Он прижал к прилавку пузо,

Ястребиный косит глаз,

Очаги крушит и губит,

А спросить — спасает вас.

Златоуст — послушать только!

На прицел карман берет.

Пусть святым Христом клянется,

Пусть хоть братом назовет, —

Он петлю накинет ловко,

Присосется, как паук,

В паутину селянина

Завлекает, будто друг.

«День иной дороже года,

Год иной лишь дню подстать».

Хочет он, — мертвеет город,

Хочет, — оживёт опять.

Дань повсюду собирает,

Простодушие хваля,

Как пожар, он пожирает

Вместе с лозами поля.

Призрак ночи тает в поле,

Уступает свету мгла,

А с горийских колоколен

Уж звонят колокола.

И гремят, готовясь к строю,

У казарм ряды солдат,

И над древнею землею

На заре штыки блестят.

В грудь бия со скорбью ложной,

Негодует «патриот»,

Озирается тревожно

И в душе шпика клянет.

Тьма еще объемлет землю,

И легко ли света ждать?!

Задыхаясь, время дремлет,

Обращая взоры вспять.

Где желанная свобода?

Царь в ночи нам не дал дня;

Спас от льва, но волкам отдал,

Крестным знаменьем маня.

Мы, закованные, пляшем,

На лице — тоски печать:

Угрожают стягом нашим

Балаганы увенчать.

Нас лишив родного слова,

Сыт захваченной землей,

Торжествует царь, готовый

Всех живых душить петлей.

Но во тьме сквозит пыланье,

Разгораясь горячей;

На клинках у нас сиянье

От прадедовских мечей.

Свет с гробниц восходит к выси, —

То взывает предков прах:

И Аспиндза, и Крцаниси

Оживают вновь в боях.

В час утра тиховейный

Народ дома покинет,

Цветком оранжерейным

Проследует княгиня.

И семеня вослед ей,

В лечаке, с новой сплетней,

Стремится в городок —

Не женщина, понятно,

Скорей скоропечатня

И уличный листок.

Крик князя: «Прочь с дороги!»

Такого вы видали?

Грядет помещик строгий

При шашке и кинжале.

То — ураган всесильный,

Чья злоба всем страшна,

Коль нет еды обильной

И рогами — вина.

Дед отражал когда-то

Азийский ятаган,

А этот — завсегдатай

Духанов, бич крестьян.

Заносчивый вития,

Он — «соль» своей страны.

На деньги ль трудовые

Он пьет под визг зурны?

С зурначами он непрочь

Прокутить и день, и ночь.

Угрожает он расправой,

Поклонись не так хоть раз,

Даже конь с холеной гривой

На дыбы встает тотчас.

Со стрекозьим тонким станом

Дворянин спешит, пыля,

С князем свой досуг деля,

И кичится буйным нравом,

Месть кровавую хваля.

Витязь сей с пустым карманом

И с пустою головой

Дом давно уж пропил свой.

Сей любитель полной чаши

И не сеял, и не жал,

Но вгонял до рукояти

В тело ближнего кинжал.

Пусть судьба его слиняла,

Пусть кафтан его не нов, —

Проколоть и муху может

Острием своих усов.

— Налей! Я пью до дна!

Налей еще вина!

Ликуй, наш кров!

Сразим врагов!

Проходит переулком

Народник космоглавый,

Глася: «Осилив козни,

Восторжествует право!»

Твердит: «В былое канут

И цепи, и заботы,

Как учат по брошюрам

Нас Бюхнер с Молешотом».

У них друзей немало,

Кому в ночах не спится,

В чьих бородах и космах

Гнездо свила бы птица.

О жизни селянина

Они толкуют много

И слезы льют над хатой,

А хата — как берлога.

Оплакивают нивы

И к грозным дням боев

Цырюльников готовят

И франтов-поваров!