Вообще-то по образованию Илья был геологом, но сейчас работал колдуном. В действительности колдуном он не был, поскольку никакими экстрасенсорными способностями не обладал, колдовать не умел, но, тем не менее, колдуном работал.
Илье Алекс позвонил почти сразу, как только устроился в гостинице. На звонок долго никто не отвечал, пока москвич не догадался позвонить на мобилу.
— Это кто? — так отвечать на телефонный звонок было вполне в традициях Ильи. Хоть бы на номер посмотрел что ли. — Алло! Я слушаю?
— Привет, шаман хренов! — они вечно подкалывали друг друга. — Это Алекс! Не узнал?
— О, привет бродяга! Как жизнь? В кои веки надумал позвонить! Что, «Скайп» надоел?
— Я — здесь. В Питере! — радостным тоном заявил москвич.
— Да ну! Вот зараза, приехал все-таки! — судя по голосу, Илья действительно обрадовался.
— Питер вдохновляет. Для меня ваш город, как голая баба для художника.
— Гы-гы! А я уж и не верил, что ты все-таки выберешься. Несмотря на твои обещания — не верил вот и все!
— Не ты один. Ладно, неверующий ты наш. Приехал ведь! Встретиться бы надо.
— Еще как надо! У тебя вообще-то как со временем? Давай, ко мне… нет, погодь… сейчас нельзя пока… черт!.. А.., слушай! Пошли к Швейку!
— К какому еще Швейку? Это как? — не понял Алекс.
— Ну, деревня ты московская! — засмеялся Пухов. — Такой пивной ресторан на Кирочной. «У Швейка» называется. Там пражская кухня, настоящее чешское пиво и все радости жизни. Дом восемь, кажется, прямо напротив финского консульства. Место теперь стало модным, но сейчас не сезон, да и время рабочее, поэтому будет вполне свободно. У меня там имеется хороший блат, посему столик для нас зарезервируют, не пожалеешь. Да, вот еще: денег с собой не бери — все за мой счет, у входа встретимся…
— Да? За счет — спасибо, но я ж тебя знаю — ты опоздаешь как обычно, а я так и буду там торчать, как дурак?
— Почему — как? — Пухов засмеялся. — Не, я не опоздаю. А проехать туда так: вылезаешь на Чернышевской, а потом…
— Не надо, я знаю, где Кирочная, — сказал Алекс.
— Ну, тогда — все! Часа в четыре — тебя устроит? — Спросил все еще обрадованный Пухов.
— В четыре?.. ага, нормально вроде. Давай только не опаздывай, а то если не дождусь тебя, то уйду потом, и ни к какому Швейку не попаду по твоей милости.
На Кирочную Алекс решил идти не от Чернышевской — самой близкой станции метро, а от Гостиного Двора, что на первый взгляд долго и крайне нерационально. Но Алексу тогда было плевать на рациональность, он просто хотел походить, прогуляться по любимому городу и немного пофотографировать. Свернув с Невского на набережную канала Грибоедова, Алекс обогнул Храм Спаса-на-Крови, вышел на Мойку, полюбовался Инженерным Замком, отдал должное Чижику-Пыжику, перешел по мосту на другой берег Фонтанки и медленно направился в сторону Невы. Летний сад стоял еще без листьев, на поверхности воды плавали утки-кряквы, а на другом берегу, у самой кромки воды, стройными рядами выседали черноголовые чайки. Алексу нравилось ходить вдоль рек и каналов, он вообще очень любил набережные. Время там текло спокойно, приятно и незаметно, никогда не казалось потерянным зря и бесцельно потраченным. Еще давным-давно, во времена молодости, его однокашники шутили, что свидания девушкам Алекс назначает только на набережных, а если набережных нет, то тогда он встречается исключительно с замужними женщинами.
Продолжая щелкать фотоаппаратом, Алекс свернул на улицу Чайковского, дошел до Литейного, перешел его и, миновав пару кварталов, свернул на Кирочную улицу. Ага, вот он — ресторан. И время уже четыре, даже начало пятого, и конечно, Пухов еще не появился. Не успел Алекс послать своему другу тысячу чертей, как у самого тротуара мягко затормозила «Toyota Yaris», или что-то очень похожее на нее. Дверь раскрылась — автомобиль оказался с правым рулем — и из машины, широко улыбаясь, вылез полный благообразный священник, без головного убора, но с темной окладистой бородой и в черной шелковой рясе.
Алекс не сразу осознал, что никакой это не поп, а Илья Пухов собственной персоной, и никакая на нем не ряса, а что-то вроде судейской мантии. Да, растолстел Илья за последние годы основательно. Вместо креста на животе у питерского друга болтался какой-то непонятный амулет: не то — медальон, не то — талисман. Откуда-то сбоку выскочил здоровенный рыжий кот, и оторопело замер, уставившись желтыми глазами, словно не веря в реальность происходящего.
— Ну, здорово! — Пухов поднял руку в бесконтактном приветствии. Он прекрасно помнил, что Алекс не переносил мужских рукопожатий, и не дай бог — объятий. Вот женские — другое дело. — Чего стоим? Пошли.
Рыжий кот видимо решил, что события его не касаются, и, задрав хвост, степенно направился к ближайшей подворотне.
— Это, что, твоя спецодежда? А нас так впустят? — забеспокоился Алекс.
— Не боись, меня тут знают! Да, свой фотоаппарат убери — здесь это не принято.
Ресторан Алексу действительно сразу и очень понравился. Небольшой, симпатичный и какой-то уютный. Всего на сорок-пятьдесят мест, не больше. Играла живая музыка — хороший рок-н-ролл, а люди за столиками показались приятными и спокойными. Пиво разливное — четырех сортов, а уж бутылочное — не то шести, не то — восьми разновидностей. Темное «Крушовице», например, восхитительно пахло свежим хлебом и мягко горчило, как кардамон, а разные сорта группы «Пльзеньский праздрой» в особых рекомендациях просто не нуждались.
Алекс долго изучал меню — кухня, конечно, оказалась не вполне чешская, но хотя отдельные ненормальности все же присутствовали, основные национальные продукты тут имелись во множестве. Обязательный и вездесущий салат с курицей, гренками и беконом здесь почему-то именовался «Цезарь Рудольф II». Зато в горячем меню нашлось место для тех национальных особенностей, что поставили никогда не бывавшего в Чехии Алекса в тупик. Помимо гуся с засахаренными яблоками и картофельными «кнедликами» можно было заказать, например, «Колено вепря». Откуда-то Алекс знал, что данное колено надобно поедать вместе с поджаренной квашеной капустой. А может, он что-то перепутал — и не с капустой, а с картошкой? Другие пункты меню совсем сбивали с толку.
— Ну, а ты вообще-то как? — спросил друга Пухов. — Давай, рассказывай про свое житье-бытье. А заодно подумай, что заказываем.
— Знаешь же про меня все, — ответил Алекс, — так зачем спрашиваешь?
— Ну, одно дело — «Аська» и «Скайп», а другое — реальное общение. Давай, повествуй.
— А что рассказывать, — сдался москвич, продолжая изучать меню. — Работаю в том же институте, сисадмином и вообще главной компьютерной нянькой. Вернее — работал. Практически уволился на прошлой неделе. Пишу вот всякую хрень для души и с целью развлечения. Хотя последнее время с этим небольшие трудности — чего-то ничего не хочется писать, а вроде как надо. Похоже, у меня настроение снова начинает постепенно ухудшаться, а это — дурной признак! И ладно бы касалось меня одного. Переживу, в первый раз что ли? Беда в том, что эти мои заморочки каким-то образом отражаются на других людях и мешают им нормально жить. Ну, не то чтобы очень сильно мешают, но в какой-то мере портят им расположение духа. Неприятно это, и мне лично не нравится. На блогах вот иногда тусуюсь — это такие интернетовские дневники — всякий желающий пишет туда то, что его душа захочет. Периодически я свой дневник удаляю… потом — завожу новый. Когда я вел первый дневник, то писал туда все то, о чем думал, и что у нас на работе происходило прикольного. Просто так, чтобы негатив слить. А потом совершенно случайно узнал, что меня внимательно читает наша бухгалтерия. Это было тяжело, думал даже, что придется искать новую работу… И как они меня запалили? Не знаю даже, и видимо никогда уже не узнаю этого.
— А кто знает?
— Никто, наверное. Как мне говорил одни старый-престарый профессор: «На пятерку знает Бог, на четверку — я, а с вас и тройки достаточно!» Жаловаться не буду — не на что, хвалится тоже особо нечем. Живу — и все. Начал вот новый литературный проект, сам даже не понимаю зачем. Для отдыха? Какой уж там отдых. Для саморазрядки? Не знаю, это уже что-то сексуальное. Для удовольствия? Эта та самая пресловутая радость творчества, которую в реальности мало кто испытывает, я-то уж точно нет. Ладно, посмотрим, что там получится. Если честно, без понятия, выйдет ли что-нибудь путное из этой затеи.