Я кивнул.

Райс вытащил из-за стола свое кресло, а нам с Кристианом предложил взять стулья, придвинутые к стене. Прежде чем сесть, пришлось освободить их от внушительных, педантично выровненных по краям стопок каких-то документов. Стулья были явно видавшие виды, старые и истертые. Можно было подумать, что их приволокли сюда с какого-то чердака. Их убогий вид совсем не вязался со строгой обстановкой кабинета. Интересно, Райс всегда усаживает на них допрашиваемых? И если да, то скольких преступников им пришлось нести на себе?

Занятый подобными праздными мыслями, я уселся напротив Райса, сложил руки на коленях и попытался успокоиться. Посмотрев на меня и Кристиана, он вдруг вытащил из ящика стола цифровой диктофон, включил его и демонстративно положил рядом с собой.

— Итак, — проделав это, обратился ко мне Райс строго и властно, — вы можете назвать место, где вы пребывали с одиннадцатого по восемнадцатое ноября?

— Нет, не могу.

— То есть как это не можете?

— Я не знаю этого места, а дорогу не запомнил.

— Вы должны были запомнить хоть что-нибудь. Или у вас были завязаны глаза?

— Нет, но пока мы ехали, я был без сознания.

Пока что вранье давалось мне легко. Что-то будет дальше? Райс не сводил с меня сверлящего взгляда, как будто я был отъявленным преступником, из которого требовалось выбить признание в убийстве. Его высокий выпуклый лоб под взъерошенным ежиком волос взмок от напряжения. Поняв, что он Райс тоже нервничает, я почувствовал себя свободнее.

— Без сознания? С чего бы это? Вас били?

Я вовремя вспомнил про не сошедшие еще до конца кровоподтеки на лице и ответил утвердительно. Райс нахмурился.

— Допустим. Хотя мне трудно представить, чтобы подростка избивали среди бела дня, на людной автостоянке, и никто ничего не видел.

— Но рядом с нами никого не было.

— Ну хорошо, дорогу вы не запомнили. Но ведь после вы пришли в сознание. Что-то же вы видели?

Я подумал.

— Я видел большой старый загородный дом, вот и все.

— Вы бы узнали его, если бы увидели снова?

— Полагаю, да.

Далее разговор продолжался в том же ключе.

— Знаете ли вы человека, который вас похитил?

— Нет, — ответил я, не моргнув глазом, — не знаю. Никогда раньше его не видел. Мне известно только его имя.

— Как же его зовут? — немедленно заинтересовался Райс. — …Лючио? Какое необычное имя. Господин Лэнгли, вы знаете этого человека?

— Нет, — ответил Кристиан с невозмутимым выражением лица.

— Как же так? По моим сведениям, вы, господин Лэнгли и покойный господин Френе были близкими друзьями. Возможно ли, чтобы господин Френе скрывал от своего друга каких-либо своих знакомых?

— Возможно, — подтвердил Кристиан спокойно. — Адриен Френе скрывал от меня многое, не только знакомых, друзей и врагов.

Райс начал выходить из себя. Принялся снова спрашивать меня, но смотрел теперь только на Кристиана. Что Райс хотел прочесть на его лице, мне было непонятно. Испытующий взгляд полицейского Кристиан встретил спокойно, глаза его переливались ясной синевой и казались почти безмятежными. Состояние у него было взвинченное, я знал; он болезненно переживал за меня и за Агни, последний разговор с Лючио не давал ему покоя, и все же сила его духа была такова, что он имел вид спокойного и уверенного в себе человека. Глядя на него, я восхищался и сам постепенно успокаивался. Впрочем, немного нервозности Кристиану едва ли повредило бы, ведь Райс знал, что ему многое пришлось пережить.

— Хорошо, давайте вернемся к дому, в который вас привезли, — сказал он. — Опишите все, что увидели и запомнили.

Подумав, я решил, что не случится ничего страшного, если расскажу побольше о доме Лючио. В конце концов, по одному устному описанию дом найти если не невозможно, то во всяком случае очень затруднительно. Тем более что даже не известно, в каком направлении от города нужно искать. А подозрения Райса это сможет усыпить хоть в малой степени. Я со вкусом описал дом Лючио снаружи и даже изнутри, в подробностях припомнив каждую деталь обстановки комнаты, на несколько дней ставшей для меня тюрьмой. Райс слушал все более нетерпеливо и в конце концов оборвал меня.

— Хорошо, хорошо. Это все не так уж важно. Расскажите, как с вами обращались?

Я рассказал, умолчав только о двух моментах: когда Лючио грозил оторвать мне голову за устроенный в комнате шум и когда он резал мне руки.

— Значит, этот Лючио — не единственный обитатель дома, не так ли? А кроме него и той женщины, которая приносила вам еду, вы видели кого-нибудь еще?

С охотой я описал мужчину в легкомысленном полосатом свитере и другого мужчину, похожего на профессора, и добавил, что никакого понятия не имею о том, кто они такие и что делали в доме.

— Вы с ними не разговаривали? — уточнил Райс, хмурясь.

— Нет, — соврал я с легкостью.

Впрочем, не так уж и с легкостью. Едва я сказал «нет», как мне живо вспомнился жутковатый разговор в темной комнате у камина, и ужасная и прекрасная женщина, запахнувшая меня в свои черные кожистые крылья. Невольно я вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Райса, хоть он и смотрел по-прежнему на Кристиана.

— Что с вами, Илэр?

— Мне холодно, — вдруг севшим голосом прошептал я.

Кристиан с удивлением посмотрел на меня (про крылатую женщину я ему не рассказывал и, наверное, никогда не расскажу, слишком личное было это воспоминание), встал и подал мне с вешалки пальто. Мне и в самом деле вдруг стало холодно, и я поспешно набросил пальто на плечи. Воспоминания о женщине неожиданно как будто «включили» во мне что-то, и я впервые подумал: а не было ли то, что она проделала со мной, ритуалом привязывания?.. От этой мысли стало жутко, и, как я ни сдерживался, меня вновь затрясло.

Если я прав, то почему, зачем Лючио отдал меня ей, почему не привязал к себе? Не снизошел? Несмотря на все, что случилось, несмотря на весь ужас и всю ненависть, которые он мне внушал, мне было бы гораздо легче оказаться в его власти, чем во власти любого его подопечного.

— Илэр, тебе нехорошо? — с тревогой спросил Кристиан, склонившись ко мне.

Усилием воли я заставил себя крепко сжать застучавшие друг об дружку зубы, и несколько секунд сидел так. Нужно было успокоиться и покончить с подступавшей истерикой. А ведь совсем недавно я самоуверенно думал, что ничто уже не может меня взволновать…

Кристиан снова спросил, что со мной и не дать ли мне воды. Я кивнул. Пить в самом деле хотелось. Но еще больше, чем пить, я хотел уйти из этого неуютного кабинета, где мне было холодно и душно одновременно.

— Можно, я уже пойду? — выдавил я, залпом выпив половину стакана и поднимая глаза на Райса.

— Мы еще не закончили, — возразил тот резко.

— Послушайте, офицер, — сказал Кристиан, вплотную к нему подступив. — Вы не имеете права задерживать мальчика, он не преступник и не находится под арестом. Кроме того, вы видите, что ему нездоровится. Ему лучше вернуться домой.

С минуту Райс молчал, поджимая губы, потом выключил диктофон и повернулся, наконец, ко мне. Неприязненно сказал, отчетливо проговаривая каждую буквы:

— Буду откровенен: я вам не верю. Вы что-то скрываете и постоянно лжете. Не понимаю, зачем вам мешать следствию, но я это выясню. Мы не в последний раз беседуем. Надеюсь, при следующей встрече вы будете со мной более откровенны. А пока учтите, что наши люди будут следить за каждым вашим шагом, чтобы не случилось более никакого… недоразумения.

— Вот-вот, пусть последят, — вмешался Кристиан. — Пока что ваши люди не слишком усердствовали.

Райс смерил его ледяным взглядом, но ничего не сказал.

— Похоже, он и впрямь думает, что мы в сговоре с убийцами, — сказал я, когда мы оказались на улице. Обжигающе-холодный воздух, наполненный предчувствием скорого снега, показался мне сладким и чистым после долгого пребывания в тесном кабинете Райса.

Кристиан кивнул.