Здесь приходится подчеркнуть переход первобытного анимизма к мифам. На чем основывается это? На том, что явления природы начинают интересовать человека.

Почему он заинтересовывается происшествиями на небе? Потому что он от них крайне зависит. Обычно уже в земледельческий период начинается развитие мифов. Земледелец очень зависит от солнца, дождя, града и других небесных явлений, поэтому он ими крайне интересуется, он постоянно смотрит на небо и думает: что будет, засуха или дождь?

Кругооборот года — весна, лето, осень и зима — представляет собой громадный интерес для земледельца, который с ним соразмеряет весь свой быт; поэтому его крайне интересует, что там происходит и чего можно ждать.

Все это входит в знакомый нам уже анимизм. Явления природы зависят, по представлению человека, от жизни богов, боги устраивают так или иначе свою жизнь, и от этого происходят те или другие явления природы. Так объясняются постоянно повторяющееся перемещение времен года, постоянная смена цветущего лета тяжелым временем года — зимой на севере и т. д. Каждое время года превращается в определенное событие, которое лежит в основании этого постоянного круговращения, и, истолковывая небесные явления через посредство знакомых ему земных явлений, человек создает роман богов, судьба которых якобы и отражается на всех этих явлениях. Такого рода объяснение явлений природы, создание такого живого романа и породило то, что называется мифом.

Я возьму один миф в пояснение того, что я говорю, самый основной, повторяющийся в целом ряде библейских и разного рода других религиозных рассказов и нашедший отражение в христианстве.

Это миф о боге–громовнике или боге солнца — эти боги часто сливаются. Миф этот рассказывает, что существует бог, могучий и добрый бог, — он может называться самым различным образом: его могут называть и богом солнца, и богом грома, и воителем, Зевсом, Перуном, и Тором[27] и т. д. Всюду рассказывается эта легенда — и у дикарей, и у более цивилизованных народов, и у нас продолжает жить уже в виде сказок для детей. Жил–был бог, сильный и очень добрый, который очень заботился о своих подданных, и все шло хорошо, но Рыл у него враг. Этот враг постоянно ковал козни против него. Наконец, ему удалось осилить доброго бога, и, когда он его осиливает, он берет его в плен, сажает в темницу, в глубокие погреба или в гроб, откуда он никак не может выбраться, а иногда и совсем убивает его. Но вот проходит известное время, и бог снова воскрешен или освобожден своим сыном, который появляется после известного промежутка времени. Прежде он где–то скрывался, прятался, но за это время он сделался большим и сильным, он побеждает врага своего родителя, выводит своего отца на свет божий или воскрешает его, вспрыскивая его живой водой…

Что же этот миф обозначает? Он обозначает смену времен года. Вот лето, когда человеку тепло, вольготно, когда он имеет достаточно пищи. Но эта пора кончается, когда солнце начинает терять свои лучи или когда гром перестает греметь, когда одновременно сейчас же прекращаются плодоносные дожди, начинаются осенние гнилые дожди, а затем зима приходит с ее холодом и смертью. Не значит ли это, что пришло торжество злых сил? Очевидно, что когда гром не гремит и на небо лишь ненадолго восходит бледное, желтое солнце, то это значит, что светлое начало обижено и побеждено. Очевидно, что когда так холодно, когда все покрыто снегом, то, значит, этот добрый сильный бог или убит, или поглощен кем–то, где–то таится. А когда прольет первый весенний дождь, который изображается в виде «живой воды», то это бог воскрешен вновь. Существуют самые различные вариации этого мифа. Таким вариантом, например, является миф о Самсоне и Далиле[28]. Тут та же мысль. Если зимой не греет солнце, то потому, что оно лишается света лучей, от этого ослабевает, но, как только возвращаются к нему его лучи, оно снова приобретает силу. В этой легенде Далила путем хитрости сумела выспросить у Самсона его тайну и сумела лишить его волос, благодаря чему он сразу потерял свою силу; она сумела ослабить его так же, как ночь или осень лишают солнце его лучей и делают его расслабленным. Но как у солнца отрастают его лучи к лету, так и у Самсона отрастают его волосы, снова воскрешается его сила, и он разрушает могучее здание врагов, этот темный замок ночи, эти оковы зимы; он разрушает их и таким образом дает человеку опять радость и благо.

Можно было бы привести целый ряд сказок, былин и мифов, которые все сводятся к тому же. Возьмем историю Сета и Озириса, которого Сет убивает и разрубает, а жена Озириса, Изида, окропляет живой водой и воскрешает, а потом сын ее, Гор, убивает Сета[29].

Точно так же рассказ об Илье Муромце, который сажается в погреба глубокие, засыпается песком сыпучим и печатью запечатывается, но, когда проходят несчастные годы, выводится вновь на свет божий. Тут же рассказывается о том, как сын Ильи Муромца, который приехал из других стран, сражается за своего собственного отца, которого не знает, для того чтобы окончательно освободить его из погребов глубоких, и, когда это ему удается, отец узнает своего сына.

Все образы, можно сказать, одинаковы в этих мифах — везде отец и сын, который освобождает доброго бога или богатыря. Возьмите Рустема и Зораба[30], греческого Зевса и Геракла, скандинавского Тора и Бальдера[31], — одним словом, куда ни посмотрите, повсюду видите бога, который умирает в тяжелое время года и потом воскресает вновь.

Очень часто при этом встречаются такие вариации, что он бывает рассечен на несколько частей, но затем все эти части снова собираются. Есть целый ряд земледельческих мифов, но самые, так сказать, основные — это те, которые от-. носятся к временам года.

Теперь я перейду к контурам нескольких наиболее интересных развитых языческих религий. Я беру те, которые характерны, для того чтобы выяснить их сущность в зависимости от различных социальных условий, в которых данный народ жил.

Скоро религия и ее обряды начинают требовать своих, так сказать, специалистов. Духа нужно встречать и ублажать, нужно воздействовать на него не только механически, но и при помощи убеждения. Допустим, вы поранили себе руку, у вас льется кровь. Как первобытный человек будет относиться к этому событию? Он, может быть, промоет водой и завяжет тряпочкой, но он скажет, что промыть–то водой хорошо и завязать хорошо, да этого мало, нужно знать еще слово, нужно уметь сказать наговор, потому что кровь тоже живет, имеет свою собственную волю, она льется и не хочет останавливаться. Даже и вы теперь иной раз скажете в таком случае: «Вот подлая, не хочет остановиться!» Первобытный человек убежден, что все имеет свою духовную субстанцию и что к ней нужно относиться с величайшей осторожностью и вежливостью. Нужно просить кровь остановиться, нужно просить ее вежливо, и нужно при этом знать слово, поэтический наговор. В книге Афанасьева[32], немного устарелой, но все же великолепной, вы найдете много о поэтических верованиях, наговорах и «словах».

Итак, значит, первобытный человек думает так: знаете вы слово, тогда кровь остановится, а не знаете слово — не остановится.

Положим, человека треплет лихорадка, значит, дух его треплет, «лихоманка» вошла в него. Может быть, его нужно отогреть? Можно, конечно, его и согреть, можно положить на него шубу или положить его на печь, но это не поможет, нужно еще ведать, что сказать при этом, нужно уметь сделать то, что может отогнать самую лихорадку, нужно ее спугнуть или упросить уйти. А это все знают шаманы, колдуны, кудесники, знахарки, которые знают, ведьмы, которые ведают. Вот их нужно призвать, они могут это устроить, они знают, как разговаривать с духами.