Тут уж Федор развернулся вовсю. В кратчайшие сроки, всего за полтора месяца, коммунальная кухня превратилась в шедевр дизайнерского искусства. Попутно Федор сумел добавить к кухне часть коридора и неиспользуемую кладовую, и теперь она смело могла поспорить по размерам с бальным залом. Но главное было не в размерах. Кухня стала — просто сказка.

Огромные окна из руин превратились в стеклопакеты, холодильник и плита заняли положенные им почетные места напротив входа, справа от левого окна, а рядом с ними, на соседней стене расположился современный кухонный гарнитур. В центре кухни с достоинством расположились овальный обеденный стол и шесть стульев, табуретки были изгнаны на помойку. Слева от правого окна осталось большое "неиспользуемое" пространство, на котором собственно и обитали врачи и Леонид, но теперь оно было значительно больше и на левой стене были две двери, ведущие в отдельные кладовые. В правой был склад варенья и солений, а в левой были раскладушки и прочие, не каждый день используемые вещи — строительные инструменты и вообще "жители" кладовых, какие есть в любом доме. Только раскладушками здесь пользовались каждый день.

Пришедших с "дежурства" врачей встретил запах свежесваренного кофе и "молодняк" резво поскакал на кухню, надеясь на добросердечие пожилых дам. Федор же пошел к себе в комнату, рассчитывая поспать после бессонной ночи. Из комнаты Федора в это момент вышел Леня, тоже почувствовавший живительный аромат.

Леонида Федор знал относительно давно, с того самого дня, как Кузьма, демобилизовавшись, вернулся в родной город. Встречали его Федор и бабушка Кузьмы, Наталья Евгеньевна. Из вагона Кузя вышел вместе с высоким, красивым парнем и представил его, как Леонида.

На этом, в тот раз, все и закончилось. Мало ли с кем Кузьма был знаком? Пару раз в год Федор видел Леню и его красавицу жену, Марину, в доме у Кузи. Дважды Леня приглашал Федора на свои выставки. Лёнины картины Федору нравились, он даже купил изящный натюрморт в стиле фламандских мастеров.

Лет через пять их шапочного знакомства Марина пришла к Федору проконсультироваться. Федор консультировать не то, что бы отказался, а просто отвел женщину к хорошему своему другу, гинекологу. Ушла она совершенно счастливая.

А через две недели посреди ночи Федору позвонили:

— Федор Михайлович… Вас ожоговая беспокоит.

— Слушаю…

— Вы не могли бы приехать? Столкновение на Московском шоссе…

— Я сейчас приеду, — ответил Федор, даже не дослушав собеседника, представив, что сейчас делается в травматологии.

Когда Федор приехал в ожоговую, там было столпотворение — рейсовый автобус, битком набитый пассажирами, потерял управление и на полном ходу врезался в автомобиль, идущий по встречной. От удара машина и автобус вспыхнули.

— Больше всего пострадали пассажиры автомобиля, — частил дежурный врач, обрадованный тем, что Федор откликнулся на его призыв, — Женщину даже не довезли до больницы, она умерла в скорой, мужчина тоже получил очень серьезные травмы и ожоги, — продолжал он рассказ, пока Федор переодевался и мылся.

— Сначала, значит, к нему?

— Да, да. Он уже на столе.

— Хорошо, — Федор досушил руки и вошел в операционную.

При виде Федора, два пожилых врача-хирурга, работавшие за соседними столами, со значением переглянулись.

Федор подошел к столу и узнал того, кого собирался оперировать:

— Леня? О, Господи! — он посмотрел на хирурга, что его привел, — Марина? Вы сказали…

— Ваши друзья?! Господи…

Федор приступил к операции. Все зажмурились от того, как он пластал Леонида, но каким-то странным образом повреждения стали уменьшаться, а многих попросту не стало. Через полчаса Федор отошел от стола и сказал:

— Зашивайте.

И перешел к другому столу. За ту ночь он прооперировал восемнадцать человек. Утром, когда Федор вышел из операционной, что бы проверить Леонида, один из старых врачей, что работал в этой больнице уже пятьдесят лет, сказал своему старому приятелю, такому же хирургу, как он сам:

— И он стареет… В сорок втором, он больше десяти минут на пациента не тратил.

— Ну, — ответил второй врач, — всем время отмерено. Даже им, бессмертным.

Леонид восстанавливался быстро, но ожоги были настолько серьезны, что полностью вылечить их не было возможности даже у Федора. Да Леня и не хотел выздоравливать.

Узнав о смерти жены, Леонид замкнулся в себе и ни с кем не хотел общаться. Федор ничего не сказал ему о том, что Марина ждала ребенка, что бы, не усугубить его горе. Выписавшись из больницы, Леня пропал. Кузя несколько раз спрашивал у Федора, не видел ли он Леонида, тот в ответ только плечами пожимал — он ничем не мог помочь тому, кто не хотел помощи.

Месяца чрез три как Леонид исчез из поля зрения Кузьмы, к Федору обратился весьма влиятельный столичный политик с просьбой принять его. Федор выслушал просьбу и вежливо отклонил предложение поехать на шашлыки в роскошную загородную резиденцию. Через три дня предложение повторилось. Федор отказался снова. Когда же предложение, в точно таких же, как и первый раз, просительных интонациях, повторилось в третий раз, Федор пожал плечами и покорился неизбежному, так как было ясно, что попыток встретиться с Федором столичная шишка не оставит.

Беляева встретили, как главу иностранной державы — от дверей автомобиля была постелена красная дорожка, по ее стонам стояли суровые охранники в элегантных костюмах, сам политик вышел из дома ему на встречу. Федор все это оценил по-своему — уж значит, он был очень нужен шишке, раз для него организовали такой прием.

Обед был великолепен, к удивлению врача, из птицы не было ни одного блюда и он, мысленно, поставил политику плюсик — приглашая Беляева себе в дом, тот потрудился узнать вкусы Федора.

После обеда наступил момент истины — политик, отведя Федора в роскошную библиотеку с дорогущими муляжами книг, начал излагать свое дело. Федор, стараясь не зевать от скуки, слушал.

История была банальна до неприличия — единственный сын политика, испробовав на себе все "прелести" элитной жизни, подсел на какой-то новый, доселе неизвестный, наркотик и пропал. Его удалось обнаружить в Петербурге только потому, что он снял деньги с кредитной карты. Отец примчался спасать ребенка, но ребенок спасаться не желал, из клиники пытался убежать, а когда отец, из соображений жалости, забрал дитятку из клиники домой, исчез уже окончательно.

Федор, не засыпая из последних сил, спросил у незадачливого отца:

— Что Вы хотите от меня?

В ответ он услышал то, чего от него всегда все ждали, но из разных соображений никогда не произносили вслух:

— Помогите мне…

Эта простая просьба почему-то тронула Федора. Он ожидал каких-то напыщенных слов, каких-то, плохо завуалированных под обещания награды, угроз. Он видел в этом человеке только картонную куклу, что показывают по телевизору, а перед ним был живой человек, к тому же, не смотря на успешную карьеру, не слишком удачливый в жизни и очень уставший.

— На самом деле, кроме него у меня никого нет…

Федор кивнул, соглашаясь.

Поиски заняли три дня и Федор, отыскав своего протеже, оказался в одном из самых отвратительных Питерских притонов. Разговор с хозяином этого места не затянулся, Федора там знали давно и очень боялись. Парня живо отыскали, и начали приводить в чувство. Федор, что бы этого не видеть, вышел из комнаты. В другой комнате он заметил Леонида. Тот пьянствовал в компании каких-то шлюх, но, увидев Федора, почти полностью протрезвел:

— А, и ты здесь? Так значит, ты все-таки не святой?!

— Я и не претендую, — холодно ответил Федор.

— Вот зачем ты сюда пришел? — не унимался художник.

— Это не твое дело, Леня. Не твое.

— А… Значит, твое?

— Мое.

— А, скажи, твое дело было зачем-то меня спасать? Твое?! Я просил тебя?!

— Ты не мог, ты был без сознания, — спокойно ответил Федор, уже хорошо представляя, в какое русло сейчас уйдет их разговор.