Глава двадцать первая

Наступила ночь. Бель-Хейвен окутал тяжелый удушливый воздух. Волшебный день, проведенный в объятиях Ренара, остался где-то далеко позади. Весь мир сократился до одинокой свечи, огонек которой мерцал у постели Габриэль. Слабый огонек, не дающий тьме опуститься на них всех. Страшные судороги, потрясавшие Габриэль, кажется, ослабли, но это наблюдение мало утешало Арианн. Похоже, организм сестры просто слишком ослаб, чтобы продолжать бороться с растекшимся по телу ядом. Габриэль сильно побледнела, ее когда-то восхитительные золотистые волосы превратились в липкие пряди, кожа блестела от пота.

Девушку трясло, у нее почти не было сил открыть глаза. Арианн лихорадочно хлопотала вокруг, растирала руки, укрывала одеялами в тщетной попытке удержать тепло в теле сестры. Она пыталась сохранить деловой настрой, свойственный ей у постели больного, но сейчас у нее тряслись руки. Она изо всех сил старалась скрыть это обстоятельство и свое все усиливающееся отчаяние, хотя, к счастью, этого никто не видел.

Мири обезумела почти до истерики. При виде тяжелобольной сестры к бедной девочке вернулись воспоминания о ночи, когда умерла мать. Арианн была благодарна Ренару, когда тот увел сестренку из комнаты.

Остался только Колдун, свернувшийся калачиком в ногах. Кот печально глядел на Арианн, словно пытаясь что-то сказать или как-то утешить. А может быть, как все остальные в доме, просто ждал чуда от Арианн, на которое она была неспособна.

Она уже пыталась очистить желудок Габриэль или выпарить яд с потом. От отчаяния даже хотела прибегнуть к нелепому способу, которым часто пользовались врачи на материке, – кровопусканию. Но ничто не помогало.

Габриэль угасала у нее на глазах, и никогда еще Арианн не чувствовала себя такой беспомощной. У нее не было магического средства бороться с этим злом. Может, надо было вернуться в рабочую комнату и предпринять еще одну отчаянную попытку разгадать загадку перчаток в надежде найти противоядие. Но Габриэль, рыдая, умоляла сестру не оставлять ее, и Арианн уступила.

К тому же из этого ничего бы не вышло. Если ей до сих пор не удалось раскрыть секрет гнусной черной магии Екатерины, как она могла надеяться получить результат в оставшиеся несколько страшных часов?

Сколько же точно осталось у сестры времени? Арианн постаралась вспомнить, что говорил ей Реми о Жанне Наваррской.

«К тому времени, когда мы вернулись во дворец, у королевы начались мучительные приступы боли, будто бы она выпила целую кружку ядовитого зелья из болиголова. Утром она скончалась».

Утром… Арианн посмотрела на сестру и задрожала от страха. Нет, немыслимо, что к этому времени завтра Габриэль может…

– Нет, Габби, – горячо прошептала Арианн, – я не могу тебя так потерять, не дам.

Схватив полотняную тряпку, окунула в тазик с водой и осторожно протерла лихорадочно пылающий лоб сестры.

– Ну… борись же, Габриэль. Ты можешь одолеть эту черную магию. Знаю, можешь. Ты сильная.

Действительно, Габриэль много сильнее и моложе королевы Наваррской, убеждала себя Арианн. Может быть, спустя столько времени яд в перчатках больше не является таким сильнодействующим.

Взгляд Арианн блуждал по сброшенным на стол перчаткам, все еще выглядевшим такими же красивыми и безобидными. Она с горечью подумала, что наконец-то нет никакого сомнения: перчатки отравлены. Дай бог, чтобы это доказательство не свело Габриэль в могилу.

– Эри?

Слабый скрипучий голос Габриэль вернул внимание Арианн к сестре. Больная пошевелилась под наложенными на нее одеялами и покрывалами. От мучительных страданий глаза ее потускнели и постарели. Голос еле слышался, так что Арианн пришлось нагнуться совсем близко, чтобы разобрать, что она говорит.

– Я… я умираю? – прошептала Габриэль.

– Нет! Все будет хорошо, – настойчиво убеждала Арианн.

Но даже такую ослабевшую Габриэль нелегко было обмануть.

– Это перчатки, да? Они отравлены. – Габриэль слабо усмехнулась. – Думаю, это мне за то, что сую нос в твои секреты.

– Нет, это все из-за меня, – воскликнула Арианн, – Мне надо было вас предупредить, показать перчатки и тебе и Мири.

– Бедная Эри! После маминой смерти ты так заботилась о нас. А я только и делала, что ссорилась с тобой, доставляла столько хлопот и волнений. Я… я так вино…

Габриэль замолкла, закрыла глаза. Арианн проглотила слезы. Слова извинений сестры явились самым болезненным укором. Взяв руку сестры, она тяжело опустилась у постели, по щекам ручьем катились слезы.

– О, Габриэль, винить надо только меня, – плача, ответила она.

Да, она виновата во многом. В том, что в далеком июне не уберегла сестру от Дантона. Что навлекла на дом такую опасность, бросив вызов Темной Королеве. И, возможно, хуже всего, что не была здесь сегодня, когда Габриэль так нуждалась в ней.

Она представила, как сестра корчилась в муках, умирая, а она все это время была в лесу, тешилась в речке с Ренаром, занималась с ним любовью. Это было невыносимо. Уткнувшись лицом в одеяло, сотрясаясь от глухих рыданий, девушка дала выход своей вине и своему горю.

Когда Ренар, вернувшись в спальню, увидел Арианн рыдающей над своей сестрой, сердце сжалось от страха, что он опоздал. Но, подбежав к постели, увидел, что грудь Габриэль поднимается и опускается, услышал ее затрудненное хриплое дыхание.

– Арианн? – Положив руки на плечи, отвлек ее от сестры. – Милая, не отчаивайся. Соберись и помоги мне. Надо, чтобы Габриэль выпила вот это.

Ренар показал небольшой пузырек с темно-красной жидкостью, которую он все эти часы торопился приготовить в рабочей комнате Арианн. Девушка прерывисто вздохнула, стараясь овладеть голосом.

– Что… что это?

– Противоядие.

Тыльной стороной ладони она вытерла слезы, стараясь больше не плакать.

– Боже милостивый, Ренар! Я изучала эти перчатки, и от них нет средства…

Ренар стиснул ей плечо:

– Я знаком с действием этого вида черной магии. Милочка, ты должна мне поверить.

Арианн разрывалась между сомнением и надеждой. Наконец дрожащими руками взяла у него пузырек. Ренар обошел кровать и приподнял Габриэль. Та от его прикосновения оцепенела и тихо застонала. Ресницы дрогнули, и она подняла на него воспаленные глаза.

– М-месье чудовище!

– Мадемуазель!

Он обхватил ее покрепче, опасаясь, что она станет вырываться.

– Я… я рада, что вы… появились, пока я жива. Хочу извиниться за обидные слова…

– Тише, крошка, – успокоил ее Ренар. – Ты еще много-много лет будешь меня дразнить. А теперь, пожалуйста, постарайся выпить вот это.

Он кивнул Арианн, чтобы та не медлила. В последний раз с сомнением взглянув на него, та открыла пробку и поднесла пузырек к губам Габриэль. Общими усилиями они заставили девушку проглотить большую часть содержимого. Ренар опустил ее на подушку и ободряюще обнял Арианн за плечи.

– У нее все будет хорошо, милочка. Обещаю.

Арианн, не спуская глаз с сестры, устало оперлась на него.

Противоядие скоро подействовало. Габриэль с каждым вздохом становилось легче дышать, тело расслабилось, и она погрузилась в глубокий целительный сон. Начали розоветь щеки.

Арианн широко раскрытыми от удивления глазами глядела на Ренара. Наклонившись над Габриэль, потрогала лоб, проверила пульс.

– Боже, – словно не веря глазам, произнесла она. – Жар спал. Пульс ровный. Это чудо.

Арианн повернулась к Ренару. Снова с глазами, полными слез, но на этот раз слез радости.

– О, Жюстис, спасибо…

Рыдая от радости, она бросилась к нему в объятия. Ренар крепко прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее в волосы. Сейчас она чувствует облегчение и благодарность, но скоро успокоится и станет выспрашивать, откуда он узнал о противоядии, почему так хорошо осведомлен об этой черной магии. Начнет задавать вопросы, и Ренар надеялся, что, услышав ответы, она не станет презирать его.