2

И новая, какая уже по счету, близилась весна.

Из очереди в магазине принесли слухи, что ликвидируется МТС. Снаќчала Анна этому не придала значения. Привыкли к новостям и разным переменам, ломавших крестьянскую жизнь а теперь колхозную.

Но вот в разговоре как бы к слову Старик Соколов Яков Филиппович спросил дедушку:

— Как оно, Игнатьич, теперь будет с Дмитрием-то?.. Ведь если, как говорят технику эмтеэсовскую в колхозы, то и ему надо к себе перебиќраться, или другое место искать?

Анна хлопотала у печки, замерла от этих слов. Словно ушатом холодќной воды окатили: "Митя — колхозник!?.. " Страх Анны был опять же не о том, как они сами будут жить. Главное детки — дочери и сын. И им учесть родителей?.. Впервые обуял яростный протест: "Не бывать этоќму". Протест был против дедушки. Он непременно будет настаивать, чтобы сын перешел в колхоз. Дом ему надо оберегать, Корины — крестьќяне. А что дом, что крестьяне, коли путем ничего не идет. Все, кому не лень, жизнь твою ломает. Все бегут, одни недотепы в деревне остаќлись. И тебе к ним присоединяться. Дедушка, да и Старик Соколов Яков Филиппович, начинали ее сердить своей верой в то, что все образуется. И Анна пошла наперекор, вырвала наружу боль, сказала дедушке:

— У Мити паспорт… А тут опять в колхозную петлю влезай. В леспќромхозе, в городе, в любом месте для него работа найдется. О детях надо думать, а земля — землей была, землей и останется. Не у тебя, так у других. Все равно она не твоя.

Видела, как дедушка страдальчески молчал, но говорила, виня его в мыслях: сам держится за свое Мохово и сына, и внуков затягивает в беспросветную жизнь.

С этой же непреклонностью накинулась и на Дмитрия, когда он появиќлся в Мохове, как всегда, в воскресение. Удивленный ее вспышкой он вымолвил неопределенно:

— Там видно будет… — Нахмурился смолк и отошел. Перечить бессмысленќно, когда дела нет. В доме рассудком дела решаются. Сердце одного усќмиряется смирением другого. Через это и приходят к согласию.

Дедушка брал с собой Ивана и Толюшку, сына Агаши, в поля, на покосы. Свой тарантас и своя Голубка. Пусть и колхозное теперь, но бывшие свои. Приучал ребят к мыслям о земле, которая дает жизнь всему. Раньше Анну не задевали эти разговоры дедушки с ребятами. Мало ли что ребенку говорится, но не все впрок. А тут вспомнилось и это. Своих вот дочерей не оставил в хваленом Мохове, не сделал доярками.

Дмитрия назначили заведующим РТС — ремонтно-тракторной станции. И это подуспокоило Анну: сами домаются, а детям уж другая жизнь

На ферме они остались втроем: Анна, Паша и Надя Качагарина. Каждую из них изживали одинаковые заботы: куда детей пристроить. Не оставлять же в колхозе. Одно пока было на уме — город.

Анна неустанно повторяла дочерям и сыну как бы наперекор дедушке: "Вот и учитесь на инженера или врача. Не то будете как вот и я сама, и все мы — ни в будни, ни в праздники отдыха не знать".

То был хор уставших, изворовавшихся матерей в светлое будущее, обеќщанным всем скопом.

Федосья Жохова лето дома сидела с внуками. Саша был уже на другой должности. Из заместителей прокурора перевели его начальником ОРСа. Отстроили с тестем свой дом в Мохове. Зимой и летом выезжали на прироќду как уже горожане. Говорили на дачу. Этим хвастливо и дразнили моховцев. Федосья, довольная, откровенничала: "Все-то у сына есть, всего хватает". Заходила на ферму и сочувствовала моховским дояркам: "Ой, девоньки, да как же вы тут одни управляетесь со всей скотиной?.."

Все резче обозначалась межа между тем миром, в котором жили Жоховы, и жизнью остальных моховцев… Павел Семенович с ликвидацией МТС перешел в область. Обосновался опять в конторе. Ему-то уж никак не хотелось зависеть от колхозного трудодня и зваться колхозником, как бы человеком второго сорта.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Колхоз владел теперь тракторами, комбайнами, другими машинами, какиќми снабжалась МТС. Свершилось вроде бы то, о чем дедушка мечтал, когда Мохово было отдельным колхозом…

Но вышло все не так, как мечталось. Техника обрушилась на колхоз, как снежная лавина с кручи. Словно из осьминного мешка высыпали наваќлом, что в нем было. Гляди, хлопай глазами, колхозничек, разбирайся как можешь. Все давалось в кредит. А раз давалось — претензий никаких, бери и все. Никто и не задумывался над тем, что придется расплачиваться. Вроде это и хорошо. Но дедушка усматривал тут какую-то неладность. Роздали вроде подарка нищему. Дареному кони, как говорится, в зубы не смотрят. А потом загонят тебя в вечную кабалу, заставят расплачиваться за то, чего ты: добровольно бы и взял. Но главное, что сразу же озаботиќло дедушку-председателя — это трактористы. В колхоз из МТС пришло их семеро. Среди них и Леонид Смирнов. Пришел из армии и женился на внучке деда Галибихина, Лене. Своим домом обзавелись, купили в Есипове, обноќвили. Не всем же в Большом селе жить, в маленькой деревеньке больше свободы. Так рассудили с Леной, и дед Галибихин их в этом поддержал. Дедушка назначил Леонида бригадиров тракторной, бригады. Брат его, Коќлька, должен вернуться из армии, и Костя Кринов. Это и будет опора колќхоза, как рассчитывал дедушка. Иных трактористов дедушка и до поля бы не допустил. Не понимают, не хотят понять, что они крестьяне, а не сельхоз работники, как их уже встали называть. И о новых пахарях росла забота. Зимой сам отвозил учеников в десятилетку, а в субботу за ними приезжал. Втягивал ребят в разговоры о земле. И огорчался, что не привлекает их колхозная жизнь. Учатся, чтобы уехать в город.

Новая должность заместителя председателя по механизации долго не заќнималась. Дмитрий рекомендовал бывшего бригадира трактористов МТС, Павла Фомича Мужичкова. Дедушке не больно нравилось, что он не местный. Но Павел Фомич сказал, что колхоз ему по душе и он перевезет свой дом в Большое село, и место высмотрел. Это смирило. Дедушка пригласил будущего заместителя к себе побеседовать. Сказал ему:

— Дом строй, Павел Фомич. И строй не для себя одного, а и для детей. И думай о внуках, правнуках, что бы и им жилось в нем отрадно.

2

Первой колхозной мастерской стала кузница деда Галибихниа, а сам он механиком и заведующим этой мастерской. С Павлом Фомичем и Леонидом Смирновым они "кропали" эмтеэсовскую технику, которую должны были еще там списать, а не колхозам передавать.

Леонид Смирнов в бригадирах не долго удержался. Подвел характер.

К моховским дояркам забежала растревоженная Вера Смирнова, мать Леоќнида. Хотела картошку окопать в своем старом моховском огороде. Да вот можно ли? Говорят, отберут у них с Агашей бывшие их загороды при моховских домах. Уполномоченный с председателем Сельсовета акт составили: по два участка имеют, а это не положено… А где они два-то. За домом у себя в Большом селе только дерновину разодрали. Посеяли овес, хотя бы что-то росло. А им — участок. Дедушка не велел им бросать огород в Мохове… А тут, говорят, выкопать картошку не дадут, отберут. Ни сеќбе не людям, выходит, как на зло все делается. Вот и ищи правды. А у кого?..

Вера стояла в кругу своих моховских подруг, растерянная. Паша посоветовала окучивать в огороде картошку.

— Раз посажено, так и надо ухаживать, — рассудила она, — как это можќно бросать.

Вера послушалась пошла в огород. А Федосья Жохова, увидев Веру за работой в огороде, вроде из жалости к ней, что попусту трудится, подошла и сказала, что зря она старается, не дадут убрать, закон больно строгий вышел. У кого большие огороды и у тех отрезать будут.

Вера ушла домой, поверив Федосье. А на другой день Ленька приехал в Мохово на "Белоруси". И прямо в свою загороду. Как на танке, попер напролом, изгород поломал. Леньку увидела Паша, почуяла беду, удержаќла, встала перед трактором.