Меня эти слова смутили. «За кем я иду? — думал я. — Не он ли проповедует мир и согласие?» Бартоломеу слова учителя понравились. И он, как эхо повторив их, добавил от себя:

— Именно так. Око за око, удар за удар. Отвесьте этому типу хорошую оплеуху.

Димас, услышав предложение учителя, выпятил грудь и поддакнул Бартоломеу.

— Если вам нужен товарищ, который поддержал бы вас в этом деле, то вы его уже нашли, — сказал он и встал в бойцовскую позу.

Краснобай пришел в возбуждение, начал что-то выкрикивать и дергаться в разные стороны, желая показать, что он большой знаток боевых искусств. Оба, как это ни странно было видеть, позабыли об атмосфере встречи и начали шутовски нападать друг на друга. Димас, не желая этого, ударил Краснобая по голове. Тот рухнул на землю, как мешок с картошкой, и потерял сознание. Мы оказали ему первую помощь. Придя в себя, он сказал Димасу:

— Ты мне завидуешь.

Бартоломеу начинал понимать, что удар за удар — дело опасное. Незнакомец, глядя на эту жестокую сцену, не знал, что ему делать, плакать или смеяться. Как бы там ни было, слова продавца грез вдохновили его.

— Как я могу отомстить за свое унижение?

— Убить его, — ответил учитель без колебаний.

Мои ноги стали ватными. Я никогда не думал, что учитель способен сказать такое, и почувствовал, что вот-вот упаду, сердце учащенно билось. Пропагандируя ненависть, этот человек снял с себя маску и показал свое истинное лицо.

— Именно это я и собираюсь сделать. Этот негодяй не имеет права на жизнь. — Но прежде чем сойти со сцены, учитель вскользь коснулся сути своего понимания феномена ненависти.

— Самое действенное отмщение врагу — это простить его. Убейте его внутри себя.

— Как это? — спросил удивленный мужчина.

— Слабые люди уничтожают тело своего врага, сильные — уничтожают образ врага, который носят в себе. Уничтожающие тело — убийцы, а уничтожающие образ своего врага в себе — мудрецы.

Мужчина потерял сознание. Нам пришлось подхватить его и прислонить спиной к ближайшей стене. Учитель снова подошел к незнакомцу, пристально посмотрел ему в глаза и закончил свою мысль:

— Отомстите ему, лишив его покоя успехами на вашем новом поприще. В противном случае он будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь.

Мужчина несколько секунд находился в состоянии паралича. Потом собрался и понял, что не имеет права вести себя как жертва, как человек, получивший мощный удар и приходящий во все большую ярость. Он должен был действовать — только иначе. Он долго держал учителя в объятиях, как ребенок, обнимающий своего отца, хотя был намного старше продавца грез. И пошел по пути, в корне отличавшемуся от того, который избрал ранее.

Вдруг я заметил, что под рубашкой у него что-то есть. Это был револьвер. Я пришел в изумление. Этот субъект и в самом деле был готов совершить убийство! И только тогда я понял смысл шокирующего поведения учителя. Никакие пустые советы не остановили бы тогда этого человека, как когда-то ничто не могло заставить меня отказаться от идеи уйти из жизни. Учитель не лишил его намерения мстить, а лишь изменил характер этой мести. «Вот это терапия», — подумалось мне.

Несколько дней спустя в самой богатой части мегаполиса, на проспекте 12 Июля состоялась выставка бытовой электроники. В экспозиции приняли участие более 2500 предприятий. Ожидалось, что выставку посетят сто сорок тысяч человек из ста тридцати стран. Впавшие в эйфорию посетители, как потребители, так и хозяева оптовых и розничных магазинов информатики, говорили о большой стабильности промышленности, которая даже в период экономического кризиса непрерывно развивалась.

Учитель собрался посетить это грандиозное мероприятие; ему хотелось побывать в храме информатики. Мы не понимали, почему он хочет взглянуть поближе на эти машины, поскольку думали, что он никогда не пользовался компьютером.

— Пошли на ярмарку, — пригласил он, не давая никаких пояснений.

Разобидевшись, мы двинулись за ним. Мероприятие было слишком изысканным для людей нашего пошиба. Все-таки мы представляли собой группу нелепых людей в рваных рубашках и кое-как залатанных грязных джинсах. Мы не имели отношения ни к какому предприятию, и, конечно, у нас не было никаких приглашений. Мы были похожи на людей, перенесенных машиной времени из сельской местности начала двадцатого века в сегодняшний, двадцать первый век. Мы даже не могли притвориться уборщиками или грузчиками.

Бартоломеу, пытаясь подбодрить нас, еще раз произнес свою излюбленную фразу:

— Мужики! Давайте прикинемся, что мы «нормальные».

Мы сразу же приосанились, попытались пригладить волосы и идти более твердой походкой.

По дороге Димас положил правую руку на левое плечо Соломона, и они пошли дальше в обнимку. Потом он поддержал ему шею, чтобы она не очень заметно двигалась. Соломон возмутился, высвобождаясь из его объятий:

— Отойди, легкая ручка! Ты имеешь дело с настоящим мужчиной.

— Легкая ручка — нет! Рука Ангела или Святая Рука, — заявил Димас.

— Рука Дьявола, — поправил его Бартоломеу.

Димасу шутка не понравилась. Бартоломеу посмотрел на небо и попытался успокоить его.

— Раньше — Димас. Давным-давно, — добавил он и поспешно отошел, боясь получить оплеуху.

Наша группа была просто несносной. Однако же веселое настроение быстро испарилось, как только мы приблизились к территории ярмарки. Уловив, что нас смущает вся эта помпезность, учитель обратился к нам:

— Вас еще страшит перспектива получить отказ? Напряженная атмосфера все еще пугает вас? Вы еще не поняли, что человек может нанести рану вашему телу, но ему никогда не удастся ранить ваши эмоции, если, конечно, вы этого сами ему не позволите?

Его слова подлили масла в огонь наших переживаний. Мы чувствовали, что обстановка может оказаться, как и погода, неустойчивой, Может пойти дождь, может разразиться гроза. Особенно угрожающим казался вестибюль при входе. Это был превосходный холл с многоцветным фонтаном. Холл украшали многочисленные вазы с розами, гибискусами, маргаритками и тюльпанами.

Вход же был украшен светящимися рекламными щитами основных участников выставки. Посетители попадали на ярмарку по красному ковру, положенному у входа. Для того чтобы попасть внутрь, нужно было предъявить приглашение и удостоверение личности. Помимо этого посетителей обследовали рентгеновскими лучами, а также они должны были пройти через металлоискатель. Мир был небезопасен. В глобальной богадельне слово мало что значило.

Внезапно пришла мысль, что, поскольку я являюсь единственным интеллектуалом в группе, моя безопасность находится под наибольшей угрозой. Я занял место позади всех. Учитель вообще-то не планировал входить непосредственно в выставочные залы. Он хотел остаться в холле и наблюдать за приходящими посетителями. Однако Бартоломеу, демонстрируя необычную энергию, попытался войти, и тут же был остановлен. Вскоре ему навстречу вышли два охранника. Один из них потребовал, чтобы он поднял руки, и начал обследовать его металлоискателем, проводя прибором по всем частям его тела.

Когда он дошел до интимных мест, Бартоломеу закричал:

— Спокойно, братишка! Туда нельзя!

Мы двинулись к Бартоломеу. Учитель попытался успокоить нас и попросил, чтобы мы оставались в стороне от входа. Появились еще охранники. Они внимательно присмотрелись к нам и потребовали пригласительные билеты. Поскольку таковых мы не имели, они начали сканировать нас своими приборами и обыскивать, как сделали это с Бартоломеу. Соломону стало щекотно, и он не позволил себя обследовать. Охранники рассердились и начали прогонять нас из холла, который был общедоступен.

Один из охранников опознал Руку Ангела, бесцеремонно толкнул его и сказал:

— Пошел вон, бродяга.

Когда охранник толкнул Димаса второй раз, тот вытащил у обидчика удостоверение. Тем не менее, упав на пол, он успокоился, поднялся и вернул документ. Это учителю понравилось. Однако охранники прониклись к группе еще большим недоверием.