Наша послеобеденная прогулка верхом вошла в привычку. Дикон все время старался очаровать меня, усыпить мои подозрения, получить возможность соблазнить меня. Пока я сопротивлялась и собиралась поступать так же и в дальнейшем.

Как-то мы снова проезжали мимо Эндерби, и он спросил:

— Почему ты не хочешь осмотреть дом?

— А зачем? Я не собираюсь его покупать, так зачем мне его осматривать?

— Потому что это интересно. Этот дом имеет свою историю. Ты же знаешь, ходят слухи, что он населен привидениями… тех, кто прожил свою жизнь так дурно, что не может найти вечного покоя.

— Думаю, там очень грязно.

— Паутина. Мрачные тени. Странные, едва заметные силуэты. А я буду защищать тебя, Лотти.

— Я не нуждаюсь с защите от паутины и теней.

— Ну да, а как насчет привидений?

— Не думаю, что я испугаюсь их. С чего бы им проявлять интерес именно ко мне?

— Они проявляют интерес ко всем, кто вторгается на их территорию. Но ты, я вижу, боишься.

— Я не боюсь.

Он лукаво взглянул на меня.

— Не дома, а меня.

— Боюсь тебя, Дикон? Да с чего бы, Господи помилуй?

— Боишься дать мне то, чего я хочу, и то, чего так сильно хочешь ты.

— Что? Эверсли ты уже получил.

— Тебя, — сказал он. — Лотти, ты и я созданы друг для друга.

— Кем?

— Судьбой.

— Значит, Судьба плохо поработала. Уверяю тебя, я, наверняка, не была предназначена для тебя… как, впрочем, и ты для меня. Ты, наверное, был создан для Эверсли. Но это уже совсем другое дело — Ты все время упоминаешь Эверсли. Ты придаешь этому слишком большое значение.

— Нет, это ты придаешь ему слишком большое значение.

— Язык остер, как у змеи. Кто это сказал? Никто? Странно. Тогда будем считать, что это высказывание принадлежит мне.

— Я говорю, берегись змей.

— Но признайся же в том, что ты боишься вместе со мной войти в этот дом.

— Уверяю тебя, я не боюсь.

— Подкрепи свои уверения делами.

Недолго думая, я спешилась. Привязывая лошадей к столбу, он посмеивался. Он взял меня за руку, и мы пошли к дому.

— Окно со сломанной задвижкой где-то здесь. Через него легко попасть внутрь. Несколько недель назад кто-то хотел заглянуть сюда, и я показал дорогу Не знаю, выполнил ли он свое намерение.

Дикон нашел нужное окно, открыл его, заглянул внутрь и помог забраться мне. Мы оказались в зале, в глубине которого виднелась открытая дверь. Через нее мы вошли в большую кухню с каменным полом. Здесь сохранилось почти все — даже вертела. Мы осмотрели очаг с решетками для дров и с котлами. Все предметы были покрыты толстым слоем пыли. Из любопытства я исследовала содержимое буфетов.

Мы пробыли там, должно быть, минут пять, а затем вернулись в зал. Над нами нависала галерея для менестрелей.

Дикон приложил палец к губам.

— Эта галерея — самое таинственное место в доме. Давай осмотрим ее.

Он взял меня за руку, и я почувствовала облегчение, поскольку пребывание в этом доме начало вызывать во мне какой-то суеверный страх. Теперь я уже была готова поверить, что здесь по ночам появляются привидения, живущие своей таинственной и трагической жизнью.

В тишине гулко отдавались наши шаги.

— Здесь холодно, правда? — спросил Дикон. — А ты немножко побаиваешься, Лотти?

— Конечно, нет.

— Но выглядишь испуганной, — он обнял меня за плечи. — Ну вот, так будет лучше.

Мы поднялись по лестнице. Наверху сохранились остатки мебели, хотя большая часть ее была вывезена.

— Давай пройдем по галерее, попугаем призраков, . Ты согласна?

— Конечно.

— Тогда пойдем.

Мы прошли на галерею и, склонившись через перила, посмотрели вниз, на зал.

— Представь: зал полон людей… танцующих людей… давно умерших людей.

— Дикон, я прекрасно знаю, что ты не веришь в привидения.

— Не верю, когда нахожусь снаружи. А здесь… Неужели ты не чувствуешь нечто зловещее?

Я ничего не ответила. Я действительно переживала какое-то странное ощущение. Конечно, это было глупо, но мне казалось, что дом ожидает моего ответа.

— Давай бросим вызов мертвым, — предложил Дикон, — Давай покажем им, что мы живые. Он обнял меня.

— Не делай этого, Дикон. В ответ он рассмеялся.

— Дорогая Лотти, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя, когда ты наконец в моих объятиях?

Я попыталась освободиться. Я, разумеется, понимала, что наши силы несоизмеримы. Но он не решится применить ко мне насилие. Ему придется удержаться в рамках приличий… даже ему. Я не деревенская девчонка, которую он спокойно мог взять силой и не думать о последствиях. К тому же насилие вообще не в обычаях Дикона. Он был слишком уверен в собственной неотразимости и ожидал благосклонного отношения к себе. Сопротивление не входило в его расчеты… во всяком случае сопротивление с моей стороны.

— Лотти, — сказал он, — я всегда хотел тебя. И никого другого. О тебе можно сказать то же самое. Ты тоже никогда не забывала обо мне. Наконец-то мы вместе. Давай смиримся с неизбежным. Лотти… прошу тебя.

Он крепко обнимал меня, и я чувствовала, что теряю над собой контроль. Я вновь была тем самым ребенком. Дикон был моим любимым. Я была создана для него.

Я перестала сопротивляться и услышала его торжествующий смех.

— Нет… — лепетала я, — Нет…

Но мой протест этим и ограничивался. Дикон знал, что победа близка.

Но… тут я услышала какое-то движение, что-то вроде звука шагов наверху — и это немедленно вернуло меня к реальности.

— Здесь кто-то есть… в доме.

— Нет, — сказал Дикон.

— Слушай.

Звук повторился. Это был явно шум шагов.

— Пойдем, узнаем, кто это, — произнес Дикон. Он быстро пошел вдоль галереи, а потом вверх по лестнице. Я последовала за ним.

Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли двери. Дикон открыл одну из них. Я вошла за ним в комнату. Здесь никого не было. Мы прошли в другую комнату. В ней стояла кое-какая мебель, и понадобилось некоторое время, чтобы удостовериться, что там никто не прячется. Именно в тот момент, когда Дикон отдернул рваный парчовый полог над кроватью, мы снова услышали эти звуки. На этот раз они доносились снизу. В доме на самом деле кто-то был, и этот кто-то сумел обмануть нас и сейчас выбирался через то самое окно, через которое мы попали в дом.

Мы опрометью бросились вниз, перелезли через окно и оказались в зарослях кустов. Я испытывала огромную благодарность таинственному посетителю, спасшему меня от Дикона и от самой себя.

Домой мы возвращались молча. Дикон был явно расстроен, но отнюдь не обескуражен. Я понимала, что он не отказался от попыток осуществить свои намерения в будущем. Я же ощущала радостное волнение. Никогда, пообещала я себе.

Нечто, находившееся в доме, спасло меня. Это звучало, как человеческие шаги, но мне казалось, что это было привидение из прошлого, возможно, моя прабабушка Карлотта. Когда-то она посещала этот дом и одно время даже была его владелицей.

В конце концов я почти убедила себя, что меня спасла именно Карлотта, вернувшаяся из потустороннего мира. Уже по этому выводу можно судить о том, в каком состоянии я была. Я всегда считала себя практичной женщиной. Французы вообще пользуются славой людей практичных, а я ведь наполовину была француженкой. И все же временами у меня появлялось такое чувство, что с тех пор, как я приехала в Англию, меня опутала паутина, из которой, может быть, мне так и не удастся вырваться. Конечно, это было абсурдным чувством, но следовало во всяком случае признать его наличие.

У меня складывалось впечатление, что за мной следят. Если я, возвращаясь в дом, бросала взгляд на окна Гризельды, то улавливала там какое-то быстрое движение. Казалось, кто-то следит за мной, но старается отпрянуть от окна, чтобы остаться незамеченным.

Я могла отнести это на счет любопытства старухи, поскольку, по словам Сабрины, она была не в своем уме, но этим дело не ограничивалось. Временами мне казалось, что за мной наблюдают из галереи, коридоров, иногда я даже бросалась в ту сторону, откуда, по моему мнению, за мной наблюдали, но там никого не оказывалось. Уж во всяком случае старуха не была настолько проворна, чтобы делать вылазки в Эндерби и лазать в окна.