Рядом с колоннами тяжеловооруженной пехоты двигались проворные выходцы с Балеарских островов — «метатели» — каждый с тремя кожаными ремнями разной длины, намотанными на плечо или вокруг пояса. Подобно испанцам, они отличались независимым нравом. Один из их метательных снарядов представлял собой пылающее зажигательное ядро, второй — ядро свинцовое, способное пробить бронзовый щит.
Конница составляла необычно многочисленную часть движущегося войска. Головы и шеи массилийских воинов были укрыты под кожаными капюшонами с вшитыми в них железными пластинами. В то время как проворные нумидийцы рассчитывали на свои колчаны, полные дротиков, которые они умели метать любой рукой, тяжеловооруженные всадники пускали в ход пики; кельтиберы, прежде чем орудовать короткими кривыми саблями, применяли железные копья. Во время боя бесценных для них лошадей защищали кожаные нагрудники.
Африканские полки составляли ядро армии, но сердцем ее были испанцы — горцы Кастулона и Месеты, выходцы из Вакеи и Уксамы в шлемах в виде волчьих и львиных голов; упившись вином, эти воины плясали по ночам вокруг костров. Только иберы, которые строго подчинялись дисциплине, шли полками под знаменами с изображением солнца и полумесяца. Они сопровождали караваны.
Ганнибал, который разрешал этим разношерстным воинским подразделениям устраивать их народные празднества, заботился, чтобы нагрузить караваны резервным оружием, инструментом, зерном, лекарствами и ящиками с огромными запасами серебра. Хотя в походе принимало участие немного басков, были здесь и запасы их своеобразных топоров с двумя лезвиями — для рубки леса.
Как армия это воинство, к сожалению, не отличалось дисциплиной и сплоченностью. Всего оно насчитывало 50 000 человек и 40 слонов. Полностью войско собралось впервые. Оно было способно защитить страну и вынести привычные тяготы между празднествами. Но как эти отряды будут взаимодействовать в бою?
Очень незначительную по количеству группу составляли карфагеняне. Это были главным образом инженерные части и конница, отборная, на лошадях под живописными красными попонами. На самом деле то был резервный отряд молодых военачальников. Они выполняли и роль переводчиков в столь многоязычной армии. Ганнибал мог находиться в любом месте войска (он говорил на нескольких языках). Его было трудно узнать, если не видеть лица и не обратить внимания на инкрустированное золотом оружие и серебряные украшения на сбруе коня. Его алтарь и изваяние божества везли в маленькой палатке.
Впоследствии враги Ганнибала воздадут должное его армии. «За шестнадцать лет… он ни разу не расформировывал свои войска и не отпускал их с позиций. Объединив всех, он удерживал всю эту огромную армию от бунта против него самого и от внутренних раздоров, хотя его воины не принадлежали к одной нации и даже к одной расе — это были ливийцы, испанцы, карфагеняне, лигурийцы, кельты и балеары, а также италийцы и греки. Только опыт и умение военачальника заставляло людей столь различных подчиняться его, и только его воле».
Римские писатели приподняли завесу над загадкой армии Ганнибала. Она была укомплектована людьми, населявшими берега Средиземноморья от Сиртов до проливов, а в этот период даже до реки Эбро. Объединенные в национальные группы, эти люди пошли за Ганнибалом по своим личным мотивам — пока у него не было лигурийцев, италийцев и греков.
Армия беспрепятственно переправилась через широкое устье реки Эбро. Ганнибал, должно быть, с иронией думал о том, что карфагенянам пришлось переправляться через реку, о которой шла речь в договоре, с оружием в руках после того, как мирный договор был нарушен римлянами.
После того как армия переправилась через Эбро, произошло нечто странное. Даже нечто очень странное, если принять во внимание, что армия собиралась до наступления зимы совершить переход через Альпы. Но она три с половиной месяца преодолевала путь между рекой и пиренейскими перевалами, расстояние в 180 миль, которое эта армия была в состоянии пройти за шесть дней.
Путь вдоль побережья проходил по сильно пересеченной местности, населявшие ее кельты-илергеты чуждались карфагенян, а главные порты, Эмпория и Тарракон (Таррагона), были враждебными, так как представляли собой традиционные форты массильских греков. Однако не это создавало серьезные препятствия для продвижения войск. Отсрочка зависела от воли самого Ганнибала.
Причина этого по зрелом размышлении кажется совершенно ясной. Ганнибал еще не принял решения продвигаться дальше в Европу. Он делал то, что считал нужным. Последнюю треть Испании за рекой Эбро, с ее варварами-илергетами, большими любителями пива, и враждебными портами, следовало поставить под контроль карфагенян для достижения главной цели Гамилькара: открыть движение по прибрежной дороге и охранять восточный перевал в Пиренеях, чтобы защитить Испанию.
Новый Карфаген и южные гарнизоны были в свое время вверены попечению Гасдрубала, брата Ганнибала. Хотя ему исполнилось всего двадцать три года, Гасдрубал был наделен даром импровизации и живого воображения, когда дело шло о принятии решения. Стремительный в своих действиях, он не обладал твердой уверенностью Ганнибала. Их младший брат Магон был отчаянным смельчаком, любимцем солдат. Он быстро мчался в легкой колеснице, его алый плащ развевался на ветру. Ганнибал оставил его в городе под присмотром Гасдрубала. Все три брата были очень молоды по сравнению с римскими военачальниками.
Сам Ганнибал не был суффетом Карфагена. Он командовал армией в Испании, полагаясь только на себя и выполняя волю совета, который с одобрением относился к действиям Баркидов, пока Ганнибал ему подчинялся.
Штаб Ганнибала составляли карфагеняне. Магарбал и Ганнон, сын прежнего суффета Бомилькара, были ветеранами прошлой войны, искусными в бою и непреклонными в своей ненависти к римлянам. Еще один ветеран, зрелый возрастом Герт, обычно присутствовал на совещаниях. Более низкие по званию военачальники ранее были вождями испанцев или ливийцев. Разного рода специалисты в разных областях тоже принадлежали к разным национальностям: египтянин Сингал — главный врач; два грека, Сосилос и Силенос, выполняли роль старших секретарей; а Бог, астролог экспедиции, был выходцем из Азии. Сосилос, уроженец Спарты, учил Ганнибала греческому языку.
Такому необычному штабу помогали люди, которые оставались в тени, поскольку они собирали сведения в средиземноморских портах и районах Центральной Европы. Известно имя только одного из них, Карталона, который выполнял тайную миссию. Ганнибал опирался на этих безымянных агентов в значительной степени: они пробирались на тайные совещания торговцев, учитывали предзнаменования и пророчества, вероятно, пользовались и советами астролога Бога; в чужих городах они прислушивались к разговорам в цирюльнях и прощупывали настроение простых крестьян.
Пока Ганнибал медленно продвигался к Пиренеям, тайные агенты заставили его серьезно встревожиться, сообщив о том, что римские морские силы вторжения снаряжаются в Сиракузах и Пизе.
Так Ганнибалу стало известно, что готовится вторжение в Африку.
Последовали внезапные изменения в армии. Дивизия численностью в 10 000 человек была направлена на покорение высокогорных земель за Эбро и портовых городов. Передовой отряд начал продвигаться на север с целью захватить Пертус — ближайший перевал через Пиренеи. Войска двинулись в предгорья, вызывая изумление в общинах беженцев-басков.
Чем было вызвано изменение плана? Нет никаких указаний на это, кроме, пожалуй, одного. К тому времени или даже раньше карфагенские эмиссары возвратились из самой отдаленной северной части Италии. Более того, они привели с собой кельтов, и в их числе вождей по меньшей мере двух племен — бойев и инсубров. Эти галлы из долины реки По, видимо, разожгли любопытство своих дальних родичей с южного берега Эбро. Те явились на совещание в военных доспехах — в рогатых шлемах, со щитами, украшенными свидетельствами их подвигов, с тяжелыми золотыми браслетами на руках. Оруженосцы оберегали их со спины, а жрецы охраняли от порчи. Они принесли Ганнибалу неожиданные известия.