— Может, и сделаю… — задумчиво сказала Катерина. — Знаешь, под барабан как-то не споешь.

Но сказала она это сдержано, и Бэла прокляла себя: все-таки она совершенно не умеет общаться с людьми! Катерина явно сделала жест доброй воли, ей это могло быть трудно. А как она, Белка, отреагировала? Задушила росток на корню и все такое.

Белка упала на койку, на бок, и закрыла ухо рукой, как лапой — скорее, кошачья повадка, а не лисья, но Белка многого набралась у Абордажа.

Ну что ж, странно было бы ожидать, что у нее ни с кем не возникнет на корабле трений. Собственно, хорошие отношения с Сашкой и Сандрой — совершенно не ее заслуга. Конечно, стоило появиться нормальному человеку…

«Спи, — сказала себе Белка. — Самобичеваться потом будешь».

Однако потом времени у нее не оказалось — посадка в их промежуточном пункте назначения выдалась на редкость экстремальная, из тех, что с гарантией вышибают из головы все не относящиеся к непосредственной задачи мысли.

Довольно скоро выяснилось, зачем они идут на Тэту и какая такая прибыль может их ожидать в дальнем захолустье: требовалось доставить давно заказанный груз на станцию климатологического наблюдения и разведки. Одно только и было странно — что Княгиня связалась с такими капризными вещами, как запас амулетов, энергетических кристаллов, ингридиентов для зелий или что там еще могло понадобиться на погодной станции. Вряд ли научный персонал деньги лопатой гребет. Может, на Тэте есть какие-нибудь редкие природные богатства?

Белобрысову, однако, недосуг было размышлять над этими странностями: у него сейчас дни и ночи проходили в каком-то восхитительном тумане — то лазурном, то золотом, то каком-то вообще непонятном. Ему казалось — он знает, как чувствует себя корабль, когда его паруса раздувает правильный ветер — не тот, который попутный, а тот, который под легким углом, чтобы каждое полотнище до последнего лиселя трепетало от счастья. Он сам не знал, откуда оно взялось. Ни с кровью, ни с мистической связью это ничего общего не имело. Просто так случилось — и Сашка принимал это чувство всеми фибрами души.

При этом ему бы и в голову не пришло в неофициальной обстановке поинтересоваться у Княгини, что они все-таки забыли на Тэте. Он по-прежнему не делил своего капитана на составные части.

Первые тревожные склянки пробили в голове у Белобрысова только тогда, когда он за двое суток до предполагаемого времени посадки пришел за уточнением планетарной лоции.

— А, штурман! Получите последние сведения, — она кинула ему объемистую тетрадь. — Хорошо, что у вас наконец-то дошли руки поинтересоваться документами, которые я получила, замечу, еще до отлета.

Сашка проглотил упрек, отчасти заслуженный: документы и впрямь были на корабле с самого начала, но в порядке вещей считалось, если штурманы знакомились с лоциями за два-три дня до посадки. Раньше не было смысла.

— Как предсказывают прогнозисты, — продолжала Княгиня совершенно ровным тоном, — река намела в дельте песчаную мель, приземляемся на двадцать семь минут восточнее.

Пока Сашка отчаянно пытался сообразить, при чем тут дельта реки и песчаная мель — у них что, нет нормального «мокрого» порта? — Балл продолжила как ни в чем не бывало:

— Поселение выше по реке, придется сперва дойти до дельты, а потом подниматься. Ничего, ветра весной там устойчивые, а штормов не бывает.

Пораскинув мозгами, Сашка решил, что ситуация вполне логичная: небось, единственное поселение устроили не там, где удобно садиться, а там, где что-нибудь добывают. Или где есть пахотная земля, например.

У Княгини он снова решил ничего не спрашивать: ему по опыту уже было известно, что, когда капитан говорит таким тоном, все расспросы она, скорее всего, проигнорирует.

— До планеты полтора килокабельтова!

— Точка посадки прямо под нами — Сашка наблюдал, как изображение планеты, окутанное призрачными линиями выдуманной людьми координатной сетки, медленно увеличивается в хрустальном окне иллюминатора. На месте второго пилота сидела Катерина: от нее умопомрачительно пахло томленой картошкой с грибами.

«Блик» вышел к планете ровно за час до обеда по корабельному времени, и теперь голодный экипаж молча сглатывал слюну.

— Выполняем посадочный ордер, — Балл смотрела туда же, куда и штурман. Эфир вокруг планеты был пуст: ни одного корабля, ни одной волны в чашке радара. Аппетитный запах капитана, похоже, ничуть не волновал.

— Нет ответа от диспетчерской службы, — подала голос Белка. — Вообще никаких сигналов, кроме приводного маяка. На запрос о посадке никто не ответил.

— Продолжайте посадочный ордер, пилот, — капитан помолчала, и, когда уже никто не ждал продолжения, проговорила: — здесь это обычное дело…

Посадка в порту неприятна двумя вещами. Во-первых, резкой ударной перегрузкой при торможении об воду: почему-то ни в одном рейде ни одного корабля ни разу не случалось, чтобы к посадке закрепили абсолютно все. Что-нибудь обязательно сорвется с креплений, отвалится, разобьется. Начиная от сервизной чайной чашки и заканчивая пассажирами и членами экипажа. Доходит до того, что суеверные эфирники специально закупаются дешевыми гранеными стаканами, оставляя жертву «закону Подлости» на столе кают-компании.

Вторая неприятность — это извечная и бесконечная бюрократия портовых чиновников: зарегистрируй корабль, зарегистрируй груз, получи разрешение на разгрузку, на наем портовых грузчиков, на швартовку, на проезд по территории эфирного порта, на пользование туалетами на территории, на выгул кота (в ошейнике, с медной бляхой инвентарный номер 338472, борт «Блик», бригантина, порт приписки — Земля), на проведение профилактики или ремонта… Как было просто в военном флоте! Всех процедур — показать коменданту предписание Адмиралтейства, и все, запущен священный ритуал. Часто глупый, но всегда безукоризненно точный. А тут…

Обычно со всеми интеллектуальными выкрутасами разбирались Княгиня и Берг. Сашке, Сандре и Белке выпадали лишь поручения типа «возьми-бланк-принеси-найди-отдай-и не забудь печать!» Штурман и этим тяготился. Как выяснилось, напрасно. На Тэте он понял, что бюрократия развитой инфраструктуры — еще меньшее зло.

Правда, поесть ему все-таки позволили — в спешке.

— А ну! Навались! Раз-два, тяни, тяни, тяниии! — наваливаясь всем весом на проклятую снасть Сашка и Берг устанавливали парусный такелаж для морского плавания. Палуба скользила под ногами, а плетение каната прокалывало даже защитные рукавицы.

Обычно эфирные корабли практически не способны к самостоятельным маневрам даже в пределах акватории порта: юркие парусные суденышки-буксиры — неизбежное зло, несмотря на эфирно-морской антагонизм. Они облепляют приземлившийся корабль, забрасывают швартовые лини и ведут к мокрым пристаням, в сухие доки, откуда потом, перед взлетом, доставляют к стартовым сайтам «пушек».

То, что буксира не будет, штурман понял только тогда, когда капитан скомандовала развертывать снасти. Это был удар! И что самое противное ни Сандра, ни Белка, ни даже сама Берг не выглядели особо расстроенными…

Колониальные транспорты, военные десантники и мелкие курьеры вроде того же «Блика» способны поднять не только призрачно-великолепный эфирный такелаж, но и самый обычный морской. Короткие заваленные назад мачты — не та конструкция, чтобы обеспечить многажды воспетое «величавое скольжение по волнам», а тяжелый корпус эфирника изрядно мешает маневрам, но двигаться можно. «Как беременное корыто»: в свое время курсанта Белобрысова, проходящего практику на каботажнике в Финском заливе, очень восхитила эта творческая фраза морского капитана.

Проблема в том, что это самое «беременное корыто» должен был стронуть с места именно Сашка.

Капитан — на то и капитан, что бы стоять на палубе и командовать. Бэлу и Катерину с их ростом и весом, скорее, самих парус сдвинет, причем обеих вместе. Сандра в снастях и парусах ничего не смыслила, как и он сам, но она вовремя вызвалась вызывать ветер — талант, которым Сашка не обладал, — и по этой причине была переименована в «погодного мастера» и освобождена от палубного дежурства. Надрываться пришлось штурману и суперкарго — благо, Берг происходила как раз из той породы русских женщин, что способны вытащить коня из горящей хаты на руках.