Она подготовила для них самую подлую и хитроумную западню. Вместо того чтобы превозносить их ум и общепризнанную чувствительность, она начала превозносить красоту женского тела так энергично, как не делала этого никогда раньше. Она раздула культ красоты до чудовищно широких масштабов для того, чтобы продвигать на рынок товары и услуги. Женщины, надо думать, от этого почувствовали себя на седьмом небе. Казалось, современные сообщества хотели компенсировать тысячелетия презрительного отношения к ним. Какая наивность! Учитель остановился, чтобы перевести дух.

Пристально глядя на огромный и богато украшенный храм моды, учитель начал громким голосом приглашать посетителей принять участие в разговоре о последней моде. Странно выглядел человек, одетый в такие лохмотья и желающий говорить о моде. Но поскольку мир моды весьма текуч, мы решили, что будем представлять здесь модельера, восставшего против условностей. Однако когда нас начали окружать прекрасно одетые люди, мы почувствовали себя не в своей тарелке. Некоторые из них узнали учителя.

Учитель же, не мешкая, принялся излагать свои идеи.

— Стоило женщинам почувствовать себя на верхней ступеньке мужского мира, как мир моды сковал их самым суровым и хитроумным стереотипом! — сказал он и с глубокой печалью произнес: «Номер два».

Я не понимал, куда клонит сеятель идей. Мне было известно, что стереотипы являются категорией социологической. Стереотип безумца, наркомана, коррумпированного политика, социалиста, буржуя, еврея, террориста, гомосексуалиста. Мы пользовались этими стереотипами как заскорузлым ярлыком для того, чтобы осуждать отдельных людей определенного типа поведения. Мы не оценивали состояние их психики на наличие изъянов и сразу же бросали их за решетку на основании все тех же идиотских стереотипов, классифицируя как людей, искалеченных наркотиками, жадностью, психическими заболеваниями. Стереотипы уничтожают то человеческое, что еще осталось в системе.

Но что наипрекраснейший мир моды имеет общего со стереотипами? Женщины получили право одеваться так, как им хотелось, покупать одежду, которая, по их мнению, больше всего шла им и подчеркивала их красоту. Мне было непонятно, почему так велика озабоченность учителя. По мере того как он излагал свои мысли, я все более удивлялся.

— Стереотип прекрасного в мире моды начал формироваться методом генетического исключения. Какой кошмар! Какая несправедливость!

До этого момента Бартоломеу пребывал в нерешительности.

— Шеф, и сколько же этот стереотип стоит? — спросил он, полагая, что речь идет о каком-то предмете одежды.

— Последствия очень дорогие, — ответил ему учитель и пояснил: — для того чтобы довести объем продаж до максимума и породить у женщин зависимость, мир моды начал предлагать в качестве идеала красоты тело молодой девушки, совершенно не похожей на обычную. Одна из десяти тысяч девушек с точеной фигуркой, красивым лицом, носом, бедрами, бюстом и шеей с течением времени превратилась в стереотип прекрасного. Какое влияние это оказало на коллективное подсознание?

Вокруг нас постепенно собиралась толпа. После небольшой паузы учитель продолжил:

— Генетическое исключение видоизменило правила. Дети принесли в театр жизни кукол Барби с их безупречным торсом, а взрослые превратили эти модели в образец недосягаемой красоты. Миллионы женщин, словно в наркотическом опьянении, вынуждены гнаться за этим недостижимым идеалом. Те, которые всегда были добрее и дружелюбнее мужчин, сами того не понимая, занялись самоистязанием. Даже китаянки и японки подгоняют свою внешность под западный эталон красоты. Вам это известно?

Я об этом не знал. Но откуда знал он? Как может человек, не имеющий отношения к моде, быть настолько хорошо информированным в этой области? Вдруг он прервал мои размышления и угрюмо провозгласил: «Номер три».

После чего он продолжил свой рассказ о том, как подобная модель тихой сапой проникла в коллективное подсознание и взорвала понятие о собственном образе, вызвав невиданный в истории терроризм, направленный против самоуважения. В прошлом стереотипы не имели серьезных коллективных последствий, поскольку тогда мы еще не были единой мировой деревней. Когда женщины думали, что находятся в свободном полете, система подрезала им крылья «синдромом Барби».

Какой-то модельер, напряженно выговаривая слова, потребовал объяснений:

— Это бабушкины сказки. Я не разделяю ваших идей.

— Хорошо, если бы было именно так. Согласившиеся с ними оказались бы в дураках, — ответил учитель и сказал: — «Номер четвертый».

В этот момент одна девушка, сильно смущаясь, спросила:

— Почему вы все время называете какие-то номера?

Учитель посмотрел на меня и сделал паузу секунд в пятнадцать. Казалось, что его унесло куда-то далеко-далеко и он, как луч света, выхватывает из мрака многие семьи, потерявшие своих дочерей и сыновей. Из этого путешествия он вернулся со слезами на глазах и ответил, обращаясь ко всем:

— Лусия, робкая девушка, активная творческая личность, отличница, весит 34 килограмма, и это при росте в 166 сантиметров. У нее выпирают ребра, что выглядит отвратительно, но она отказывает себе в еде из-за боязни растолстеть. Марсия, улыбчивая и общительная девушка, милейшее существо, весит 35 килограммов при росте 160 сантиметров. Ее мертвенно-бледное лицо приводит ее друзей и родителей в отчаяние, но и она отказывается от еды. Бернардете весит 43 килограмма при росте 170 сантиметров. Когда-то она любила общаться, но теперь ушла в Интернет — и от своего любимого, и от друзей, и от непринужденных бесед с живыми людьми. Рафаэла весит 48 килограммов при росте 183 сантиметра. Она когда-то играла в волейбол, ей нравилось ходить на пляж и бегать там по песку, но сейчас она умирает от истощения.

После этого он сделал еще одну паузу, внимательно посмотрел на собравшихся и сказал:

— Пока я здесь с вами разговариваю, четыре девушки заболели анорексией. Одни преодолевают свои недуги, другие их увековечивают. И если вы спросили бы их, почему они не едят, то в ответ услышали бы: «Потому что мы слишком полные». Миллиарды клеток требуют питания, но этим молодым женщинам чуждо сострадание к собственному телу, у которого уже нет сил ни для физических упражнений, ни даже для ходьбы. Отчаянное стремление соответствовать стереотипу прекрасного привело их к серьезнейшим заболеваниям и уничтожило то, чего нам никогда не удавалось уничтожить естественным путем, — инстинкт голода.

Затем учитель добавил, что если бы эти девушки жили в сообществах, где стереотип не имеет решающего значения, то они бы не страдали от этих заболеваний. Однако они живут в современном обществе, которое не только пропагандирует нездоровую худобу, но и переоценивает определенный тип глаз, шеи, бюста, бедер, размер носа, — иными словами, они живут в мире, исключающем и дискриминирующем тех, кто не соответствует общепринятому образцу. И хуже всего то, что делается это очень тонко, закончил он, подчеркнув:

— Я согласен, что случаются расстройства питания, связанные только с обменом веществ, но причины социального порядка нельзя ни отрицать, ни оправдывать. В мире сейчас пятьдесят миллионов человек страдают нервной анорексией, число, сравнимое с потерями во Второй мировой войне.

Внезапно учитель отказался от спокойной манеры повествования, оставил доброжелательный тон, словно в приступе безумия вскочил на кресло, стоявшее рядом с ним, и что было сил заорал:

— Социальная система коварна! Она кричит, когда следует замолчать, и молчит, когда нужно кричать! Я ничего не имею против манекенщиц и против умных модельеров с их творчеством, но система забыла прокричать, что прекрасное не может быть смоделировано!

Некоторых людей, в том числе манекенщиц мирового класса и знаменитых модельеров, заинтересовали слова эксцентричного мужчины, пропагандировавшего свои взгляды. В различных сообществах уже существовали люди, которые боролись с этой дискриминацией, но их борьба была робкой в сравнении с чудовищностью системы. Учитель не всегда был покорным и терпеливым. В некоторых ситуациях он демонстрировал раздражение и отрицательное отношение к соглашательству. Испив горькую чашу возмущения, он вновь обратился к своему излюбленному методу Сократа.