– Мистер Вулф.

Мартину было бы много легче иметь дело со слезами. Тогда, по крайней мере, он обнял бы ее и стал утешать. Но ее спокойное мужество его самого лишило смелости, еще глубже вонзив в душу шипы вины.

– Ваша светлость. – Мартин отвесил изысканный поклон, пытаясь соответствовать ее самообладанию. Но то, как Джейн вскидывала голову, напомнило ему о Мег, когда та изо всех сил старалась показать свою храбрость.

Не в силах притворяться, Мартин схватил ее за руки.

– Джейн, я пришел, как только услышал.

– Вы очень добры.

– Вовсе нет, не обманывайтесь на мой счет, – вина за двуличность давила его, ему стало трудно смотреть ей в глаза. – Я жуткий негодяй, я страшный мерзавец.

Его вспышка явно удивила ее.

– Нет, королева считает таковой меня, а не вас, – попыталась отшутиться Джейн.

– Я не знаю, как случилось, что вас арестовали, но клянусь, я освобожу вас еще до захода солнца. – Мартин выпалил это опрометчивое обещание и постарался обуздать себя. Меньше всего сейчас Джейн нуждалась в присущей ему браваде и напыщенных речах. – Как только я найду Уолсингема, я уверен, я смогу исправить ситуацию. Я… я немного знаком с министром…

Она прервала его грустным кивком.

– Вы очень добры, Маркус, но это много сложнее, чем прыгнуть за мной в Темзу. Боюсь, на сей раз вам не удастся спасти меня.

– Все происходящее с вами всего лишь кошмарное недоразумение. – Мартин сжимал ее руки в своих ладонях. – Не иначе. В чем вас обвиняют?

– В секретных встречах с врагом короны, католическим священником.

– Но это же дикая ерунда.

– Нет, вовсе нет. – Джейн высвободила свои руки, – в этом я действительно виновна. – Мартин изумленно посмотрел на нее, не зная, как реагировать. – Именно поэтому, когда мне позволили оставить при себе горничную, я отказалась. Я не вижу причины, по которой бедняжка мисс Портер должна делить со мной мое заключение. Я одна виновата, что оказалась здесь.

– Вы хотите сказать, что вы участвовали в заговоре по убийству королевы Елизаветы? – У Мартина наконец прорезался голос.

– Нет! – Джейн потрясло подобное предположение. – Слово чести, я понятия не имела, что отец Баллард был вовлечен в какой-то заговор. В самые горькие минуты, гневаясь на Елизавету, я испытывала разочарование в ней, даже ненавидела ее, но я по-прежнему считаю ее своей законной королевой. Никогда не стала бы я пытаться навредить ее величеству. – Она вздохнула и призналась: – Но я встречалась с отцом Баллардом с самого его приезда в Лондон, тайком, ночью, приводила его в Стрэнд-хауз, чтобы он служил мессу, причащал и исповедовал моих слуг. Отправления священных обрядов в наши прискорбные времена считаются изменой.

После тех смертельных рисков, которым подвергал себя Мартин, он был бы последним человеком, который имел право осуждать Джейн.

– Боже милостивый, Джейн, – не смог он удержаться от упрека. – Я понимаю ваши чувства, или, по меньшей мере, я пытаюсь их понять. Но вы же знали, что католические священники вне закона. Неужели ваша жизнь действительно стоит мессы?

– Нет, но моя душа стоит. Мы никогда с вами не обсуждали вопросы веры. Я понятия не имею, каковы они у вас, и мне это не столь уж и важно. Я никогда не стремилась судить веру других. Меня и моих слуг, за которых я отвечаю, растили в католической вере. С самого нашего рождения наша вера была источником нашей силы, вера помогала нам переносить страдания и даже смерть. Отобрать все это одним росчерком пера, королевской печатью на парламентском декрете… – Губы Джейн вытянулись в непреклонную тугую нить. – Это безжалостно, жестоко и несправедливо. Да, я рисковала жизнью ради мессы, ради того, чтобы дать утешение моим людям, даже если мне пришлось бросить вызов и моей королеве, и моей стране. Только так я и могла поступить, – Она снова повернулась к Мартину с бледным подобием улыбки. – Кажется, я унаследовала свою долю непокорной крови Лэмберта. Какая ирония! Я всегда так боялась за Неда.

– Где ваш брат? – спросил Мартин.

– Не знаю. К счастью, его не оказалось дома, когда солдаты пришли арестовать меня. Надеюсь, он скрывается в надежном месте, и молюсь, чтобы ему хватило ума там и оставаться. – Тут впервые самообладание покинуло ее. Она сжала руку Мартина. – Я боюсь, как бы Нед не натворил глупостей, чтобы спасти меня. Вы должны помешать ему. Убедите его бежать во Францию, пока это дело не кончится.

– Я сделаю все от меня зависящее. – Мартин накрыл ее руку ладонью. – Но, будь вы моей сестрой, я знаю точно, что никто не сумел бы убедить меня уехать, спрятаться и отказаться от вас.

– Сестрой? – Джейн посмотрела на него, насмешливо подняв брови. – Было время, когда я верила, что вы смотрите на меня совсем по-иному.

– Джейн, я… – начал он сокрушенно, но она заставила его замолчать, прижав пальцы к его губам.

– Все в порядке. Я уже давно не вызываю в мужчинах ничего, кроме братской преданности. Почти все ухаживания строятся на интересах. Кого-то волнует положение, кого-то богатство, кого-то другие выгоды. К сожалению, я превратилась в совсем невыгодную партию.

– Ох, Джейн, – простонал Мартин и почтительно поднес ее руку к губам. – Хотя я очень высоко ценю вас, мне стыдно признаться, что я ухаживал за вами из-за вашего положения и верил, что вы станете превосходной матерью для моей дочери.

– Этим вы оказали мне огромную честь. Я благодарю вас за это. – Джейн сжала его руку и отошла от него. – Вам нечего стыдиться, Маркус. Вы были хорошим другом и Неду и мне.

– Нет, будь прокляты мои глаза. Не был.

Ее глаза расширились от этого неистового порыва Мартина. Он глубоко вздохнул, чтобы придать себе силы, и рассказал ей все, что происходило в те месяцы, когда он шпионил для Уолсингема.

Джейн спокойно выслушала его признание, и на лице ее отражалось скорее горе, чем гнев.

– Если бы мне посчастливилось иметь такую дочь, как ваша Мег, я непременно поступила бы так же, – сказала она, когда он наконец умолк. – Согласилась бы на любую работу, пошла бы на любой риск, лишь бы обеспечить ее будущее.

Мартин с нескрываемым изумлением смотрел на молодую женщину, потрясенный и даже оробевший от степени ее понимания и прощения.

– Да вы настоящий ангел.

– Если вы видите во мне ангела, мы с вами не подошли бы друг другу, – невесело рассмеялась Джейн. – Я далеко не ангел. Я с такой готовностью прощаю вас только потому, что вы не сделали ничего, за что вас надо было бы прощать. Вы изо всех сил старались защитить Неда и доказали его невиновность. Вы же понятия не имели, что это я, а не он, нуждаюсь в вашей защите.

– Мне никогда даже в голову не приходило, что вы встречаетесь с Баллардом. Но откуда, черт побери, Уолсингем узнал об этом?

– От Тимона.

– Камердинера вашего брата? Так это он предал вас?

– И Нед, и я считали Тимона набожным католиком, но оказалось, он уже какое-то время склонялся к новой вере. Он боялся говорить об этом из страха потерять место. Он загнал себя в западню между преданностью нашей семье и догматами новой веры, совесть бедняги Тимона рвалась напополам.

– Без сомнения, именно этим Уолсингем и не преминул воспользоваться, – с раздражением буркнул Мартин.

Джейн грустно кивнула.

– Моя бедная Сара боялась, что ее душа в опасности, раз она не может исповедаться перед смертью. Тимон же боялся за свою душу, поскольку пытался помочь мне тайно привести католического священника в наш дом.

– Этот религиозный конфликт отвратителен.

– Вы правы, и иногда я боюсь, что все мы будем прокляты из-за этого. Так много невинной крови проливается с обеих сторон, – пробормотала Джейн.

– Они не прольют ни капли вашей крови. Да, обращаться к католическим священникам запрещено законом, но я слышал, что королева умеет проявлять терпимость и прощать. Если бы не заговор, вы не оказались бы в подобной опасности. Если мы сумеем убедить королеву, что вы никоим образом не участвовали в нем…

– Это может оказаться невыполнимым, – перебила его Джейн. – Измена – не единственное обвинение против меня. Меня также обвиняют в колдовстве.