— Давайте останемся в Женеве, — ответил я простодушно.

Отель, расположенный между улицами Рю де Альп и Рю де Монблан, увидел, как мы вошли в него каждый с чемоданчиком в руке, которые мы только что забрали из камеры хранения отеля «Корнавен»; я попросил два номера, обязательно по соседству друг с другом.

Вечер закончился с шампанским в ее комнате; она, вытянувшись на диване, а я в кресле.

— Пейте, — сказала она с отблеском иронии в глазах, — вы нуждаетесь в том, чтобы поместиться в поезд!

— Я слишком много играл вчера и сегодня. Я проиграл все, что заработал на американцах.

Она подошла ко мне:

— Не беспокойтесь; я для вас найду здесь занятие намного более доходное, чем ваша работа на дом «Рюмоне и Компния» из Дижона.

Я притворился, что сомневаюсь.

— Но да! Это легко, даже очень легко. Нужно только довериться мне.

Но прежде чем попасться на крючок, она еще поколебалась; вот для нее опасная минута, которую я хорошо знаю, неизбежный момент, когда надо сбросить маску, момент, когда мы можем обжечься, выдать себя, если мы неправильно интерпретировали слова или жесты противника. Я пытался разгадать все мысли, которыми занят разум этой красивой девушки; я разделяю даже ее недоумение, спрашивая себя, как я бы действовал на ее месте.

— Я вам скажу это завтра. Давайте не будем говорить больше о делах, было бы жаль….

И она, мечтательница, с трогательным акцентом искренности продолжила:

— Завтра вы будете сомневаться во мне; но слушайте очень внимательно, я совершенно искренна в этот вечер, я вам клянусь. И поэтому я не хочу вам ничего больше сообщать. Скажите только, что вы мне верите.

Я повернулся к ней и увидел в глубине ее глаз зеленые отражения, подобные отражению стоячей воды.

Я довольствовался тем, что ответил:

— Давайте пойдем, очень поздно, не пора ли идти спать? — и она тут же позволила мне уйти.

Но я решил утром ускорить ход событий.

В восемь часов утра я постучал в дверь, которая отделяла наши две комнаты: — Я собираюсь заказать завтрак. Вы не против?

— Да, попросите доставить его в мой номер и приходите, — ответила она радостным голосом.

— Я размышлял над тем, что вы мне предложили вчера вечером, — сказал я ей спустя четверть часа, опустив глаза и намазывая масло на кусочек жареного хлеба. Я согласен, у меня нет выбора. Но нужны ли специальные знания?

— Нет, вы вполне достаточно образованны, чтобы делать это очень хорошо. Я вас представлю сегодня же господину, который вам все объяснит. Он вас, возможно, удивит, но выслушайте его до конца.

— Это придется сделать. Как я поступил бы? Если бы речь шла только обо мне, я бы из этого выпутался, но я надеюсь еще очень часто встречаться с вами, и я не хотел бы вам предложить удовольствия, недостойные вас.

— Какой вы милый! — ответила она, склонив свою голову к моему плечу.

— Я вас оставляю, — произнесла она чуть позже в зале отеля; — я собираюсь устроить вашу встречу с господином, о котором мы говорили. Подождите меня здесь.

Я углубился в чтение моих ежедневных объявлений, когда портье подошел ко мне, чтобы сообщить, что «Мадемуазель де Маковски просила меня присоединиться к ней в отеле «Берг»».

Она меня ожидала там, куря сигарету, с озабоченным видом, и две вертикальные морщины прорезали ее лоб.

— Ах, вот вы, — сказала она без оживления, — пойдемте.

Лифт нас поднял на третий этаж. Моя подруга шла впереди меня и без стука открыла дверь номера, в котором я узнал, удобно развалившегося в кремле, одного из трех немцев, которых видел накануне. Большой, крепкий, светловолосый, со свежим румяным лицом, он меня тоже тотчас узнал. Затем на несколько «дубовом», но правильном французском языке он рассказал мне, что один парижский банкир задолжал ему значительную сумму на операциях еще довоенного времени. Этот финансист, казалось, воспользовался обстоятельствами, чтобы скрыться. Не согласился бы я отправиться в Париж, чтобы напомнить этому банкиру о долге и сообщить об его ответе?

— Вы не рискуете ничем, потому что вам не понадобится ничего везти; только маленький незаметный листочек с несколькими цифрами, который вы вручите по необходимому адресу. Взамен вам там дадут совершенно безобидное письмо, которое будет для меня подтверждением получения. Самое позднее, через две недели, я узнаю в моем банке в Женеве, заплатил ли банкир по своим обязательствам и вы тогда получите свои комиссионные в размере шести тысяч франков, не считая двух тысяч, которые я вам собираюсь выплатить прямо сейчас.

И он бросил на стол, прямо передо мной, связку банкнот по пятьдесят швейцарских франков.

— Подпишите мне расписку, — добавил он.

Я так и сделал; он сравнил мою подпись на расписке с подписью в паспорте и отсчитал мне деньги.

— Теперь я дам вам адрес банкира, — продолжил он, — с напечатанной на машинке маленькой запиской, которую вы должны ему вручить. Бумага тонкая и гибкая, как вы видите, носите ее при себе скрученную в маленький бумажный шарик, который в случае опасности вы просо уроните на землю. Но прежде изучите ее наизусть.

Затем, играя с моей распиской, которую он все еще держал между своими пальцами, он уставился на меня своими маленькими светло-голубыми глазами, белки которых казались съеденным раздутыми веками любителя пива, и сказал, отчеканивая каждое слово:

— Я уверен, что вы преданно выполните вашу миссию. Речь сразу идет о вашем испытании. Если я буду вами удовлетворен, мы будем работать вместе на протяжении всей войны, и вы станете богатым человеком, когда она закончится. Но если вы начнете нечестную игру, вспомните, что у меня есть то, что сможет вас погубить. Вы уедете еще на этой неделе. Сразу после вашего возвращения предупредите Мадемуазель, которая сделает все необходимое. Nicht wahr Fräulein Makowsky?[28]

— Jawohl! Herr Ritt…[29] — она ответила оглушающим голосом, но большой полный весельчак грубо перебил ее, встав с грохотом; он бросил на нее возмущенный взгляд, от которого, несмотря на всю свою самоуверенность красивой девушки, она заколебалась. Затем он проводил нас до двери, не произнося ни слова.

На улице она посмотрела на меня и натянуто улыбнулась:

— Вот видите, вам надо было бы продать много вина, чтобы заработать восемь тысяч франков за две недели.

Я не ответил, и мы заговорили о всяких пустяках. В Лозанну мы вернулись после обеда. В момент расставания она спросила, когда я собираюсь уезжать.

— Завтра вечером. Я вернусь как можно раньше. Как мне вас предупредить?

— Напишите мне в Монтрё, — ответила она. — У вас есть мой адрес.

Но она задержала меня, обхватив мою руку между своими:

— Вы плохо думаете обо мне, не так ли. Вы не верите больше в мою искренность. Но я не играла с вами комедию, клянусь вам.

— Давайте признаем, — я ответил ей со смехом, — что вы без отвращения сыграли роль, которая вам была навязана.

Она тоже засмеялась, обнажая свои великолепные зубы и свежесть розовых десен.

Тотчас же после ее отъезда я спешно составил отчет и сразу отправился искать Мюллера, но нашел его только намного позже. Он посмотрел на меня пристально:

— Ну, значит, ты не преуспел с ней? Я в этом был уверен. У тебя не восторженный вид. Когда ты меня представишь красивой баронессе?

— Сейчас она далеко, — ответил я ему, — но речь в настоящий момент не об этом. Надо, чтобы завтра вечером ты уехал в Париж; там ты навестишь капитана Дюма, передашь ему привет от меня и сообщишь ему все то, о чем я тебе собираюсь рассказать и что, впрочем, является темой доклада, вот этого. Ему принимать решение. Так как маловероятно, что моя служба позволит мне самому вести эту интригу, мы изучим возможность, чтобы ты меня заменил. Вот, возьми мой паспорт и не забудь хорошо его изучить.

Затем я вручил ему машинописный листочек, передав точно и почти в тех же словах инструкции, полученные мною от немца.