− И вы потеряли своего ребенка из-за этого?

− Нет. Не будем говорить об этом.

− Ладно. Не будем. − Ответил Филлер. − Нам надо решить, что вы будете делать теперь.

− Мы будем заниматься своими делами. − Ответила Ирса. − Отдохнем несколько дней и продолжим поиски. И еще. По нашим данным Райс Филлер был расстрелян…

− Нет. − Сказал Филлер. − Райс не расстрелян. Он был освобожден группой Сопротивления и он сейчас здесь.

− Так, значит, и другие могут оказаться живы? − Спросила Ирса. − А Ган Лостер?

− Его расстреляли вместе с Правительством здесь, на площади. Это видели тысячи людей. Это покзазывали по телевидению.

− Мне очень жаль. Если бы нас кто нибудь вызвал раньше, этого могло бы не быть.

− Вы могли что-то сделать?

− У нас есть большой опыт в проведении спецопераций. В определенной ситуации мы можем вытащить любого человека откуда угодно. И для этого не нужна большая сила.

− И как? − Спросил Филлер.

− Это наша тайна. Мы не имеем права ее раскрывать кому либо.

Переговоры продолжались не долго. Через полчаса Ирса и Мари получили бумаги, по которым им давались чрезвычайные полномочия. Им разрешалось находится везде, проводить любые расспросы и производить любые действия.

А Филлер, как Командующий Сопротивления объявлялся главой Временного Правительства Норьена.

Ирса и Мари после часового интервью с теле и радиорепортерами отправились к своей машине и улетели.

Истребитель приземлился за городом, преобразовался в машину и через несколько часов две ливийские кошки въехали в город с другой стороны. Пост сил Сопротивления пропустил их сразу и люди с радостью приветствовали двух инопланетянок. Они уже знали обо всем.

− Как думаешь, Мари, сколько продлится эта слава? − Спросила Ирса.

− Ровно столько, сколько мы будем ее поддерживать. − Ответила Мари. − Думаю, нам это будет на руку какое-то время.

Так и получилось. Двух ливийских кошек встречали везде с распростертыми объятиями. Они поселились в одной из лучших гостиниц столицы. Ее хозяин отказался от всякой оплаты. Для него это была хорошая реклама. Ирса и Мари встретились с Райсом Филлером. Репортеры вспомнили о Синре и слава двух ливийских кошек переросла все границы. Им пришлось нанять специальную группу охраны, которая держала фанатов на расстоянии.

С деньгами не было никаких проблем. Предложений о платных выступлениях, интервью, телерепортажах было хоть отбавляй и Ирса с Мари пользовались ими.

− Скажите, вам было трудно во второй раз спасать людей? − Спрошивал корреспондент.

− Спасать людей всегда трудно. − Ответила Ирса.

− А где было сложнее здесь или на Синре?

− На Синре. Здесь в любом случае у людей была надежда на выживание. Они могли уйти в лес, могли затаиться, могли даже прикинуться, что работают на военную хунту. Там такого не было. Там было только одно. Либо все погибли бы, либо выжили.

− Но На Синре почти все погибли.

− Я имела в виду не тех людей, которые были на Синре, а тех, которых эвакуировали с пятой, шестой и седьмой планет. На самой Синре практически никто не выжил. Выжили только те, кто успел удрать в последнюю секунду.

− Вы говорите удрать, а не спастись?

− Да. Тогда дело было именно так. О спасении никто в те моменты не думал. Тогда было лишь одна возможность. Либо ты удрал, либо погиб. Времени на размышеления не было.

− Вы знаете что там взорвалось?

− У нас есть только предположения, что это были какие-то эксперименты на планете. Что именно, мы не знаем.

− Скажите, вы когда нибудь убивали людей?

− Да.

− Когда?

− Несколько дней назад, например. Были убиты тысячи людей и мы участвовали в этом.

− Я имею в виду не войну, а другие ситуации. В мирное время.

− Мы работали в космической полиции. Когда имеешь дело в преступниками, не редко приходится убивать. Да, мы убивали людей.

− Что вы при этом чувствовали?

− Ужас, страх, ненависть. Много чего. Каждый раз это было по своему.

− Вы считаете, что у вас есть право убивать людей?

− Да.

− Почему?

− Хотя бы потому что люди много раз убивали нас.

− Вы считаете, что убийство может быть добрым делом?

− Никогда. Убийство это всегда зло.

− Да же если вы убиваете того кто убивает других?

− Да.

− Но, если вы не убьете, он убьет больше и это будет злом, а не то что вы убьете его.

− Злом будет и то и другое. Только одно будет большим злом чем другое. В ситуациях, когда зло неизбежно, мы выбираем наименьшее.

− Вы считаете, что надо казнить всех военных, принимавших участие в перевороте?

− Нет. Мы считаем, что казнить вообще никого не нужно. Это самая крайняя мера, которую лучше никогда не применять.

− Но они убивали мирных жителей.

− Вы хотите уподобиться им? Я думаю, будет лучше, если их всех посадить в клетку, выставить на площади и показывать как зверей. Что бы каждый человек мог подойти и плюнуть им в лицо. Смерть это слишком легкое наказание для них.

− Но таких людей тысячи и десятки тысяч. На всех не хватит клеток.

− Война это массовое преступление. Но, если после войны устраивать массовые казни, то это еще большее преступление. Солдаты это исполнительные машины, которые делали то что им приказано. Они не виноваты в том что их командиры приказывали расстреливать мирных жителей. Мы считаем, что весь рядовой состав армии противника должен понести только условное наказание. Их надо заставить работать на восстановление разрушенного, например. А если их расстреливать, то после этого придется расстреливать тех кто их расстреливал.

− Почему?

− Потому что солдаты тоже люди. И это говорим вам мы. Мы сами не люди и нам лучше видно кто человек, а кто нет.

− Среди людей есть не люди?

− Среди людей есть звери. Они люди, но они звери. Их мало. Даже очень мало. Вот их и надо ловить. И судить, а не расстреливать на месте, как кто-то может подумать. Нельзя допускать, что бы кто-то пострадал невинно. А таких в нынешней неразберихе может оказаться не мало. Надо что бы все поняли. На Норьене была настоящая война. И солдаты являются военнопленными. С ними надо обращаться как с военнопленными, а не преступниками.

Ирса и Мари продолжали свои выступления. Под их влиянием появилось множество газетных статей, которые были против расстрелов. Но было и не мало нападок со стороны непримиримых. Тех, чьи родные были расстреляны. Тех, кто оказался без дома и без средств из-за войны. Тех, кто озлобился до того, что был готов убивать кого угодно.

И это проавилось на одном из выступлений, когда какой-то человек поднявшись открыл огонь из автомата по двум ливийским кошкам.

− Предатели! − Кричал он стреляя.

Он стрелял до тех пор пока у него не закончились патроны. Люди повскакивали, началась паника. Стрелявший пытался скрыться в толпе, но от Ирсы и Мари было невозможно скрыться.

Они выловили человека. Тот вопил как резаный. Кричал о дьяволах и тому подобном. Ирса сдала его пришедшей охране и что бы не было лишних вопросов показала свой 'бронежилет', в котором был десяток пуль.

− Что нам с ним делать, мэм? − Спросил охранник.

Нападавший стоял со сверкающими глазами и был готов убить Ирсу, если бы ему дали такую возможность.

− Зажарить его нам на ужин. − Прорычала Ирса.

− Что? − Переспросил охранник удивляясь.

− Думаю, ему нужем психиатр, а не судья. − Сказала Ирса. − Делайте все что считаете нужным.

Инциндент попал в печать. Ирса и Мари воспользовались им, что бы сократить число выступлений, а через несколько дней и вовсе отказались от них, объявив, что будет достаточно телевизионных встреч в небольших аудиториях, куда пускали только проверенных людей.

Прошло около двух недель. Новое Правительство развернуло широкую компанию по вылавливанию остатков армии Саны. Многие прятались в лесах и вели партизанскую войну. За ними охотились подобно тому, как хунта делала с Сопротивлением.