И что еще хуже, отношения между Эй-Джеем и Хейзом испортились после «супервторника». Это стало результатом ужасного криминального сговора, в котором они участвовали оба.

Друзья детства теперь просто не могли видеть друг друга.

Эй-Джей решил использовать это кошмарное событие, а не бежать от него. Он потребовал встречи с Хейзом в пять часов, оговорив, что они должны встретиться наедине.

В три часа дня в «калифорнийский вторник» опрос выходящих с участков для голосования в северном и южном графствах показал, что Хейз наберет по меньшей мере шестьдесят пять процентов голосов. Бен Сэвидж, с технической стороны выбывший из гонки, по-прежнему фигурировал в бюллетене для голосования в своем родном штате, но едва набирал жалкие двадцать процентов. Хейз станет номинантом от демократической партии.

Эй-Джею требовалось встретиться с Хейзом в спокойной обстановке, чтобы пробежаться по тексту победной речи. Они с Малкольмом Рашером проработали над ней два часа накануне вечером, пытаясь довести до совершенства три абзаца, в которых Хейз благодарил жителей Калифорнии за их поддержку в тяжелые дни после смерти Ниты и за то, что они отдали предельное число голосов, необходимых ему для победы. Тигарден и Рашер решили, что Хейз должен говорить о Ните, о ее памяти, о том, как много она для него значила, о том, как теперь его жена смотрит с небес на землю и улыбается в этот день, потому что она мечтала о победе так же, как и ее муж.

Встреча состоялась в назначенное время в гостиничном номере Хейза. Это были президентские апартаменты отеля «Фэйрмонт». Потолок уносился на высоту двадцати футов, его украшали сделанные от руки фрески. Зеркальные окна выходили на величественную бухту с красным пролетом моста «Золотые ворота», переносящего машины на другой берег, в Сосалито. Как далеки эти апартаменты от скромной фермы Сары и Бада Колфилдов в Гриннеле, штат Айова! Хейз и Сьюзан были одеты в одинаковые синие халаты с монограммой отеля.

– Что тебе нужно? – грубо спросил Хейз.

– Я принес твою речь победителя, – ответил Эй-Джей, протягивая ему станицы.

Хейз прочитывал их и, закончив, по одной передавал Сьюзан. К середине первой страницы она уже начала недоверчиво качать головой.

– Сколько, по вашему, времени вы будете еще разыгрывать эту патетическую чушь об Аните? – спросила Сьюзан, сверля Эй-Джея ледяным взглядом.

– Месяца четыре, плюс-минус один день. – ответил Тигарден, чувствуя, как поднимается желчь.

– Вашими стараниями Хейз выглядит слабым. Вот он стоит и что-то там лепечет об Аните перед лицом всего мира. Я думаю, он должен выглядеть сильным. Я думаю, что мы обязаны говорить о будущем, а не о прошлом.

– Фу-ты, ну-ты, я сейчас прямо побегу вниз и все переделаю.

– Мне кажется, Сьюзи права, – провозгласил Хейз.

В комнате повисла гробовая тишина. Эй-Джей начал сердиться.

– У меня внизу в номере лежат результаты опросов, из которых видно, что американцы всем сердцем сочувствуют твоей потере. Они хотят, чтобы ты оплакивал Аниту. Она была твоей женой, твоим партнером. Люди знают, что ты любил ее, и за это они любят тебя. Я дотащил тебя до этого момента, благодаря мне ты выиграл в Айове, я придумал решающее событие, состоявшееся в Нью-Йорке, нашел спонсоров, и, черт побери, я не собираюсь стоять здесь и смотреть, как ты тонешь в море вагинальной ерунды.

– Вот оно что… Хейз, уволь немедленно этот кусок дерьма, – прошипела Сьюзан.

– Ты не можешь меня уволить, Хейз, и знаешь, почему? Потому что мы с тобой оба знаем один страшный секрет. Хочешь, чтобы я рассказал Ядерной Зиме об этом?

– Прекрати, Эй-Джей.

– Я ей расскажу. Хочешь, я все выложу прямо сейчас, приятель? – Вина за смерть Аниты тяжелым камнем лежала на душе Эй-Джея. Он подошел опасно близко к тому, чтобы обо всем рассказать.

– Заткнись, – негромко приказал Ричардс.

– Тогда скажи ей, чтобы убиралась прочь! Мне есть еще, что тебе сказать.

– Оставь нас на минуту, Сьюзан.

– Что? – Женщина вскочила на ноги. Она терялась в догадках, чем это Эй-Джею удалось ее победить.

– Уходи, Сьюзан, – с нажимом произнес Хейз.

Она встала и направилась в спальню.

– Не туда. Скажи ей, чтобы отправлялась в свой номер. – Эй-Джей открыл дверь и проверил, нет ли в коридоре журналистов. Потом знаком велел Сьюзан выйти.

– Иди, – поторопил ее Хейз, когда та задержалась на пороге, чтобы наградить Эй-Джея ядовитым взглядом. Когда-то Эй-Джей спал со Сьюзан, когда она еще работала клерком в его офисе. Именно Тигарден дал ей работу в избирательной кампании, а теперь Сьюзан стала его заклятым врагом. Он закрыл за ней дверь.

– Хейз, ты вот-вот все погубишь, все разрушишь.

– Я так не думаю.

– Ты хоть проглядывал мою стратегию достоинства? Я послал ее тебе три дня назад. Ты не сказал ни слова. – Тигарден имел в виду разработанную им программу, направленную на то, чтобы поднять международный престиж Хейза после победы на праймериз. У Хейза не было никакого веса на мировой арене. Эй-Джей хотел, чтобы Ричардс отправился за границу и встретился с важными политическими деятелями – Джоном Мейджором или Миттераном… С Ельциным. Он хотел получить фотографию Ричардса с Арафатом и самыми влиятельными депутатами израильского кнессета. Идея состояла в том, чтобы показать, как Хейз решает мировые проблемы с главами государств Европы, на Ближнем Востоке и на Востоке.

– Я не хочу ехать за границу.

– Хейз, я не могу защищать тебя от прессы, пока ты здесь.

– Мне не нужна защита.

– Тебе нужна защита. Ты можешь сказать глупость, совершить грубейшую ошибку. Ты не привык к такому пристальному вниманию. Если я смогу перевезти тебя за океан, мы сумеем все сыграть по-другому. Хейз, послушай меня. За океаном тебе придется иметь дело с очень деликатными вопросами, будь они прокляты. Ты не можешь не обсуждать это. Ты не можешь не касаться этих тем, как мы делаем здесь. Кто-нибудь спросит тебя, какова твоя позиция по поводу сербов в Сараево, что ты ответишь?

– Откуда, черт побери, мне это знать? Я вообще не в курсе событий. Поэтому я и не хочу ехать.

– Ты скажешь, что только что протянулись нити между народами, воевавшими друг с другом несколько лет, поэтому неразумно ожидать решения этой проблемы за один вечер. Ты работаешь над тем, чтобы наметился стойкий прогресс.

– Я могу делать это и здесь.

– Нет. Хейз, тебе придется лететь туда. Не можешь же ты все время кормить прессу банальностями. Теперь, когда ты стал кандидатом от демократической партии! Они станут требовать более конкретных ответов. И каждый ответ будет создавать тебе врагов, и твой рейтинг одобрения поползет вниз. Чем дольше я смогу удержать тебя за границей, тем больше у нас шансов победить Паджа в ноябре. Через шесть месяцев ты будешь в Белом доме, Хейз. Ты сделаешь это, но ты обязан меня слушаться. Ты должен делать то, что говорю я. Я еще никогда не подводил тебя. Верно? Назови хоть что-нибудь, что вышло не так, как я сказал. – В голосе Эй-Джея прозвучали нотки отчаяния. Они оба услышали это.

Мужчины препирались около получаса, и в конце концов пришли к компромиссу. Хейз отправится за границу, но только в том случае, если Сьюзан тоже поедет. Эй-Джей согласился, понимая, что еще пожалеет об этом, но он заставил Хейза пообещать больше не искать подружек на стороне. Ричардс уже начал уставать от нравоучений и поэтому в конце концов согласился, но он вовсе не собирался держать слово.

Каз и Коул слушали речь победителя в баре-ресторане внутри Кольца. Вокруг только и говорили, что о коронации Хейза Ричардса, кандидата из ниоткуда, который вдруг всплыл и стал кандидатом от демократической партии. Каз и Коул в молчании прослушали коротенькую речь, включающую в себя и тот момент, когда Хейз вспомнил об Аните и утер глаза.

– Ты видел хоть одну слезинку? – мрачно поинтересовался Каз.

– Да, но это же Калифорния. Возможно, там смог. Они добились того, что у них пятьдесят частиц закиси азота на каждую молекулу кислорода.