– Вот проклятие, – буркнул Волк, вздрогнув от боли.

Суетливость Волка вывела капитана из черного тумана, который окутывал его.

– Чем, дьявол тебя разбери, ты там занимаешься? Чего ты все разглядываешь? – прорычал он, кидая раздраженный взгляд через плечо.

– Ничего, сударь.

Волк торопливо поправил свечку. Он отер воск с руки, потом облизал обожженное место. Реми обычно был очень сдержанным человеком, но с тех пор, как он возвратился, его терпение держалось буквально на волоске.

– Гм-м… капитан. Я… мне самому противно говорить об этом, – рискнул Волк. – Но старая тетушка Полин, ближе у меня никого и не было, она вроде как вместо матери, рассказывала мне, что, когда на мужчину нападет дьявол в женском обличье или его проклянет ведьма, у него обычно появляется дополнительный сосок. И я только боялся, вдруг…

– Уф, чтоб тебя… так и растак! – Реми пробурчал неистовое ругательство и развернулся к Мартину.

Сильная, с рельефно вступающими мускулами грудь капитана была испещрена шрамами от множества ран. Такое количество ударов не каждый смертный сумел бы вынести. Но у капитана по-прежнему оказалось всего два соска, как у любого нормального человека. Волк вздохнул с чувством глубокого облегчения.

– Ну, ты удовлетворен? – потребовал ответа Реми, широко раскинув руки. – Никаких новых сосков. Меня не кормил грудью дьявол, и не проклинала ведьма. Я даже не приближался к Мезон д'Эспри. Я просто ждал во внутреннем дворе, пока не появилась госпожа Шене. Ну а теперь кончай со всей этой треклятой дуростью и ложись спать.

– Это что, дурость – бояться за друга? – Волк выпрямился с видом человека, оскорбленного в своих лучших чувствах. – Забери меня чума, пусть лучше я буду самым последним дурнем, но я предпочел бы сотню раз погибнуть, пусть в мою задницу воткнутся тысячи горячих шипов, чем…

– Ах, Мартин, пожалуйста, – прервал его речь Реми. – Давай сегодня обойдемся без твоих тирад. Я смертельно устал, чтобы их выслушивать. Я же сказал тебе, со мной все в порядке. И успокойся на этом.

– Ладно, сударь, – проворчал Волк.

Но когда он стягивал с себя безрукавку, его губы вытянулись в упрямую линию. Он явно не успокоился на сим. Пусть ведьма и не накормила грудью капитана, но что-то с ним творилось неладное.

Реми присел на край лежанки, чтобы стащить с себя башмаки. Его глаза глубоко запали и потемнели от боли, совсем как после тех ночей, когда он судорожно просыпался от очередного своего кошмара. Волк постелил себе шерстяное одеяло на тюфяке, стараясь понять причину мрачного настроения, в котором пребывал его капитан. Он коротко вздохнул, когда неожиданная догадка озарила его.

Вот уж меднолобый, тупоголовый, ослиная он голова. Капитан не заходил в этот проклятый Мезон д'Эспри, но его возлюбленная как раз туда-то и заходила. Волк бросил на Реми взгляд, в котором чувствовалось сострадание, смешанное с упреком.

– Ах, сударь! Вам следовало бы рассказать мне.

– Рассказать тебе? Что? – пробурчал Реми, стягивая первый башмак.

– О вашей возлюбленной. Красивой и безрассудной Габриэль. Она заходила в тот проклятый дом, и теперь что-то ужасное случилось с нею?

Капитан подтвердил подозрения Волка, застыв при упоминании о госпоже Шене. Потом с силой стянул башмак и швырнул его в угол.

– Она не моя возлюбленная, и тебе незачем волноваться о ней. С ней все в полном порядке. Если и есть что-то в жизни, в чем она преуспела, так это в том, что прекрасная и безрассудная Габриэль вполне научилась о себе заботиться.

Никогда раньше Мартин не слышал столько едкой горечи в голосе Реми.

– Прошу прощения, капитан. Я не понимаю.

– Это я должен просить у тебя прощения. – Реми поднял другую ногу и стал стягивать второй башмак. – Когда я посылал тебя найти для меня эту женщину, мне следовало предупредить тебя. Госпожа Шене – сама ведьма.

Госпожа Шене, эта самая красивая из женщин? Ведьма?! Волк, открыв рот, уставился на капитана.

– Матерь Божья! – наконец воскликнул он. – Но, сударь, откуда вы знаете это?

– Много лет назад она околдовывала меня, – сказал Реми, и губы его сложились горькой складкой. – Но сегодня вечером ее чары рассеялись. И я наконец-то освободился от нее.

– Слава богу! – вскричал Волк.

Комнатушка была маленькой и тесной, особенно когда на полу лежал тюфяк. Но Волк умудрился пройти несколько шагов. Ему требовалось избавиться от охватившего его смятения.

Только подумать, как беспечно Волк выслеживал эту обманчивой красоты женщину, восхищаясь ею на расстоянии, не зная, каким страшным существом она была. И это без единого амулета или оберега для защиты!

– Ох, капитан, – пересекая комнату, сказал Волк, едва не споткнувшись о тюфяк. – Богу следовало бы делать всех волшебниц старыми и уродливыми ведьмами, чтобы мужчины могли узнавать их заранее и держаться от них подальше. Это неправильно, что госпожа Шене такая красивая.

– Неправильно, – пробормотал капитан.

– Расскажите мне, что же произошло? Ее волшебство наконец ослабло, и вы почувствовали ее истинно злое лицо под этой красивой маской?

– Что-то вроде этого.

– Все, что я могу сказать снова, слава богу. – Волк воздел руки к небесам. – Вы получили избавление лишь по счастливой случайности, сударь. Нам следует отпраздновать это бокалом вина.

– И я так думаю.

Но настроение у капитана было не слишком праздничным. Он казался каким-то потерянным и опустошенным. Второй ботинок тоже упал на пол. Волк не спускал с Реми тревожного взгляда. Ужасно, что капитан такой изможденный. Когда с Реми такое случалось, на него обязательно накатывали кошмары.

Капитан редко говорил о своей прошлой славе, но Волк достаточно наслышался историй о подвигах Большого Бича. С каким волнением представлял он, как Реми, размахивая своим клинком, внушая ужас в сердца противников, в бесчисленных сражениях бесстрашно и решительно вел своих людей в атаку.

Но, наслушавшись бормотаний Реми во сне, Волк понимал, что именно эти сражения и мучили капитана в его кошмарах. Битвы и все остальное, что случилось в ночь и: кануне Дня святого Варфоломея.

Волк и сам нагляделся жутких вещей в ту ночь резни, но он обладал способностью выбрасывать из головы все мрачные воспоминания. А вот с капитаном дела обстояли совсем иначе: он слишком глубоко чувствовал. Так тогда бывает со спокойными на вид людьми.

Реми и так доставалось от часто посещавших его воспоминаний, а теперь еще эта история с ведьмой. Зачем только Габриэль потребовалось мучить капитана, разворотить всю его благородную душу до самого дна? Реми заявил, что он излечился, но Волк не слишком-то поверил этому. На самом деле он подозревал, что природа заклятия капитана могла оказаться самым ужасным заклятием, которое есть у женщины для мужчины. Это любовь.

Волк мог обвинять красавицу Габриэль за то, что она ведьма, но в чем обвинять куртизанку? Чтобы выжить, женщинам приходится крутиться, как и мужчинам. А то и гораздо больше, чем мужчинам, ведь женщинам многое недоступно из того, чем можно достойно обеспечить свое существование.

Удивительно, но капитан не переживал, что обожаемая им женщина – ведьма, его мучило, что ведьма стала куртизанкой. Ох уж эта любовь! Волк мрачно покачал головой. По крайней мере, хоть от этой напасти он был избавлен все восемнадцать лет своей чреватой опасностями жизни. Если бы он имел хоть какой-то опыт в преодолении страшного заклятья, он сумел бы успокоить друга.

Реми сидел неподвижно на краю койки с затуманенным взглядом, будто по-прежнему бродил в темном тумане, напущенном этой ведьмой.

– Все у вас наладится, капитан, – начал с грубоватой нежностью увещевать Волк, придвинувшись к хозяину. – Я слышал, иногда требуется какое-то время, чтобы мужчина окончательно отделался от чар. Но по крайней мере вы наконец свободны от этой ужасной женщины. Уж этому точно надо радоваться.

Реми краем глаза посмотрел на него и улыбнулся жалким подобием своей обычной спокойной улыбки.