Бен вовсе не выглядел веселым… и совершенно справедливо. И почему я всегда забываю подумать, прежде чем съехидничать? Вполне возможно, это и есть моторка наших хозяев.

– Элли! – прорвался сквозь плеск волн его рык. – Это береговая охрана!

– Вот те на! – Если я быстренько помолюсь, дарует ли Господь нам дырку в лодке? Капитаны Хмурый Взгляд и Злобная Рожа подняли вокруг нас волну. Сейчас они потребуют, чтобы мы предъявили паспорта? И депортируют нас?

– Добрый вечер, господа! – Попытавшись отдать честь, Бен едва не выбил себе веслом глаз. – Вот, решил прокатить женушку.

– Можно вас попросить катать ее в более безопасном месте и подальше от других судов? – произнесли чиновники в унисон, монотонно и невыразительно, будто прокрутили сообщение на автоответчике. – Или вы выметаетесь из этих вод, или же мы вас отбуксируем!

– Да-да, конечно! – вякнула я им вдогонку.

– Чертовски унизительно, – пробурчал Бен себе под нос и, вцепившись в весла, принялся судорожно макать их в воду.

– Некоторым людям только униформа и может придать вес, – утешила его я, гневным взором прожигая дырки в удаляющихся спинах ретивых чинуш. – Не тревожься, милый, я уверена, что Кулинарам некогда глазеть в окна – они слишком заняты ожиданием тебя.

Никакого ответа – лишь ритмичный плеск воды.

Размером островок оказался не больше крупной скалы, даже когда в поле зрения возник дом.

Что за невероятный памятник дурному вкусу! Представляю себе, как виски-барон Джошуа Менденхолл стучит кулаком по столу, требуя для своей персоны всего самого наилучшего. Что он и получил. Крыша проросла четырьмя куполами-луковками, плюс еще одним – в форме колокольчика. Закопченный красный кирпич украшали металлоконструкции и изобилие решеток; кроме того, нельзя не отметить заплесневелые кровельные дранки, налепившиеся на фасад, точно рыбья чешуя. Часть окон были из цветного стекла, некоторые перекосились, и вся эта лачуга покоилась на гигантском чайном подносе – то бишь веранде.

– Бен, Менденхолл – это просто… готический ужас!

Едва произнеся эти слова, я ощутила страшное головокружение, какого не испытывала с тех пор, как меня отпустила утренняя тошнота. Вцепившись в борта лодки, я вместе с тем отчаянно цеплялась за надежду, что так странно веду себя в силу своего состояния. Лишь бы не признать, что судьба выставила нас полными идиотами.

– Бен! – С трудом встав на колени, я схватила его за руку. – Неужели ты не помнишь? Шанталь говорила о доме, окруженном водой? Мы-то из-за рва решили, что она имела в виду Мерлин-корт, но ты только посмотри на эти покрытые сажей красные кирпичи!

Ответом мне был его тревожный крик – о большем я и не мечтала.

– Сядь!

Что я и сделала – причем с таким рвением, что у Бена из руки вылетело весло. Он попытался поймать его, лодка завертелась, и не успели мы и глазом моргнуть, как оба очутились в воде.

– Прости меня, родной! – отплевывалась я. – Знаю, совсем не так ты предполагал встретиться с Кулинарами.

Заползая обратно в лодку, мой любимый доверительно заметил:

– Ты хоть понимаешь, что загубила мою жизнь?

Я не ответила. Сейчас было не время сообщать, что особнячок этот был Печальным домом.

Глава шестая

– Что ты, дорогой! Ты выглядишь как новенький! – Ни малейшей дрожью в голосе не выдам я охватившую меня – и совершенно не подобающую любящей супруге – ревность, когда Бен провел рукой по своим волосам. Да и какая, собственно, разница, если кто-то решит, будто я составила компанию Ионе в брюхе кита? – Бен, если я побрызгаю тебя освежителем воздуха, мы окончательно избавимся от речного запашка. И тогда тебе не придется краснеть, если какой-нибудь Кулинар подойдет поближе.

Лодочный ангар явился нашим убежищем после жизненных бурь. Мы втащили туда сдувшуюся "Нелли Гвинн", уцелевшее весло и наш багаж. И к тому времени, когда натянули на себя сухую одежду, ангар успел стать нашим домом. Над всеми этими моторными лодками, каноэ, садовым инвентарем и мотками веревок царствовал уютный и сухой запах олифы. Лично я так бы и просидела здесь целую вечность. Но два сердца не всегда бьются в унисон.

Бен упорно не давал облить себя дезодорантом, который я обнаружила на полке. Вместо того, чтобы минутку постоять смирно, он скакал как вошь на гребешке, пытаясь одновременно натянуть оба носка. Его попытка опереться на моторку увенчалась падением. Бедняжка! С лодками у моего ненаглядного вечно одна и та же история.

– Элли, убери эту гадость! Это же морилка для мух!

– О боже! – Вернув флакон на полку, я запихнула "Нелли" обратно в оранжевый пакет. – Милый, почему бы тебе не присесть вон на ту мраморную скамеечку напротив каноэ?

– Ты думаешь, у меня есть время для отдыха? – С этими словами Бен попятился и невольно шлепнулся на упомянутую скамейку, которая немедленно перевернулась. Ожидаемого треска не последовало. Жаль, что Бен не вел себя столь же тихо, как злосчастная скамейка. Но возможно, сейчас не время журить его? Во всяком случае, не при ребенке. Отбросив "Нелли Гвинн", я поспешила на помощь.

– И ты называешь себя художником по интерьерам, Элли? Да эта твоя "мраморная" скамейка легче, чем дынная корка!

– Действительно, она полая. – Поставив скамейку на место, я со знанием дела постучала по ней. – Дынолит ручной работы, выпуска примерно 1956 года. Плюс весьма убедительная отделка под мраморер. А с виду кажется, что весит чуть ли не тонну, верно?

– Ты не могла бы воздержаться от экспертного анализа этого антиквариата? Успеть бы выбраться отсюда, пока нас не арестовали за вандализм… За багажом вернемся позже.

– Замечательно, – согласилась я. Глупо обижаться на то, что Бен ни словом не обмолвился по поводу того, как я выгляжу. А может, он счел безвкусным это платьице цвета морской волны с матросским воротничком? Обычно ему нравилось, когда я укладывала косы кренделем на шее, но, если в твоем распоряжении лишь зеркальце от пудреницы, идеальной укладки не получится.

Пока я трусцой поспешала за любимым, мысли мои тряслись, как в экипаже без рессор. Между деревьев, подобно светлячкам, то и дело мелькали лампочки. Какое-то королевство лилипутов. Общая площадь – явно не больше трех акров. Королевство с карликовыми деревьями, неухоженными газонами и унылыми цветочными клумбами.

Но действительно ли это Печальный дом? Неужели это тот самый готический особняк, прославленный в фильме, где вместе с Теолой Фейт играла моя мамочка? Наводя марафет в лодочном ангаре, я было решила, что стала жертвой своего разгулявшегося воображения. Слишком уж часто мы натыкаемся на "Мамочку-монстра". А увиденный по телевизору в Бостоне отрывок из фильма разбередил во мне давно забытое чувство вины: я ведь так и не посмотрела на свою маму в этом фильме. Впрочем, не стоит забывать: сюда-то ее нога явно не ступала, даже если именно в этом доме снималось кино. Сцену с кордебалетом, где участвовала мама, снимали в одном чикагском ночном клубе. Поднимаясь следом за Беном по выщербленным ступенькам к парадному входу, я была уверена в одном: домик этот запросто может оказаться летней резиденцией самого дьявола. Кое для кого Грязный Ручей – натуральная преисподняя.

– Интересно, откуда они берут электричество? – Я наблюдала, как Бен тянется к дверному молотку, выполненному в форме сжатого кулака.

– Наверное, у них свой генератор.

Дверь состояла из панелей витражного стекла. На витражах дамочки с римскими профилями поглощали виноград. Хм, это что – приближающиеся тяжелые шаги или же эхо дверного молотка? Оказалось, ни то ни другое. Виновником шума явилась водосточная труба, ритмично шмякавшаяся об стену над нашими головами.

Любопытно, на острове имеется колодец или же местные жители попивают речную водицу? Так, а это что такое? Снова ложная тревога? Ан нет! Дверь со скрипом приотворилась. И в мгновение ока я вновь ощутила себя десятилетней девочкой, которую одну-одинешеньку отправили к двоюродному дядюшке Мерлину.