Первыми начали поиски канадские военные летчики и моряки. К ним присоединились рыболовецкие суда. Канадское радио непрерывно передавало информацию из района поисков. Были трудности погодного характера и из-за расстояния почти в тысячу километров от канадского побережья.

Во главе с генералом из Москвы прилетели представители наших ВВС — группа связи для работы в контакте с канадцами. Тогда я подумал: ведь можем же мы дружно работать даже с «врагами» по НАТО, а они с нами. Но почему лишь когда случается беда? Газеты захлебывались от радостной вести: визы советская сторона получила за несколько часов.

Поиски продолжались. Были замечены в океане и подобраны колесо шасси, ящики с маркировкой советских организаций, личные вещи экипажа и пассажиров. Предположили, что самолет при попытке сесть на воду разрушился и мгновенно затонул.

Недели через две поиски прекратились. Надежды на спасение людей не оставалось…

Бюро «Клода»

Приятной неожиданностью стал ночной звонок одного из моих хороших знакомых из числа франко-канадцев. Случилось это недели за три до отъезда на Родину.

История наших отношений с «Клодом» была не столь эффективна, сколь запутана. Сторонник отделения Квебека от Канады, «Клод» тяготился проживанием, как он говорил, «под сапогом британского солдата из паратрупс». Это чувство особенно обострилось в нем после временного оккупирования Монреаля пятьюстами парашютистами из Британской Колумбии. Такова была реакция федерального правительства на экстремистские действия боевиков из «ФОК», которые пошли на террористический акт, убив министра труда из правительства провинции.

«Клод» осуждал терроризм, считая, что чистая идея сепаратизма скомпрометирована. Естественно, я поддерживал его в этом, явно удовлетворяя жажду «Клода» иметь хорошего собеседника. Но перейти грань личных отношений и начать получать от него информацию, которой он был богат, не удавалось.

Дело в том, что «Клод» был совладельцем небольшого специализированного консультативного бюро в области передовых достижений науки и техники: атомной, электронной, авиационной, космической, судостроительной, металлургической и, конечно, моей любимой химии. В задачу бюро входила подготовка обширных обзоров, естественно, за вознаграждение, которое каждый раз оговаривалось отдельно. Главным коньком бюро было обоснование тенденций развития на стыке отраслей науки и техники в той или иной области знаний. Причем свои аргументы бюро дополняло конкретными документами, которые далеко не всегда носили открытый характер. Последнее особенно интересовало меня.

Я понимал, что бюро имеет свои источники информации и в нужных случаях прибегает к прямому промышленному шпионажу. На мой взгляд, это был «информационный Клондайк».

«Клод» осторожничал, хотя отдельные советы, правда, не документального характера, давал мне: название фирм и имена специалистов, некоторые технические параметры оборудования и процессов, особенно в химии. Я старался застать «Клода» в бюро одного и искал возможности ознакомления с системой его досье по волнующим меня областям информации. А «Клод», чувствуя мой интерес, дразнил меня, давая полистать отдельные досье.

Он говорил, что собранные сведения — это его капитал, которым он не хотел бы ни с кем делиться: ни за деньги, ни даром. Мои уверения в том, что получение от него материалов останется между нами, его не убеждали.

В бюро работало трое: «Клод» и его жена, партнер — тоже франко-канадец, молчаливый молодой человек, вечно сидящий за картотекой и печатной машинкой.

Как-то «Клод» в шутку сказал:

— Если уеду из Канады насовсем, то оставлю тебе все мое богатство…

— Что — уже есть идея с отъездом? И почему?

— После провала с отделением Квебека в самостоятельное государство меня тянет во Францию. Хочу заняться более спокойным делом. Например, дизайном или индивидуальным строительством — я ведь по образованию строитель. Но хочу быть строителем-созидателем.

Категоричность была чертой характера «Клода», и такие слова, как «хочу», «будет», «я принял решение…», были нормой в его образе мышления и поведении.

— А какие досье? Их можно продать? — забеспокоился я, думая, какую сумму может запросить «Клод».

— Конечно, кое-что будет реализовано. Мы поделим досье с моим партнером в соотношении 1:2.

— Значит, жена имеет полноценную долю, — догадался я, думая, как присоединиться к реализации досье.

— А почему — нет? Она вложила в это дело аккуратность, понимание наших задач, порядок в досье, умение привлечь клиента…

— И что же достанется мне? — шутливо, но с намеком на серьезность вопроса, спросил я.

— Тебе — все остальное. У меня нет сомнения, что твое правительство могло бы купить все эти досье, но боюсь, что ваши бюрократы, как в каждом государстве, быстрее провалят сделку, чем расстанутся с долларами.

— Гарантом выступлю я, — попытался прервать тираду «Клода».

— Не смеши меня. Гарантия может быть только одна — обмен досье на живые деньги! Или я не прав?

«Клод» был прав. Наша сторона требовала серьезных гарантий качества покупаемого информационного товара. А что могли дать списки-описи из досье?

…И вот этот звонок после часа ночи.

— Приезжай и забирай… Дверь открыта, — коротко прозвучало в трубке.

Сон мгновенно слетел, а в трубке уже были гудки.

Мысль работала четко: провокация? «Клод» не из тех, кто на это способен. Согласовать с «Боссом», как мы назвали нового руководителя резидентуры вместо «Михалыча»?

Это ночью-то? Итак, еду или нет? Еду… Подслушивающие телефонный звонок от «Клода» расшифруют только утром, доложат — еще позднее, часов в 9—10 утра. Утром ехать, даже рано, нет смысла — может уже работать пост «НН» вблизи дома. Нужно ехать сейчас, немедленно. Так думал я, а руки уже одевали меня во все спортивное. Схватил огромные пакеты и менее чем через полчаса оказался вблизи дома, где располагалось бюро «Клода».

Сделав круг по кварталу, припарковал автомашину в тихой улочке. По-моему, «наружки» не было. Полиции тоже не видно. Дверь в бюро действительно была открыта. Я проник в помещение, быстро привык к полумраку и свету уличных фонарей. В системе размещения досье я разобрался, тем более что полки стояли почти пустые. Ну, да ладно — на наш век хватит. Так: космос отсутствует, а жаль. Химия — тома три-четыре. Нужно посмотреть, что брать. Атомная тема — кое-что есть. И электроника, судостроение, металлургия, горное дело — фактически нет…

Света с улицы хватало, и я стал просматривать досье по атомной проблематике. Смотрел, конечно, только заголовки и направленность рубрик. В одном досье была подборка материалов об исследовательском центре атомной энергетики в городе Чок-ривер более чем в двухстах километрах от Оттавы. Была не была: беру! Дома разберусь. А когда разобрался, обрадовался. Материалы содержали современное видение проблемы ядерной и космической физики, физики твердого тела, аппаратуры для гамма-лучей и вопросы стандартизации радиоизотопов.

Другие досье подбирал уже легче — тематика была более знакомая, а чувство восприятия обострено до предела. Решил, что у меня будет только один заход, — рисковать не хотелось. Меня в этом случае больше устраивала русская поговорка «От добра добра не ищут», — а не «Чем больше, тем лучше». Жадность и в нашем деле может сгубить.

Твердые корочки досье я оставлял, а содержимое запихивал в пакет, беспокоясь, чтобы ручки не оборвались. Дошел до автомашины и положил на пол пакеты. Нервозность сказалась только в салоне: я лихорадочно закрыл на замки все двери, а некоторые проверил не раз. Про себя твердил: «Никому не дам войти в автомашину…»

Уже по пути домой я посмотрел на часы — в бюро я пробыл не более пятнадцати минут. Пришел и запоздалый страх, не страх, а чувство осторожности, когда хочется сделать дело и не провалить его. Я решил, что до утра пакеты положу в кладовку, которую каждый из живущих в доме имеет в помещении гаража. Это было помещение-клетушка размером в один квадратный метр, с решетчатой дверью и замком в виде цепи, которую обычно автомобилисты ставят на руль автомашины. Если документы обнаружат, можно будет заявить, что подбросили.