В один прекрасный день он устроил прослушивание певцов, окончивших недавно столичные музыкальные учебные заведения: консерваторию, ГИТИС и Музпединститут им. Гнесиных, а также небольшую группу певцов из «Гастрольной оперы». Из этого разнородного «материала» всего за два года напряжённейшей работы Борис Александрович и создал этот необычный творческий коллектив.

Но, пожалуй, самая главная творческая задача, которую поставил перед собой этот режиссёр, – возродить несправедливо забытые камерные оперы русских, советских и западноевропейских композиторов. И… первым таким возрождённым произведением стала оклеветанная советской прессой сатирическая опера Дмитрия Шостаковича «Нос», сочинённая им на основе повести Н.В. Гоголя. Я уверен в том, что этого события могло бы и не произойти, если бы Борису Александровичу не удалось привлечь к сотрудничеству маэстро Геннадия Николаевича Рождественского. 12 сентября 1974 года эта опера Д. Шостаковича возродилась.

Произошло это в подвале, который был во время войны бомбоубежищем, а потом и кинотеатром «Сокол». После премьеры спектакль был записан на долгоиграющую пластинку фирмой «Мелодия» и направлен на международный конкурс во Францию, где был отмечен в Париже Гран-при им. Шарля Кро!

В том же подвале нами было возрождено, увы, забытое, а потом ещё и запрещённое сочинение, сотворённое митрополитом Дмитрием Ростовским в 1700 году «Ростовское действо». Вспоминаю, как после премьеры, она состоялась 30 июня 1982 года, один из самых преданных служителей русской классической музыки дирижёр Евгений Светланов сказал Борису Александровичу: «Я потрясён тем, что вы возродили! Отныне я буду посылать своих оркестрантов на этот спектакль, чтобы они слушали ваших певцов и учились у них, как надо петь божественно и в сложнейших акустических условиях, в темноте и без… дирижёра!»

Мне невероятно повезло – я стал сотрудничать с Борисом Александровичем с той поры, когда будущий Камерный музыкальный театр ещё находился, скажем так, в эмбриональном состоянии. Сидя на репетициях в зале, я обратил внимание на то, что мастер прямо на глазах преображается. Когда он ставил новый спектакль, то был неразговорчив, серьёзен, суров, предельно сосредоточен, как полководец перед большим сражением!

Если мы не сразу понимали его режиссёрско-постановочный замысел и не смогли выполнить, исполнить его требования, то он сердился, иногда даже злился и «бросал» в нас, например, такие словечки: бездарности, хорьё, ничего не умеете, разгоню вас всех к чёртовой матери, уж лучше бомжей с улицы наберу... Когда же шли простые, рядовые репетиции уже идущих спектаклей, то Борис Александрович становился совершенно другим человеком: шутил, смеялся, острил «опоздания» на сцену (я сидел и записывал за ним его замечания). Тогда он полушутя, полусерьёзно спрашивал меня: «– Ну что, писатель! Всё пишешь? А ты знаешь, что пишущий певец – это первый враг (!) нашего театра?..»

А ЧАЙКУ ТАК ХОЧЕТСЯ…

…Стран, городов, событий, впечатлений от наших гастрольных поездок было столько, что можно было бы составить из них большую книжку. Расскажу только лишь об одном забавном случае.

Однажды, после многочасовой езды в автобусе, мы поздней ночью добрались до Турина! Подъехали к ярчайше освещённому отелю «Джузеппе Верди». Мы наивно думали, что это итальянцы так встречают нас, но оказалось, что нет.  Такая иллюминация у них бывает каждую ночь. И тут кто-то из наших актёров сострил: «Братцы, а у них, оказывается, переизбыток электроэнергии, вот они её и жгут по ночам!..»

Нам тут же вручили ключи, мы поднялись на бесшумном лифте и разбрелись по своим номерам. Быстренько извлекли из походных сумок югославские мясные консервы, индийский чай, кипятильники-киловаттники, металлические термосы. Как только мы воткнули в розетку кипятильники, тут же погас свет. Мы в полной темноте, почти на ощупь, выползли в коридор, две какие-то фигуры с фонариками в руках бродили по коридору. И вдруг в этой гробовой тишине мы услышали родной, спокойный, отлично звучащий голос Бориса Александровича: «Друзья, не врубайте кипятильники все сразу. Я ведь не такой прыткий, как вы, а чайку хочется...»

Оперу Борис Александрович любил беззаветно. В ней черпал не только вдохновение, но и жизненные силы. Служил ей со страстной преданностью рыцарей былых времён. Он был абсолютно убеждён, что великие композиторы потому и велики, что в свои произведения вложили ответы на вопросы, которые жизнь ставит перед каждым человеком и которые поэтому называются вечными.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Дуэли контрразведок

Они сражались за Родину

Дуэли контрразведок

СПЕЦСЛУЖБЫ

Будучи ослабленной в результате массовых репрессий в 1937–1939 годы, советская контрразведка Центрального аппарата и на местах практически не имела возможности должным образом противостоять хорошо подготовленным гитлеровским спецслужбам. В мае 1941 года в системе абвера был создан разведывательно-подрывной центр «Штаб Валли». На него возлагалось руководство всеми операциями на будущем советско-германском фронте. При армейских группировках «Север», «Центр», «Юг» были задействованы крупные подразделения абвера – абверкоманды и подчинённые им абвергруппы. Кроме того, работала отлаженная и разветвлённая система органов гестапо. Надо отметить, что в первой военной директиве контрразведывательного Управления НКО от 22 июня 1941 года фашистская Германия не указывалась даже как главный противник, не ставилась задача выявления её агентуры, основное внимание уделялось обнаружению антисоветских элементов в Красной армии. Лишь на пятый день войны была доведена до сведения всего оперативного и руководящего состава контрразведки директива от 27 июня 1941 года. Это была разработанная инструкция к действию на основе заранее подготовленного мобилизационного документа.

Выявление и разоблачение шпионов и диверсантов фашистской разведки – дело сложное, потому что гитлеровцы прибегали к самым изощрённым способам маскировки своих лазутчиков. Надёжную систему их выявления создал тогда контрразведывательный отдел столичного НКВД. В знаменитом особняке графа Растопчина постоянно дежурила опергруппа, возглавляемая подполковником госбезопасности Сергеем Михайловичем Федосеевым. С поступлением сигналов от населения о состоявшейся выброске немецких парашютистов сотрудники этой группы немедленно отправлялись на место вероятного приземления и организовывали их поиск и задержание.

Сложными и порой опасными для контрразведки являлись операции по розыску и аресту шпионско-диверсионных групп большой численности.

Особенно усердствовали вражеские спецслужбы в 1942 году на Сталинградском и Кавказском направлениях, забрасывая туда основную массу шпионов. Главная их задача – разведать оборонительные линии, минные поля, укрепления, дороги, транспортные перевозки по Волге, местонахождение штабов и численность советских войск под Сталинградом. Неоднократно выбрасываемые с немецких самолётов хорошо обученные в Варшавской и Полтавской диверсионных школах лазутчики получали задание осуществить взрывы переправ на Волге в районе Сталинграда, организовать крушение воинских эшелонов на участках Сталинград–Астрахань–Кизляр, а также в Приволжском бассейне и на озере Баскунчак. Для захвата нефтеперегонного завода в Грозном был выброшен диверсионный отряд в 25 человек под командованием лейтенанта Ланге. Однако благодаря слаженной работе военной контрразведки и территориальных органов госбезопасности этим планам вермахта и лично начальника генерального штаба Гальдера не суждено было сбыться. Только в течение января–ноября 1942 года территориальные органы разоблачили и захватили в этом регионе 170 вражеских агентов.