Полковник Гундиус с тремя эскадронами лейб-улан был отряжен для преследования одной из Неевских колонн, кинувшейся к северу от Красного. Отрезав ей путь, он заставил ее сдаться без сопротивления и ночью привел на бивуак 2.500 человек пленных [61] .

Таким образом, трофеями полка, после четверодневного Краснинского боя, были 12 орудий, орел, маршальский жезл, значительный обоз, казна и 2.700 человек пленных.

Уланы, расположась на бивуаке, в первый раз после довольно долгого времени расседлали коней и предались отдыху. Веселые песни и разговоры раздавались на всем пространстве русского стана озаренного множеством костров. Воздух был ясен и чист, морозное темно-синее небо светилось бесчисленным множеством звезд, которые в эту памятную ночь сверкали с необыкновенно яркою игрой. В это время, объезжая войска после сражения, Милорадович подъехал к лейб-уланам, благодарил их за храбрость и мужество, оказанные в четверодневном бою и обещал исходатайствовать в награду полку Георгиевские штандарты.

«Известный храбростью лейб-гвардии уланский полк, отличавшийся во всех делах», писал он в своем донесении Кутузову, «превзошел себя в сей день; равномерно отличился Орловский пехотный полк. Действия сих двух полков заставили меня на месте сражения обещать им исходатайствовать у вашей светлости – первому георгиевские штандарты, а второму серебряные трубы»[62] .

Представление Милорадовича было уважено. 13-го апреля 1813 года полку Всемилостивейше пожалованы Георгиевские штандарты «за взятие при Красном неприятельского знамени и за отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года». Эта надпись и ныне красуется на полотне лейб-уланского штандарта.

С именем Кульма соединена вторая славная страница в боевых летописях полка этой эпохи.

Война за свободу Европы перенесла наши армии на поля Германии, которая, с приходом Русских, поднялась против ненавистного владычества Наполеона. Прусаки и Австрийцы, недавние наши подневольные враги, силою счастливых обстоятельств, сделались добровольными союзниками императора Александра. Уже более семи месяцев с переменным счастьем длилась борьба, прекращенная только на несколько недель перемирием которое кончилось в начале августа 1813 года. Первое столкновение противников после перемирия произошло под Дрезденом, но исход двухдневного сражения (14-го и 15-го августа) был неудачен для союзных войск, которые должны были выдержать опасное и трудное отступление через горную н лесистую страну в Богемию. Корпус маршала Вандамма стремился преградить им путь отступления, спеша занять город Теплиц, а граф Остерман-Толстой на каждом шагу, в течение двух дней, с честью противоборствовал этому стремлению, причем полки нашей 1-й гвардейской пехотной дивизии покрыли себя неувядаемою славой. 17-го августа лейб-уланский полк, в составе главных сил союзников, вступил в теснины Богемских гор. Кремнистая дорога, изрытая частым движением войск и обозов, а также водомоинами вследствие проливных дождей, страшно утомляла людей и животных. Но присутствие цесаревича, который почти весь путь следовал при своем полку, поддерживало в эскадронах дух бодрости. Уланы вместе с лейб-драгунами шли в голове наших резервов. Спускаясь с лесистого гребня Гейерсберга в Теплицкую долину, заметили они влево от дороги облака дыма, которые первоначально были приняты за дым бивуачных костров, но вскоре донесшийся гул выстрелов объяснил, в чем дело. В это время прискакал от государя генерал Дибич и передал уланам и драгунам Высочайшее повеление поспешить на место боя. Дибич сам повел эти два полка на полных рысях по дороге к Цинвальду и, пройдя его, повернул с узкой тропы налево. Спустясь в долину, оба полка почти в карьер прискакали к рядам русской гвардии, которая под начальством Остермана уже около двух часов напрягали все усилия, чтобы сдержать напор вдвое сильнейшего противника. Сражение, меж тем, достигнув высшей степени упорства, перешло в ожесточенный штыковой бой.

После долгого ненастья, еще с утра взошло ясное солнце, и поднявшийся туман, по выражению очевидца [63] , как занавес в театре, раскрыл величественную панораму окрестностей с их лесистыми холмами, оврагами, ручьями, разбросанными деревнями и цепью высоких гор, терявшихся в дальней синеве. Посреди этой прекрасной декорации светлою лентой извивалась шоссейная дорога, ведущая из Кульма в Теплиц, а по обеим сторонам ее, на бледно-зеленеющем фоне, в пороховом дыму, темными пятнами рисовались две близко сошедшиеся линии противников.

Около пяти часов дня [64] все наши резервы были уже введены в жаркое дело. Нетронутою оставалась про запас одна только рота его величества Преображенского полка. В это самое время на поле битвы прискакали два полка, приведенные Дибичем, и стали в эскадронных колоннах между небольшим леском и шоссейною дорогой.

Завидя своих улан, цесаревич подъехал к обоим полкам и, поздоровавшись, сказал:

– Ну, ребята, не выдавай! Я всегда надеялся на вас!

Задушевное «рады постоять за Царя!» было громким ответом на это приветливое слово[65] .

Между тем Вандамм вознамерился решительным ударом сломить геройскую оборону нашей пехоты и пустил вперед две сильные, густые колонны, приказав им пробиться сквозь нашу линию между левым крылом и центром.

Колонны двинулись, овладели селением Пристен, прорвались в назначенном для того пункте и, выйдя сквозь лесок из-за оврага на равнину, кинулись на батарею Байкова, громившую их картечью.

Казалось, вот-вот уже верный и окончательный успех ожидает противника, – но в этот решительный момент генерал-майор Дибич развернул лейб-улан и драгун, не дожидаясь приказаний. С одной стороны трубы гремели атаку, с другой – неприятельская пехота двумя громадными массами мерным шагом грозно наступала с барабанным боем. Дибич во главе двух приведенных им полков первым понесся в атаку. «То была самая блистательная минута битвы», замечает историк[66] . Генерал Ермолов, также описывая ее в своем донесении, говорит, между прочим: «лейб-гвардии уланский и драгунский полки с невероятным стремлением ударили на колонны. Одна скрылась в лес, другая огонь дерзости угасила в крови своей. Охваченная со всех сторон, легла мертвая рядами на равнине»[67] .

Этою атакой, в которой мы захватили 500 человек в плен, закончился первый день Кульмского боя. Еще некоторое время продолжалась канонада, но Вандамм не возобновлял наступления, и таким образом около шести часов пополудни бой с обеих сторон прекратился. В восьмом часу пришел Милорадович, а вскоре вслед за ним подоспели еще другие, свежие силы.

В Кульмском сражении наша гвардия оказала чудеса мужества и стойкости. «Нет ужасов, могущих поколебать храбрые гвардейские полки», доносил Остерман государю. И замечательно, что списки об отличившихся офицерах вовсе не были представлены, потому что если бы представлять, то «надобно б было, – как говорит Ермолов в своем донесении, – представить список всех вообще». «Не представляю и о нижних чинах, продолжает он: надобно исчислить все ряды храбрых полков, имеющих счастье носить звание лейб-гвардии государя, ими боготворимого»[68] .

"Память Кульмского сражения не умрет в веках, по необыкновенному мужеству русских войск – замечает историк[69] , – и потому что оно дало другой оборот войне. Если бы граф Остерман не решился пробиваться сперва по Теплицкой дороге, а потом не удержал ее за собою, он подверг бы великой опасности армию, находившуюся в горах. Она лишилась бы чрезвычайной выгоды, какую в военном отношении представляла ей западная часть Богемии для действий на сообщения неприятелей и потеряла бы на долгое неопределенное время возможность совокупного действия с другими армиями".

вернуться

61

Эскадроны Его Высочества, 2-й и 3-й. См. Гавловский, ч. II, стр. 40 – Богданович Т. III, стр. 138.

вернуться

62

Донесение Милорадовича Кутузову, от 7-го ноября 1812 года, в 2 часа ночи.

вернуться

63

П. А. Колзакова, см. Русскую Старину 1870, кн. II, стр. 137. «Взятие в плен маршала Вандамма».

вернуться

64

Михайловский-Данилевский (т. I, стр. 357) говорит, что нижеследующий момент усиленной атаки Вандамма произошел в два часа дня, генерал же Богданович относит его к пяти часам пополудни (т. II, стр. 224).

вернуться

65

С. Гавловский, ч. II, стр. 59.

вернуться

66

Михайловский-Данилевский, т. I, стр. 357.

вернуться

67

Донесение генерал-лейтенанта Ермолова графу Остерману-Толстому от 22-го августа 1813 за No1296. (Богданович, т. II. Приложения, стр. 698.)

вернуться

68

Там же.

вернуться

69

Михайл.-Данил., т. I, стр. 360.