно, — загадочно проговорил он. Я ждала. Я чувствовала, что наступил момент, когда он вновь спросит меня о нашей встрече в парламенте. Но, к моему великому изумлению, он внезапно резко отшвырнул сигарету.

— Нет, — сказал он, как будто отвечал самому себе. — Я передумал, Лин. Более того, я собираюсь полностью изменить себя. Мне кажется, когда человек пытается жить прошлым, он совершает самую большую глупость. Вы согласны?

— Если прошлое вызывает у него неудовлетворенность настоящим, то — да.

— Я старался не замечать настоящего, — проговорил он. — Теперь я вижу, что в течение многих лет дурачил самого себя.

Я промолчала.

Напряжение постепенно спадало. Сэр Филипп опять достал портсигар; прикурив сигарету и выбросив спичку, он улыбнулся мне.

— Итак, перед вами возродившийся к жизни человек, — весело объявил он.

— Здравствуйте. Как поживаете? — поприветствовала я его, стараясь подыграть ему.

И в то же время я боялась, что одно неосторожное замечание или слово могут напомнить ему, как мы далеки друг от друга.

— Разве это событие не вызывает у вас интереса?

— поддразнил он меня.

— Вызывает, — ответила я. — Но если вы намерены забыть о прошлом, значит, с этой минуты оно не может вызывать у меня любопытства. Давайте размышлять о будущем.

Он театральным жестом снял передо мной шляпу, потом бросил ее на траву.

— Леди Гвендолин Шербрук, — объявил он, — я знаю, что вы очень умная женщина.

— Вы второй, кто за время моего пребывания в Лондоне заявляет мне об этом, — сказала я. — Я могу так и поверить в это.

— Если вы настолько умны, как мне кажется, — заметил он, — вам самой все давно известно. Итак, я в ваших руках. Что вы можете мне предложить?