Призрачное свечение этой любви, – а у Ярнефельтов родились восемь детей, из которых двое стали писателями, один – дирижёром, дочь же связала судьбу с композитором Сибелиусом, – и есть ключик к разгадке «Грустного вальса». У Плетнёва темп замедлен, как в рапиде, звук приглушён, а хрупкость звучания такова, что страшно даже вздохнуть. Всё некогда живое и страстное закутано в дымку истаивающего воспоминания.

Воспоминательность – качество, многим в скандинавской музыке вообще кажущееся нормой. Признавали, конечно, влияние и тёплых европейских культур. Но их почему-то воспринимали будто вмёрзшими, вмурованными в северный анклав. Поддерживая миф о какой-то самой из себя вылупившейся традиции, скандинавам, наверное, хотели сделать как лучше. Но навредили. Уж Петербург-то в скандинавском музыкальном мифе всяко участвовал. Другим важным центром притяжения северных композиторов была Вена.

Во второй половине ХIХ века скандинавские связи с этими столицами были не только тесными, но и по-настоящему искренними. Грига обожал Чайковский. С Арвидом Ярнефельтом-младшим, писателем-реалистом, состоял в дружбе Лев Толстой, по чьей модели финский единомышленник даже организовал у себя что-то вроде крестьянской коммуны. Про «австрийский след» достаточно сказать, что в 1880-х музыкантов-северян, причём на их территории, в Гельсингфорсе, приобщал к композиционной науке Ферруччо Бузони – недавний венский вундеркинд-пианист, постепенно выраставший в серьёзного композитора. После занятий с ним Ян Сибелиус поехал в Вену – совершенствовать музыкальное образование.

За эту связь в концерте РНО отчитывался, правда, не бузониевский вольнослушатель – Сибелиус, а датчанин Карл Нильсен, который посвятил венскому наставнику симфонию «Четыре темперамента» (1901–1902). Это серьёзный музыкальный трактат на тему известного платоновского учения. Хрестоматийные психотипы чуть графомански, но всё же проницательно запечатлены в соответствующих частях цикла. Оркестровой находчивости и наблюдательности автору было не занимать: минорные припадки холерика, светлое занудство флегматика, мрачные зависания меланхолика и танцующий жизненный ритм сангвиника – всё как на ладони. Но вся эта психологическая определённость симфонии не затмила ускользающей красоты остальных сочинений.

Особый шарм концерту придавало участие шведки Камиллы Тиллинг, чей выход в романсах Грига и в симфонической поэме Сибелиуса «Дочь природы» правильнее было бы назвать явлением. Так естественно нежность образов облекалась у неё монументальностью, так пластично чёткие вокальные интонации менялись расплывчато-тающими очертаниями. Нет, после её исполнения скандинавскую музыку при всём желании не назвать холодной. Просто у этой музыки свой особенный режим температурной сохранности. История, культура и человечность не теряют при этом режиме свежести. Значит, и действуют продуктивнее.

Елена ЧЕРЕМНЫХ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Уравнение из двухсот неизвестных

Искусство

Уравнение из двухсот неизвестных

ПРЕМИАЛЬНОЕ

Лучшим отечественным фильмом 2009 года, по мнению киноакадемического «Золотого орла», стали пресловутые «Стиляги». Картина, снятая весьма бойко и умело. Не шедевр, конечно, но мало ли «не шедевров» получают награды. Куда хуже другое: как минимум странное отношение к истории родной страны становится в «верхних слоях» нашего киносообщества уже даже не нормой, а особой заслугой.

Национальная академия кинематографических искусств и наук, состоящая из этих двухсот неизвестных, вручает премию «Золотой орёл» с 2002 года. Одновременное существование двух национальных кинематографических премий сам по себе факт весьма специфический, но противостояние «Золотого орла» и «Ники» (кстати, также в своё время увенчавшей «Стиляг» титулом «лучшего фильма года») – предмет для отдельного разговора. Сегодня – о другом, на наш взгляд, гораздо более важном.

Любая награда в известной степени относительна. Но когда речь идёт о премии, которая позиционирует себя как национальная да ещё в сфере кинематографа, всё ещё пытающегося оспаривать у телевидения титул важнейшего из искусств, то выбор номинантов и тем более победителя можно рассматривать как своего рода манифест тех, кто эту награду присуждает. Кто они, эти люди, достоверно неизвестно: на сайте киноакадемии списка академиков, коих, как утверждают, имеется ровным счётом 200 душ, нет. Раздел «Структура» встречает всякого входящего первозданной чернотой. Оглашение итогов нынешнего голосования заставляет всерьёз задуматься о том, с каких позиций решалось на этот раз уравнение с двумя сотнями неизвестных.

На звание лучшего фильма минувшего года претендовали «Анна Каренина» Сергея Соловьёва, «Палата номер шесть» Карена Шахназарова, «Петя по дороге в царствие небесное» Николая Досталя, «Стиляги» Валерия Тодоровского и «Царь» Павла Лунгина. Показательно, что как минимум три последние ленты в этом шорт-листе демонстрируют, мягко говоря, специфический взгляд на непростые страницы нашего прошлого. А вердикт академиков наводит и вовсе на грустные размышления: лучшими, по их мнению, являются «Стиляги», удостоенные помимо главного ещё трёх «Орлов»: за лучший сценарий (Юрий Коротков), лучшую роль второго плана (Сергей Гармаш) и лучшую работу звукорежиссёра (Сергей Чупров). Странную аберрацию выдала память академиков. Они ведь, судя по всему, люди почтенные, в смысле – в возрасте, из чего следует, что времена, воспетые в картине, они знают не по «рассказам старших», они сами в них жили. Почему же они почтили столь высокой с их точки зрения наградой фильм, в котором всё намеренно, как подробно разбирала «ЛГ» ровно год назад (см. рецензию А. Кондрашова в № 2 за 2009 г.), перевёрнуто с ног на голову? Впору пожалеть о том, что люди не летают, как птицы: ни одна птица не позволяет себе столь непочтительного отношения к собственному гнезду.

А создатели фильма не пытаются хотя бы для приличия закамуфлировать свою предвзятость. На сайте картины размещено интервью Валерия Тодоровского, в котором читаем: «Я категорически не хотел делать исторический фильм, потому что мне кажется, сегодня это никому не интересно <…> Более того, я не стремился к особенной правдоподобности…» Но ведь кино испокон веку, со времён знаменитого люмьеровского «Прибытия поезда», воспринималось большинством зрителей как пусть и не стопроцентная, но правда. Ох, лукавит Валерий Петрович, киношник во втором поколении, когда пытается сделать вид, что этого не знает. Целевая аудитория сего киноопуса – те, кому сейчас от 15 до 25. Они ни малейшего представления не имеют о том, как всё было «на самом деле», а потому, выйдя из кинозала, будут свято уверены в том, что в середине пятидесятых в СССР кроме этих самых стиляг ничего выдающегося-то и не было – ни комсомольских строек посреди непроходимой тайги, ни космических спутников, ни «Современника», ни физиков с лириками… То есть и любить эту страну не за что, и гордиться ею нет никаких оснований.

Остаётся апеллировать только к Никите Михалкову, человеку, благодаря которому «Золотой орёл» и воспарил над родными кинематографическими просторами. Чем дольше мы наблюдаем за его полётом, тем яснее становится, что курс, которым он следует, всё больше отклоняется в сторону негативистской мифологизации советской действительности. Можно понять сложное отношение Никиты Сергеевича, потомка старинного дворянского рода, к советскому периоду российской истории, но хотелось бы, чтобы возглавляемая им академия при вручении высоких наград руководствовалась не идеологическими, а художественными достоинствами претендентов.