Изменить стиль страницы

Сообразно с такой «противонесторианской» целью собора, блаж. Феодорит предупреждается, чтобы он не вздумал поехать на собор: его не приглашают. Напротив, его фанатический противник, архимандрит Варсума, специально вызывается. Диоскор прямо назначается председателем с опорой на особую комиссию (по-нашему – «президиум») из Ювеналия Иерусалимского, Фалассия Кесарие-Каппадокийского и еще трех епископов. Что же удивительного, что так подготовленный собор Диоскора получил прозвище «разбойничьего, Συνοδος Ληστρικη».

Собор был назначен в Ефесе на 1 августа 449 г. A перед тем весной (апрель, 8–27) Евтих добился официальной ревизии актов бывшего ноябрьского собора в Константинополе 448 г. под предлогом, что в протокол внесена какая-то подделка. Ничего не было найдено, но один чиновник показал, что он видел заранее написанное осуждение Евтиха еще до появления его на суд. Но канцелярский проект постановления суда есть просто техническая неизбежность, и неподписанная бумага не есть документ.

В Эдессу послана была инструкция вновь нажать на Иву. Губернатор Осроены начал допрос. Выслушав только враждебную Иве сторону, он на этом основании лишил Иву свободы и запер в тюрьму.

Папа Лев получил 12 мая приглашение на собор. Сам он и не думал двигаться. Аттила был y ворот Рима. A кроме того, папа и не предвидел важности дела. Он послал легатов с письмами к императору, к Флавиану, к собору и к монахам Константинополя. Из них к Флавиану было самое важное. Это – знаменитый томос папы Льва. Все его значение вскрылось впоследствии. Это изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полные природы, способные каждая в своей области к действию, но в единстве одного лица. Вот некоторые из его положений.

«Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать в Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога».

«Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Иисус Христос, с одной стороны, и мог бы умереть, a c другой – не мог бы…

… Ибо каждая природа в общении с другой производит то, что ей свойственно. A именно: Слово производит тο, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти.

Еще и еще повторяю: один и тот же истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий…

…Ибо хотя в Господе Иисусе Христе – Боге и Человеке – Одно Лицо, однако иное есть то, откуда происходит в том и Другом общее уничижение, и иное есть то, откуда происходит общая слава.

Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе, и говорится, с одной стороны, что Сын Человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от которой он родился, и, с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы».

Особые достоинства папского послания составляют равномерность логических ударений на обеих сторонах догмата воплощения (против чего грешили обе школы, и Александрийская и Антиохийская) и его необыкновенное ораторское и литературное искусство, богатство синонимических глаголов, рисующих действие двух природ.

Томос папы Льва был осуждением не только Евтиха, но и александрийского богословия в вопросе христологическом. Как и решение Константинопольского собора 448 г., томос совпадает с антиохийским исповеданием 433 г. Но он превосходит последнее как художественное выполнение верного и, однако, сухого еще плана 433 г. He опасаясь никаких крайностей, папа Лев гармонически сочетал лучшие результаты александрийского и антиохийского богословий.

По догматической терминологии и формулам томос не дал ничего нового. Да и несовершенства латинского языка невольно притупляли точное звучание богословских понятий. Например: не «ипостась», a только «персона», не «природа – фисис», a только «форма» – термин не точно философский, a только разговорный.

Но достижение письма папы состоит как бы в догматической картине, художественно передающей идеи. Таковы y нас литургические, песенные формулировки догматов. Достоинство томоса было еще в «гордой» независимости папы Льва от давления двора. Феодосий II, начавший с поддержки Нестория, кончил безоглядной верой в Диоскора и терроризировал уклончивого Флавиана, так что Флавиан допустил неверное выражение на соборе 448 г. «миа фисис»… Папа Лев во всем «режет напрямик», утешая сердца, запуганные государственной властью.

Легатов папа послал не очень удачных. Юлий, епископ Путеольский, был стар. Пресвитер Ренат умер в пути. Третий легат был молодой Илар в сане диакона. Он мог бы действовать хорошо, если бы был полномочным. Но под епископами он терял возможность полной свободы действий. Легаты встали на сторону Флавиана. Несмотря на то что папа просил в письмах быть снисходительными к Евтиху, «если он откажется от своих заблуждений», Евтих злоязычил, будто легаты готовы за угощение Флавиана продавать православие. Евтих действовал; легаты были разделены на соборе: Юлий, не знавший греческого языка, сидел с епископами, a Илар, знавший по-гречески, далеко от него, с пресвитерами и диаконами.

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл с 20 епископами и большой свитой параваланов. Ему же на подмогу прибыл и Варсума с большой толпою монахов из Сирии и Месопотамии. He понимая по-гречески, они походили на иноплеменников, приводимых в качестве наемных телохранителей. И сам император снабдил Диоскора прямой военной охраной, окружившей кафедральную церковь, где происходил в 431 г. Ефесский собор.

С Ювеналием из Палестины прибыли 15 епископов. Из Сирии (Антиохийской) было приблизительно столько же, но без Феодорита и Ивы и из «оппозиции» Домну. Таким образом, собор был «подобранным». И, хотя легаты в письмах привезли, в сущности, осуждение Евтиха, но инструкции из Константинополя предрешали все в другую сторону. Императорские чиновники – комит Елпидий и трибун Евлогий – кроме наблюдения за внешним порядком имели общую инструкцию, смысл которой сводился к оправданию Евтиха и низложению Флавиана и других епископов, подозрительных «по несторианству». Все бывшие участники собора Флавиана 448 г. не получили права голоса. Таким образом, около 42 епископов присутствовали тут только зрителями, в качестве подсудимых.

Диоскор собрал первое заседание 8 августа. Оно открылось чтением императорских писем. После прочтения первого письма легат папы епископ Юлий встал и заявил, что теперь время и он обязан прочесть послание папы. Диоскор прервал и успокоил его, что для этого будет подходящий момент. После этого Юлий не раз и не два подымался и заявлял о необходимости прочтения папского послания. Но его латинская речь буквально затаптывалась и отговорками и жестами Диоскора. Так голос папы и не раздался. По смыслу императорского письма вопрос веры, предлагаемый на обсуждение данного собора, сводится не к формулировке догмата, a только к вопросу ревизионно-каноническому: правильно ли было на соборе 448 г. осуждение Евтиха?

Поэтому прежде всего ввели на собор Евтиха, выслушали его жалобу и его исповедание веры, a затем прочитали акты ноябрьского собора Флавиана. Флавиан просил привести Евсевия Дорилейского, ибо не он – Флавиан, a Евсевий поднял и формулировал обвинение на Евтиха. Но комит Елпидий заявил, что это недопустимо. Император не дозволил присутствовать здесь деятелям собора 448 г. На самом деле Евсевий сидел под арестом. Да и сам Флавиан считался в ряду подсудимых, ревизуемых этим собором, и еще не имел права голоса.

Когда при чтении актов собора 448 г. прочитывалось требование к Евтиху, чтобы он признал «две природы», взвинченные параваланы и монахи Варсумы кричали: «На костер Евсевия, сжечь его живьем! Рассечь надвое, разделяющих Христа надвое!»

Исповедание Евтиха «две природы до соединения и одна после соединения» получило одобрение собора. «Так и мы веруем», – заявил Диоскор. Евтих был объявлен православным, восстановлен в сане. Его монахи освобождены от наказаний, наложенных Флавианом. Были робкие возражения и до заседания, и во время заседания. Но Диоскор обрывал их заносчиво и с угрозами низложения и ссылки, a из его окружения слышались просто крики: «Утопить в море всех несогласных!»