Но вероломное отступление от предсоборного договора с папой и западными епископами теперь подняло и вполне оправдывало негодующий, упорный протест Запада. Это Юстинианово «исповедание» (Ομολογία) явилось и для папы Вигилия моментом критическим. Он преодолел свое прежнее малодушие и, опираясь на ясно определившееся соборное мнение всего Запада, вступил на путь достойного сопротивления грубому давлению «Кесаря». Дворец Плакидии во Втором Риме превратился в Латеран Рима Первого. Здесь для всего западного епископата образовался центр сопротивления. Началось с торжественного предложения папе – принять «Омологию» императора. Делегация последнего вызывающе возглавлялась самим Феодором Аскидой. Вигилий отказал в подписи и умолял Юстиниана взять свой акт до собора обратно. A Датий Миланский, как глава автономного диоцеза, присоединил к этому свое заявление: «Я протестую от себя и от имени епископов Галлии, Бургундии, Испании, Лигурии, Эмилии и Венеции и объявляю, что всякого, подписавшего это исповедание, мы отлучаем от общения с нами, ибо ясно, что этот документ наносит удар Халкидонскому собору и кафолической вере». Вигилия и Датия в их протесте подкрепил опять прибывший в Константинополь из Рима Пелагий. При его поддержке Вигилий заявил, что он разрывает общение с патриархом Миной.

На это последовали репрессии. В приближении опасности ареста папа, с ним Датий в окружении преданных им клириков решили убежать из дворца Плакидии в церковь апостола Петра при дворце Гормизда. В этом дворце недавно еще пребывали любимцы Феодоры – монофизитские монахи. При таких обстоятельствах папа Вигилий подписал низложение Феодора Аскиды, отлучение всех приемлющих эдикт и исповедание и передал документ в надежные руки (17 августа 551 г.).

Власть распорядилась взять силой укрывшихся беглецов. Отряд вооруженной полиции с сопровождавшей его толпой ворвался в церковь. Стрелы луков угрожающе приложены к тетивам. Епископы с клириками робко прижались к мраморному престолу. Клириков одного за другим хватали и отводили тут же в сторону. «Возложили руки» и на рослую, крупную фигуру папы, взялись за ноги и даже за бороду, но не могли сразу оторвать его от колонок – ножек престола, за которые он цепко ухватился. Колонки пошатнулись, и тяжелая мраморная доска престола раздробила бы папе голову, если бы все арестованные клирики не бросились дружной толпой и спасли папу от катастрофы. Видевшая все это толпа возмутилась против полиции, освистала ее, выгнала из церкви и фактически освободила арестованных.

Правительство поняло, что оно публично осрамилось. Беглецы остались на своем месте, в церкви апостола Петра, под охраной смущенного общественного мнения. Нужно было перейти к переговорам. Юстиниан послал Велизария с тремя сановниками просить папу вернуться во дворец Плакидии, не опасаясь никаких насилий. Но папа выразил недоверие и набросал для Юстиниана формулу присяги, которая бы его, папу, успокоила. Юстиниан «сохранил свое лицо» от такого удара по самолюбию, но поручил делегации дать обещание на св. мощах, что свобода папы будет сохранена. После этого все вернулись во дворец Плакидии.

Но при внешней показной свободе атмосфера во дворце круто изменилась. Вся прислуга была назначена новая, грубая, с инструкцией соблюдать тюремный режим и шпионскими, лжесвидетельскими заданиями. Вигилий и Датий лишены были возможности держать связь с другими римскими клириками, живущими в столице. Один из секретарей Вигилия был подкуплен для подделки криминальных писем от лица папы в Италию. Явно готовился лживый процесс для политического обвинения и смещения папы Вигилия. На Западе сеялись нелепые клеветнические слухи о Вигилии. Римские клирики сочли нужным конспиративными путями отправить на Запад отрезвляющее осведомление о тюремном положении папы. Вигилий, Датий и все другие с ними решили в декабре 551 г. вновь бежать из стен этой новой тюрьмы. За два дня до Рождества Христова, в темную зимнюю ночь на 23 декабря, пробираясь по грудам камней вновь строящейся стены, латинские иерархи и клирики бежали к берегу, где поджидали их лодки, перевезшие их на другой берег Босфора, в Халкидон, в тот самый храм св. Евфимии, где происходил знаменитый и дорогой сердцу римлян IV Вселенский собор.

Новый скандал для правительства. Повторяется сказка сначала. Опять посылается к папе (28 января 552 г.) Велизарий с клятвенным обещанием всех гарантий. Но папа ответил: время клятв прошло; нужны факты. Если император отменит свои эдикты, вернется к делам Юстина и этим вернет мир церкви, тогда папа вернется в Константинополь. Юстиниан был взбешен. Быстро ответил бранчливым письмом, но без подписи (31 января 552 г.). Почуяв поворот к худшему, Вигилий отказался принять письмо без подлинной подписи императора и решил обратиться уже с окружным посланием (энцикликой) ко всей церкви. В нем излагалась вся печальная история, но без всякого упоминания о трех главах, из-за которых и «весь сыр-бор горел». Это было честным соблюдением заключенного с Юстинианом условия. Но теперь предавалось публичному оглашению и низложение Феодора Аскиды, и отлучение патриарха Мины и всех западных епископов, давших им подписи.

Юстиниан снова был усмирен и послал папе запрос – назначить день, когда могут явиться к нему лица, уполномоченные императором для подтверждения клятвы, что папа в полной безопасности может возвратиться во дворец Плакидии. Вигилий ответил, что он не покинет Халкидона, пока не получит просимого удовлетворения, a сейчас готов отправить для переговоров архиепископа Датия, и то под условием специальной гарантии для его личной безопасности. Юстиниан, однако, прибег к затяжке. A тем временем окружавшие Вигилия 12 епископов и два римских диакона Туллиан и Пелагий один за другим были оторваны от папы и насильно увезены в столицу. На эти новые репрессии Вигилий ответил открытой полемикой. На принятых для публикации местах столицы доброжелатели гонимого папы вывесили его решение о низложении Феодора Аскиды, патриарха Мины и их союзников. Новый конфуз для правительства был опытным доказательством безысходности состязания между произволом самодержца и непобедимостью свободы церкви. Юстиниан явно сдался, решил ускорить созыв неизбежного собора, но не мог отказаться от всех мер давления и всяких ухищрений, чтобы получить через собор потребный вердикт, загоняя весь Запад в положение проигравшего дело меньшинства. Эта искусственная задача требовала немалых компромиссов, и Юстиниан на них пошел.

По приказу василевса волки превращаются в агнцев. Феодор Аскида, патриарх Мина и все иерархи и клирики, осужденные папой, вдруг шлют ему неожиданно смиренное, покаянное послание. Очевидно, с дозволения власти заявляют, что они неповинны в насилиях, чинимых над папой. A если виноваты в них косвенно и невольно, то просят прощения. Просят простить и за то, что имели общение с лицами, отлученными папой. Напоминают, что согласно договору они до собора ничего не пишут о трех главах. A прежние свои o том писания они берут назад и отдают на усмотрение папы. Четыре прежних вселенских собора они признают неизменно без прибавок и убавок.

Папа формально удовлетворился этим и возвратился в Константинополь. Он, конечно, не был настолько наивен, чтобы поверить этому документу, написанному по приказу василевса. Но для его римского юридического сознания было достаточно такого условия, чтобы пойти на вселенский собор. Тем более что как Вигилий взял до собора обратно свой judicatum, так и император – свои автократические эдикты.

B ближайшие месяцы умерли и патриах Мина (25 августа 552 г.), и Датий Миланский. На месте столичного патриарха очутилась новая фигура – монах Евтихий, приехавший в Константинополь в качестве заместителя на предстоящем соборе своего Амасийского (в Понте) епископа. Его почти приказал возвести на патриарший трон сам Юстиниан. Чтобы устранить все сложности выбора, василевс объявил, что ему было видение, в котором на Евтихия указал ему сам апостол Петр. Возражения, таким образом, исключались. Чем же угодил Евтихий? Историк Евагрий (IV. 38) приоткрывает завесу: «Когда возник вопрос, надо ли подвергать анафеме умерших, Евтихий, по-видимому хорошо изучивший Божественное Писание, но при жизни патриарха Мины еще не принадлежавший к числу известных людей, занимая должность апокрисиария при Амасийском епископе, сей Евтихий взглянул на собравшихся не только с гордостью, но и с презрением и заявил решительно, что это не требует и рассуждений. В древности царь Иосия не только заколол живых жрецов идольских, но и раскопал гробы тех, которые задолго до того умерли (4 Цар. 23:16). Замечания Евтихия всем показались уместными, и Юстиниан, узнав o том, возвел его, по кончине Мины, на престол царствующего града». Ясно, конечно, что назначением Евтихия Юстиниан обеспечивал себе посмертное осуждение трех глав. Во всем этом чувствуется и закулисная роль Феодора Аскиды.