— А что будет после свадьбы? Нет, я постараюсь сразу же удрать, а если не получится? Мне ведь придется… — взглянув на хозяйку, Эвике умолкла.

— А вампиры вообще… ну это… ну… могут? — выдавил Уолтер.

Отец и сын ответили одновременно.

— Не знаю, — сказал Леонард.

— Еще как! — сказал Штайнберг.

Пару минут их взгляды бесцельно скользили по комнате, описывая дугу вокруг Гизелы.

— Отец, как ты можешь! — наконец опомнился Леонард. — Посовестился бы втягивать людей в свои игры! А ты, Эвике… да в своем ли ты уме? Так рисковать! Я этого не д-допущу!

— Отчего же, сударь? Может, я тоже хочу заработать. Не только же вам в роскошествах купаться.

— Если тебе нужны деньги, я их п-просто так тебе отдам!

— Э нет, сынок, сначала свой капитал сколоти! — встрял Штайнберг. — А моими деньгами не вздумай распоряжаться! Слишком тяжко они мне достались.

— Вот именно! И не нужны мне ваши подачки!

— Да вы что это оба?! Эвике, я был о тебе лучшего мнения! Не знал что ты… такая, — он посмотрел на горничную с внезапной гадливостью, будто она прямо на его глазах превратилась в какой-нибудь стафилолокк. — Гизела, ну хоть ты ей скажи!

— Опомнись, Эвике!

Но урезонить распоясавшуюся горничную было не так-то просто.

— Почему, фроляйн Гизела? — спросила Эвике, уперев руки в бока. — Я ведь служанка. Помните, вы читали мне книжку про то, как старый король послал рыцаря за море, чтобы тот привез его невесту? А когда они возвращались на корабле, камеристка должна была дать принцессе приворотное зелье, чтобы ее госпожа влюбилась в дряхлого женишка? Но рыцарь и принцесса по ошибке выпили зелье и полюбили друг друга. Скажите, кому пришлось лечь с королем в первую брачную ночь?

— Камеристке. Но "Тристан и Изольда" — просто легенда! У нас-то все по-другому!

— Это как же так у нас по-другому? Если не ошибаюсь, передо мной стоят два упыря, да и третий не за горами! Очнитесь, фроляйн. Мы в сказке. А во всех сказках служанка всего лишь разменная монета. Но если я буду монетой, так чур золотой! Ну, что скажите, герр Штайнберг?

— Пятьдесят, — процедил тот.

— Что, двести тысяч да еще и пятьдесят? Вообще здорово!

— Разорения моего хочешь, мерзавка?!

— Хочу, — призналась Эвике, — но вряд ли увижу. Потому что на свете нет справедливости, в этом я уже убедилась. А от вас не убудет. Снова заработаете, времени хватит. Век-то у вас долгий… если Виктор не укоротит.

— Вот ведь ушлая! Фроляйн Гизела, где вы только нашли такую? Ну хорошо, двести пятьдесят и не грошом больше.

— Триста.

— Что?!!!

— Я передумала.

— Ну знаешь, это уже ни в какие рамки! — запыхтел фабрикант.

— Договорились?

— Куда ж мне деваться?

— Деньги вперед.

— Что, прямо сейчас? Наличными?!

— За дуру меня держите? — усмехнулась девушка, — Завтра утром поеду в город и открою счет в банке, а вы туда переведете деньги. Сразу всю сумму. И чтобы без всяких там хитростей. Если хоть одного нуля не досчитаюсь, пеняйте на себя. Сдам вас Виктору с потрохами. Ясно?

— Куда ясней, — пробормотал вампир. — Ну что, по рукам?

— По рукам!

Эвике плюнула себе в ладонь и протянула ее Штайнбергу. Все таки избавиться от приютских привычек ой как нелегко.

Рассевшись по диванам в Китайском Кабинете, они выжидательно смотрели на графа, который со свойственной ему тщательностью обдумывал услышанное.

— Нет, герр Штайнберг, — наконец произнес граф безаппеляционным тоном, — я никогда не дам согласия на это предприятие. Я понимаю, что ваши друзья-вампиры не употребляют человеческую кровь, стало быть и общаться с ними совершенно безопасно, — Уолтер на всякий случай прочистил ухо мизинцем, но граф продолжал как ни в чем не бывало, — Да и сам виконт де Морьев — очень славный господин, иначе бы вы не просватали за него дочь. Но все равно, это в одинаковой степени опасно и подло. Просто объясните виконту, что невеста передумала. Как благородный че… уп… тва… существо, он не станет принуждать Берту к замужеству. Я не позволю, чтобы под крышей моего замка процветал обман! Так же хочу напомнить, что пока Эвике здесь служит, она выполняет мои приказы. Мои, герр Штайнберг, а не ваши.

— Ничего я ей не приказывал! — раздраженно отозвался вампир. — Это было ее собственное решение.

— Вот как? Эвике, поди-ка сюда, — поманил ее граф.

Изрядно побледневшая, горничная приблизилась к нему на ватных ногах. Хозяин занес руку и Уолтер готов был ринуться на защиту, но граф всего лишь взял девушку за подбородок, приподнимая ее опущенное лицо.

— Это правда? Ты действительно сама предложила?

— Да.

— Почему?

— Не робей, моя милая, — подбодрил ее Штайнберг, — расскажи хозяину про то, как мы славно поторговались давеча.

При этих словах в лице графа что-то изменилось — потух взгляд, прежде пылавший негодованием, а морщины показались еще глубже.

— Неужели? Хотя мне следовало догадаться. На какой сумме вы остановились?

— Триста тысяч, — сообщил Штайнберг, поморщившись, словно у него в сердце кольнуло.

— По крайней мере буду знать, что ты не продешевила. Ты всегда была умницей, Эвике. Прирожденный математик. Как же ты намерена распорядиться такими деньгами?

— Я хотела…

— … сделать ноги отсюда, — договорил за нее вампир. — В джунгли бежать. У вас преданные слуги, ваше сиятельство. Интересно, «преданный» и «предать» — однокоренные слова?

— Как знать… Эвике? Ну что ты, девочка, — он погладил ее по голове, и девушка вцепилась в его руку. — А это лишнее. Не стоит целовать мне руки… Это я должен просить у тебя прощения, а ты себя не вини. Ты мне ничем не обязана. Я предал тебя еще раньше. Мне не следовало брать тебя из приюта, тем самым взращивая в тебе ложную надежду. Ты, конечно же, рассчитывала что будешь жить во дворце и донашивать великолепные наряды за своей госпожой. А вместо этого вы с Гизелой перелицовываете тряпки столетней давности. Я ведь все вижу, все замечаю… Простите, девочки. Делайте что хотите, я не буду мешать. Какой вес имеют мои приказы, если я не в состоянии позаботиться о самых близких? Никудышный из меня господин, да и отец тоже… Все, хватит жаловаться! Что-то мы совсем раскисли. Жизнь продолжается, так ведь? А я даже рад, что вы обе теперь пристроены. Пойду к себе, нужно еще парочку гробов закончить, — он кивнул присутствующим. — До свидания, герр Штайнберг. Леонард. Уолтер. Гизи… Берта.

Попрощавшись, он вышел из залы, за ним и потянулись жених с невестой, Эвике же стояла с опущенными плечами и глядела прямо перед собой. Уолтеру вдруг захотелось приободрить ее как-нибудь. Обнять. Сказать что-то приятное. Ведь кроме него никто не понимает, что это за ощущение, когда в тебе разочаровались все родные.

Перед тем, как выйти за дверь, Уолтер все таки окликнул девушку.

— Эвике! Ты не сделала ничего дурного — вот и граф это понял. Тебя никто не осуждает.

— Спасибо, сударь, — с чувством произнесла та. — Без вас я бы ни за что не догадалась!

Подошедший вампир подставил ей локоть, на который она, не колеблясь, положила руку.

— Что, малышка Эвике, ушли твои друзья?

— Это ничего, — отозвалась девушка, — с такими деньгами я себе новых куплю.

— Ого! Ну тогда пойдем, доченька?

— Хорошо, папенька!

Эвике сладко улыбнулась, но в глазах у нее было достаточно свинца, чтобы отлить пулю. Или серебра. Вампир поневоле вздрогнул.

— А знаешь, — сказал он задумчиво, — я бы и вправду хотел, чтобы ты была моей дочерью. Есть у тебя деловая хватка. И сердце из кремня.

Девушка посмотрела на него долгим взглядом.

— Знаете, сударь, сегодня я в первый раз порадовалась своему сиротству.

Гизела отворила тяжелые створки шкафа в спальне Берты и осторожно, словно боясь чего-то, заглянула внутрь. Раньше она никогда бы не позволила себе прикоснуться к ее вещам, ко всему тому, что еще хранило ее запах и помнило прикосновения, как если бы она только вчера была здесь. Платья висели в чехлах, белье ровными стопками лежало на полках, источая тонкий аромат лавандового саше, а многочисленные шляпки спрятались в отведенных коробках. Идеальный порядок. То, что так любила Берта: порядок в шкафу, порядок в делах, порядок в голове. Но, к сожалению, последнего она лишилась, и весь привычный уклад жизни разрушился.