Москвич опешил. Потом уточнил:

- Относительно тройного убийства с последующим самоубийством стрелявшего. Или может это не он стрелял?

- А, вы об этом? Так считайте никакого дела толком и не было. Это все ваша пишущая братия раздула, как всегда, можно сказать, на ровном месте. В поисках жареных фактов для раздувания фальшивых сенсаций. Дай вам волю, так вы сюда еще и колумбийскую наркомафию присобачите!

Местные журналисты хоть и не любили столичного выскочку, однако солидарно загудели. Прокурор понял, что сказанул лишнего, покосился на свой правый погон и стал выкручиваться из ситуации:

- Вы меня неправильно поняли. Уголовное дело, конечно, было. То есть, я имел в виду, что сотрудник милиции, как установлено, действительно застрелил троих случайных людей… или двоих, а одну не случайно?… ну да ладно, суть не в том. А в том, что следствие уже завершено и дело закрыто.

- Как закрыто? - хором взревели «акулы пера», сообразив мгновенно, что у них из-под носа уводят кусок хлеба с маслом и черной икрой.

- А вот так. В полном соответствии, безо всяких там… сами знаете.

- А как же суд? - подскочила желторотая пигалица из местной ФМ-радиостанции.

Прокурор снисходительно хохотнул:

- Видите ли, милая барышня, тот суд по нашему ведомству не проходит. Если, конечно, он на самом деле есть. Небесный суд имею в виду. А тут, на земле дело закрыто в связи с гибелью единственного и реального виновника. Так что - нечего тут расписывать страсти-мордасти, понимаешь. А то скоро простой народ не то что на вокзал побоится зайти, а даже по своей квартире среди бела дня с топором ходить будет. Еще вопросы есть?

- Есть! - рявкнул главвред Калиныч, демонстративно не поднимаясь со стула, -Газета «Матюганские известия». А что послужило мотивом такого, я бы сказал, неординарного поступка?

Прокурор подумал, покачал головой, громко вздохнул и, наконец, изрек:

- Как там в одном фильме пелось? Наша служба и опасна, и трудна… Нагрузка, как вы знаете, у нашей милиции большая. Я бы сказал даже - очень большая. Зарплата, скажем честно, недостаточная. Многие прихватывают сверхурочные. А то и выходные. Ну, в общем, организм, как вы знаете - он не железный. Вот у сержанта организм и не выдержал. Что-то там ему то ли приснилось, то ли померещилось, вот он за оружие - хвать! - и устроил тут горячую точку, понимаешь.

Федорин обычно на таких массовых сборищах сидел себе тихонечко в уголке и особо не отсвечивал. А тут вдруг словно какой-то бес его толкнул, и он встал - да и врезал напрямик:

- Если судить по вашему отчету, господин прокурор, то в нашем городе криминогенная обстановка, как таковая, отсутствует вообще. Преступностью, можно сказать, и не пахнет. Тогда от каких это трудов милиция загоняет себя так, что у нее сдают нервы и она начинает стрелять по живым людям, а не по тем, что ему померещились? На поражение. Ни одного промаха. Руки, стало быть, не дрожали.

Прокурор опешил, а пишущая братия радостно загоготала. На выручку пришел молоденький помощник, который что-то нашептал начальству на ухо. Прокурор приободрился, поднял руку, дождался тишины и объяснил:

- Тут вот мне совершенно правильно подсказывают: я забыл, что у этого стрелка, оказывается, во время службы в армии была закрытая черепно-мозговая травма. Он при поступлении в милицию это дело скрыл, а оно - сами знаете… голова, даже милицейская, это вам не стенка. По ней просто так бить - с рук не сойдет. И вообще, чем вот тут хихикать над некоторыми отдельными неприятными частностями, стоило бы обратить внимание на борьбу с одним новым для нашей России явлением.

Аудитория не то что примолкла - дыхание затаила.

- Я имею в виду так называемую ксенофобию. До нашего региона он, слава Богу, пока еще не дошел, однако в столице и в Петербурге имели место некоторые отдельные инциденты. Но мы должны быть готовы. И мы, и вы тоже. Потому что, понимаешь, образно говоря, навозом разбрасываться - это каждый, простите, дурак сможет. А вот найти в этой куче рациональное зерно - это вам не жареные факты…

Тут прокурор понял, что он заговорился окончательно - и замолк. Однако пигалица, она же «милая барышня» на поверку оказалась из тех, которые считают, что последнее слово всегда должно быть за ними.

- Господин прокурор, - ехидненько спросила она, - насколько я понимаю, вы имели в виду преступные акции против представителей национальных меньшинств, в частности - евреев?

- Совершенно верно! - обрадовано подтвердил прокурор.

- Тогда как вас понимать относительно необходимости быть готовым? К чему готовым? К акциям против уважаемого сенатора Тошмана?

- А вот этого не надо! Не-на-до! Намеки ваши совершенно безосновательны, так что оставьте их при себе. При всем моем уважении к евреям, равно как и к другим народам, я вам должен сказать, что наш избранник более русский, чем некоторые изо всех здесь присутствующих, вместе взятых.

- Не поняла! - растерялась смелая радистка.

- А чего тут понимать? Он - половец. А половцы, считайте, это те же русские, только мы пахали, а они скот пасли. Касательно сенатора Тошмана - когда мы с ним только познакомились, он мне лично дал почитать эту… как ее… ну, которую Нестор сочинил.

- «Повесть временных лет», - подсказал помощник, уже вслух.

- Точно! Ну, я не всю, правда, прочел. Но одно место помню точно: «Приехали половецкий хан Чекман и брат его Тошман к великому князю киевскому». В гости приехали. Так что - информация достоверная. Судя по всему, тот Тошман - предок нашего.

Федорин хорошо помнил из институтских лекций, что половцы к Владимиру, который Мстиславович, не в гости ездили, а всего лишь послов слали, кажется, чтобы забить стрелку на предмет неуплаты «землепашцами» половецкого налога на недвижимость. Но предпочел промолчать. Что изменится от того, что он эту легенду развенчает? Другую придумают… покруче, чем у сивого Нестора.

- А Чекман куда девался? - поинтересовался кто-то из «Матюганских новостей».

- Дальше на запад пошел. Я слышал - на Украине в одном городе мэр был по фамилии Чекман. Уважаемый, кстати, человек. Так что - прежде, чем такие вопросы задавать, книжки читать надо.

В заднем ряду кто-то выкрикнул, не представляясь:

- А если еще бутылку «Половецкой» сходу засадить, так и не в такое поверишь.

Прокурор развивать опасную тему не стал:

- В общем, пресс-конференцию закончили, прилагайте усилия, а мы, в свою очередь, вас тоже заметим.

Прокурор важно вынес себя из зала и только, переступая порог, испортил всю картину. Споткнулся и под злоехидное «гы-гы» собравшихся журналистов с размаху грохнулся на четыре точки.

- Камера! Крупный план! Держи его ж…у! - заорал московский корреспондент, но многоопытный прокурор, не поднимаясь с четверенек, рысью покинул зону видимости, лягнув на ходу правой задней конечностью дверь, захлопнувшуюся перед самым носом оператора.

После этого шутовского действа Федорин возвратился не в редакцию и не домой. Почему-то ноги сами понесли его на вокзал.

Он зашел во всегда шумный и вечно грязный зал ожидания и остановился перед киоском «обменки». Поискал глазами дыры от пуль на стекле, а потом вспомнил, что все три выстрела ревнивый сержант сделал в открытое окошко.

- Закрыто, молодой человек, закрыто. Ежели обменять - так это либо в центр, либо во-о-он там, два обалдуя у двери. Но у них и на «липу» нарваться можно.

Федорин оглянулся - советчиком оказался невысокий старый человечек в изрядно потертой железнодорожной куртке. На правом лацкане суровой зеленой ниткой была пришита бляха носильщика с номером, а чуть пониже - такой же ниткой накрепко прихвачен советский значок ударника коммунистического труда без колодки. Человечек не дышал перегаром, а - как бы это точнее выразиться? - находился в своеобразной ауре паров этилового спирта.

- Да мне не менять… я так… - буркнул Федорин, надеясь, что «ударник» отвяжется и уйдет. Но не тут-то было!

- А вы, извиняюсь, откуда будете?