– Не могу точно сказать, но меня как будто ударили по голове. Я услышал, что ты приехал, и вышел из дома Когда подходил к сараю, за спиной раздался какой-то звук. Но не успел я повернуться, чтобы посмотреть, что там такое, как получил удар по голове.

– Вы не заметили, кто это сделал?

– Нет. Все случилось так быстро.

– Что это был за звук?

– Черт побери, Рико, просто какой-то звук, похожий па шорох, или что-то в этом роде.

– Как думаете, сколько времени вы были без чувств?

– Мне кажется, не больше двух минут, Рико, – вмешалась Дженни. – Я тоже услышала, что ты приехал, и пошла вниз. Потом слышала, как хлопнула дверь, когда отец вышел из дома. Я пошла за ним и обнаружила его лежащим на земле. И увидела человека. Он скрылся в тех соснах.

– Думаешь, это был Слаттер?

– Не знаю. Было темно, я его не разглядела.

Вдруг раздался стук копыт, и Рико воскликнул:

– Кто бы это ни был, он уходит! Возвращайтесь в дом, заприте двери и не приближайтесь к окнам.

Он дважды пронзительно свистнул, и из конюшни к нему прискакал Буцефал.

Не успела лошадь остановиться, как он уже вскочил в седло и в одну секунду умчался прочь.

Фрэнк сидел в библиотеке, приложив к голове пузырь со льдом. Вскоре вернулся Рико.

– Слишком темно, чтобы идти по следу. Попробую взять след утром.

– Думаешь, это был Слаттер? – спросила Дженни, присоединяясь к ним.

– Мне кажется, что это он. Не могу отделаться от этого чувства.

– Но уже прошло две недели, с тех пор как его видел Каллахан, – сказала Дженни.

Фрэнк кивнул.

– А если это был Слаттер и он пришел мстить, то почему не убил меня? Возможность для этого у него была хорошая.

– Потому что его цель не вы, а я. Вероятно, он решил, что настал удобный момент и я в сарае один. Но ваше внезапное появление расстроило его планы.

– Может, это был вовсе и не он. Тут постоянно шатаются всякие бродяги да разбойники, – сказал Фрэнк. – Слишком велик риск уповать на одно чутье.

– Вы не поверите, если узнаете, сколько раз я ставил все фишки, уповая только на свое чутье, и оставался в игре.

Фрэнк криво улыбнулся:

– Если ты прав, тогда зачем подвергать опасности наши жизни? Не могу сказать, что мне хочется, чтобы я и дочь были пешками в твоей игре.

– Фрэнк, вы сами попросили меня остаться. Я собирался уехать. Я не использую вас в качестве приманки. В качестве приманки выступаю я сам.

– Моя жизнь уже была в твоих руках, Рико, и я доверяю твоему инстинкту, – сказала Дженни. – Ты не имеешь права предъявлять Рико такие обвинения, отец. Он спас Андреа и меня, рискуя своей жизнью.

– Не говори мне о благодарности, девочка. Кто заботится о крыше над твоей головой, кто кормит и поит тебя? Кто оплачивает проклятые книжки, которые ты постоянно заказываешь, и одежду, которую носишь?

– Может, я и не имею права жаловаться, – ответили Дженни, нимало не смутившись, – но давай возьмем в качестве примера Андреа. Она отдала тебе двадцать лет любви и преданности, содержала твой дом, готовила еду, стирала и чинила одежду, даже вела твою бухгалтерию. И вместо того чтобы радоваться, что она обрела счастье с человеком, который нежно ее любит, ты постоянно твердил о том, что она оставила тебя в безвыходном положении.

– Я никогда этого не говорил. – Фрэнк повернулся к Рико с упреком: – Это ты сказал, что я такое говорил?

Фрэнк действительно, когда пытался подкупить Рико, говорил о том, что Андреа подвела его. Но Рико не собирался упоминать об этом, чтобы не обидеть Дженни.

– Избавьте меня от этого, Фрэнк. Вы же знаете, на чьей я стороне. И ваши разногласия с Дженни слишком глубоки, чтобы постороннему человеку вникать во все это и вставать между вами.

– Ты слишком много для меня значишь, Рико, чтобы я считала тебя посторонним, – заметила Дженни.

– Да. Моя дочь считает посторонним меня, хотя я построил Дабл-Би своим потом и кровью. Все эти годы содержал и вел огромное хозяйство…

– Дабл-Би, Дабл-Би! Это все, что тебя заботит в жизни, отец? – вырвалось у Дженни. – Ты считаешь это место раем, а для меня это – ад. Здесь нет любви, нет счастья. Слава Богу, что Андреа удалось отсюда вырваться. Мне остается только гадать, была ли счастлива здесь моя мать.

Фрэнк покраснел от гнева, и его рука сжалась в кулак. Опасаясь, как бы отец не ударил дочь, Рико встал между ними.

– Не смей даже произносить ее имя, Дженни. Если бы не ты, она бы еще…

– Достаточно, Фрэнк, – предупредил Рико. – Я больше не позволю вам обижать дочь. Идем, дорогая.

– Нет, я хочу дослушать до конца. Она была бы еще жива, ты это хотел сказать, отец? Я всегда подозревала, что ты ненавидишь меня, потому что она умерла, дав мне жизнь.

– Нет, это не так, – возразил Фрэйк. – Я… имел ввиду…

– Вы оба начали говорить друг другу то, что потом не сможете простить, – предупредил их Рико. – Вы не заберете эти слова обратно и никогда их не забудете, так что лучше остановиться сейчас.

– А ничего больше не будет, – заявил Фрэнк. – У меня болит голова, и я отправляюсь в постель.

После его ухода в комнате надолго повисла тишина. Наконец Дженни подняла голову. В ее глазах блестели слезы, но она заставила себя улыбнуться.

– Думаю, теперь ты можешь сказать, что я не папочкина дочка и не принцесса.

Рико обнял ее за плечи.

– Но ты моя принцесса. – Он подвел ее к лестнице. – Иди спать. Я запру двери, а потом приду сказать тебе «спокойной ночи». Полагаю, сон пойдет нам всем на пользу.

Рико проводил ее взглядом. Сцена между отцом и дочерью, разыгравшаяся на его глазах, очень встревожила. Это была не просто ссора, а выяснение, почему между ними нет лада. И если их отношения не уладить, Дженни будет страдать еще больше.

На верхней площадке она остановилась и послала ему храбрую улыбку, вызвавшую у него желание поцеловать ее.

– Спокойной ночи, Дэниел.

– Спокойной ночи, принцесса.

Глава 20

Выходка Фрэнка шокировала Рико. Бедная девочк выросла, не зная родительской любви.

В детстве он часто с грустью наблюдал, как отцы его друзей учили своих сыновей скакать верхом, стрелять из ружья и ловить рыбу. С тоской смотрел, как отцы вели своих сыновей за руку в церковь, хлопали по плечу или носили на руках, когда мальчики уставали.

Но когда повзрослел, понял, что, несмотря на отсутствие отца, он постоянно чувствовал любовь и преданность матери, а также любовь своего дяди, отца Чавеса. Хотя его добрый дядя не мог заниматься с ним, как настоящий отец, но он своим примером научил племянника любви, состраданию и чести. И главное, дядя научил его вечной любви и благодарности к Всевышнему. Став свидетелем сцены между отцом и дочерью, Рико понял, как Дженни переживает, и его сердце болезненно сжалось.

Он тихо постучал в ее дверь и вошел. Дженни плакала. Ее лицо было мокрым от слез.

Рико сел рядом на постели и заключил ее в объятия.

– Поплачь, принцесса.

Она сжимала в руке носовой платок.

– Я не могу выплакать всю свою боль. Когда я была маленькая, я не могла понять, почему он всегда недоволен мной. Потом, с годами, мне стало ясно, что он просто не любит меня, и я, как бы ни старалась, все равно не смогу заслужить его любовь. Тогда я перестала стараться.

– Дженни, я не могу поверить в то, что отец не любит тебя. Он гордый человек, все его помыслы заняты ранчо, поэтому от других он тоже требует такой же одержимости.

– Одного этого уже достаточно, чтобы я возненавидела его. Добавь еще к этому невыносимую жару летом, голые камни и пустошь. Хотя аскетичная красота этих мест потрясает, я больше люблю зеленую траву, деревья и запах цветов. Я хочу, чтобы вечерний ветер приносил свежесть, а не песок. Эта земля, как и мой отец, не знает компромиссов.

– А о переезде в город ты не думала? – спросил Рико.

Дженни вздохнула:

– Я предприняла однажды такую попытку, но отец нанял сыщика и вернул меня назад. Я думала попытаться сделать это в следующем году, когда мне исполнится двадцать один и он уже не сможет меня насильно вернуть. Но теперь слишком поздно. Как могу я бросить его, когда нет Андреа? По крайней мере, хоть ей повезло. Дон – замечательный человек.