Около 12 часов дня приезжий звонил около калитки невзрачного и довольно грязного дома.

Отворила молодая деревенская девушка, растрепанная и неуклюжая на вид.

— Вам кого? — с удивлением спросила она.

— Здесь живет Антон Алексеевич Хлебников?

— Здесь. Только его дома нет. Он на службу ушел.

— А барыня дома?

— Дома. Только она белье гладит.

— Ну, ничего. Я зайду. Скажи барыне, что ее хочет видеть приезжий родственник.

Девушка живо шмыгнула в дом; приезжий прошел за ней; они вошли в прихожую, в которую выходили три двери, — из одной тянуло кухонным чадом и чем-то жареным. Прислуга быстро закрыла все три двери, сама исчезла, и вошедший очутился в полном мраке. Он простоял тут довольно долго и подумал: «Однако для начала удачно, нечего сказать».

Наконец дверь из кухни отворилась и на пороге показалась очень полная женщина, низенькая и круглая, как шарик, в широком капоте.

— Не узнаете меня. Анна Ивановна? — спросил приезжий.

— Нет, извините, не узнаю.

— Я — Иван Васильевич Хлебников, родной дядя вашего мужа.

— А-а-а-а! Милости просим. Очень рада! Пожалуйте в гостиную.

Хозяйка засуетилась и широко распахнула дверь в парадную комнату. Приезжий разделся и вошел.

— Садитесь на диванчик. Там удобнее, — предложила Анна Ивановна, а сама грузно опустилась в кресло.

— Вот я и на родину приехал! Так сюда тянуло. Вся душа изныла в тоске. Как завидел вдали наш город, так даже слеза прошибла.

— Конечно, приятно подъезжать к родному городу, — согласилась хозяйка.

— Как же вы поживаете? Что Антоша? Давно я ничего не слышал о племянниках… Большая ли у вас семья?

— Ничего, живем мы хорошо… Муж служит. Старший мальчик у нас в прогимназии учится, а двое маленьких еще дома.

— Покажите мне ваших деток! Я так хочу с ними познакомиться.

— С удовольствием… Только они у меня ужасные шалуны, — сказала хозяйка м направилась в соседнюю комнату; она пробыла там очень долго, должно быть, прихорашивал своих детей.

Наконец в гостиную, как ураган, ворвались два буйных мальчугана; у одного под глазом виднелся большой синяк. Они смело подбежали к приезжему и закидали его вопросами:

— Ты наш дедушка? Что ты нам привез? Каких ты нам привез гостинцев? Отчего у тебя такое лицо?

— Дети, перестаньте! Как вам не стыдно. Что подумает дедушка! Вот я папе скажу! Слышите? Перестаньте! — уговаривала мать.

Дедушка не успел еще ничего ответить и приласкать своих милых внуков, как они накинулись на книги, на альбомы, на разные мелкие статуэтки, очевидно, для них запрещенные. Мать с ужасом оберегала все эти вещи от грозного нашествия. Мальчуганы теребили их руками, отнимали друг у друга, спорили.

— Миша и Коля, идите теперь в детскую… Идите. Вы познакомились с дедушкой — и довольно… Ну, поцелуйте дедушку… Не трогайте же ничего, — испуганно твердила мать, оттаскивая шалунов.

Но те упирались и подняли рев;

— Не хотим целовать дедушку! Не хотим в детскую! — кричали они.

С трудом мальчуганы были увлечены матерью из гостиной.

— Где же вы остановились? — спросила хозяйка, вернувшись после борьбы с сынками и желавшая загладить неприятное впечатление.

— В гостинице.

Что же вы, на побывку или навсегда?

— Думаю, навсегда. Здоровье стало плохое… Хочу около родного пепелища сложить свои кости.

— Вероятно, вы торговлей думаете заняться?

— Нет. Где уж мне, больному человеку, торговать!

— Значит, вы пенсией или капиталом обеспечены? — спросила хозяйка, и ее полное лицо изобразило сильное любопытство.

— У меня ничего нет. На первое время хватит… А там, надеюсь, найду какое-нибудь занятие, — уклончиво отвечал гость.

— Какие же занятия в нашем городе? Мой муж и сам бы охотно взял, да нигде нет, — недовольным тоном сказала хозяйка.

— Свет не без добрых людей, Анна Ивановна. Найдутся знакомые, помогут, укажут, наставят.

— Нет, тут вы напрасно будете искать работы… Другие и давно служат, да бьются и с трудом живут, — ревниво проговорила хозяйка и надулась.

«Понимаю я, к чему ты это все ведешь, — подумала она, — только не на простоту напал: знаем мы таких бедных родственников, которые норовят на шею сесть да хлеб отбивать».

В прихожей раздался звонок. Хозяйка поспешно бросилась туда и впустила мужа.

— Твой родственничек приехал… Вот еще не было печали!..

— Какой родственничек? — спросил высокий, худощавый мужчина, в очках и с большой лысиной.

— Дядюшка. Сидит в гостиной, хнычет, на судьбу жалуется, думает, что добрый племянник его пригреет, в нахлебники возьмет…

Муж не стал слушать сердитую воркотню жены и быстрыми шагами прошел в гостиную.

— Дядя, какими судьбами?! — воскликнул он, обнимая старика.

— Здравствуй, Антоша! Стосковался по родине, приехал сюда умирать.

— Ну, полно, дядя, поживем еще. Как же вы жили? Что вы делали? Видели ли вы моих сорванцов?

Между Дядей и племянником завязался оживленный разговор. Тон племянника был участливый и задушевный. Дядя рассказывал о дороге, о том, как на них капали, как он любовался родным городом и домом, который прежде принадлежал его отцу… Племянник сообщал о своем житье-бытье, о службе, о знакомых, рассказывал и о брате.

— Он богато живет, дядя. Купцом сделался — торгует. Всего одна дочь, — только жена хворая. А дом — полная чаша. Вы навестите его.

— Навещу, навещу, как же!.. Хочется родных повидать.

В это время из соседней комнаты высунулась голова хозяйки.

— Антоша, пойди сюда! — крикнула она.

Муж пошел на ее зов, и за дверью послышался сдержанный спор.

— Ты, пожалуйста, не вздумай оставлять твоего дядюшку обедать. У нас ничего нет лишнего…

— Как же, Аня, неловко. Ведь старик приехал издалека… Все-таки родной… Неловко не пригласить…

— Он должен понять — Мы не ждали. Везде готовят в обрез…

— Пожалуйста, Аня, разделим, что есть, по-родственному… Он не осудит. Все-таки лучше…

— Нет, нет. Тогда уж обедайте одни… Я не выйду.

— Будь добра, Аня… Устрой… Пригласим. Ведь неловко. В нашей семье всегда принимали радушно, — упрашивал муж.

— Ах, да перестань! Позовем в другой раз… Что еще за церемонии с таким родственником, — сердито проговорила жена и вошла в гостиную. Муж шел за ней и имел сконфуженный, растерянный вид…

— Уж вы, Иван Васильевич, когда-нибудь соберитесь к нам обедать. Приходите запросто, — певучим голосов, нарочно очень громко, сказала Анна Ивановна.

Гость посмотрел на нее удивленно.

— Приходи, дядя, — тихо повторил Антон Алексеевич.

Дяди слышал, что за закрытой дверью в соседней комнате стучали тарелками, вилками, ножами, — там, очевидно, накрывали на стол и тихо перешептывались. Он понял все и стал прощаться.

Выйдя на улицу, он с горечью подумал; «Воображают, что я нуждаюсь в их обеде… Ах, ничего, ничего мне не нужно для тела! Я для души, для души ищу пищи».

— Ну что, барин, разыскали племянников? — спросила приезжего прислуга в гостинице, когда он вернулся.

— Разыскал.

— То-то, я думаю, обрадовались?

— Да, обрадовались. Очень обрадовались, — вздохнув, ответил приезжий и усмехнулся.