Срок эффективной жизни кругов и систем клубов больше, чем у одного клуба, но тоже не вечен.

Как раз в это время наш «БТ» вдруг заметили и к моменту его практически коматозного состояния ему стали давать премии, дипломы, приглашать наших детей в журналистские лагеря. Ребята, которые занимались журналистикой в «БТ», но уже без «Каравеллы», стали ездить, смотреть, как другие люди делают. Выяснилось, что, оказывается, у нас очень неплохой уровень. Более того, нам сказали, что подобный проект — сетевая организация — это достаточно уникальное явление и встречается очень редко. Последний диплом за БТ нам пришёл в 2004 году.

Это очень типично. Дипломы дают чиновники, формальные структуры консервативные и «тормозные». Трудно представить себе чиновника, понимающего цикличность жизни неформальных молодёжных объединений.

Но БТ и без конфликта исчерпал себя по целеполаганию. Мы хотели перезнакомить наших детей — это было сделано. Дальше нужно было куда-то развиваться.

Начались проблемы у нас в отряде. Мы резко лишились руководящего состава: дети, окончившие школу, уехали. В Воркуте молодёжь не задерживается. В городе мало учебных заведений, а отряд способствовал тому, что человек повышал свои культурные запросы, и, естественно, все наши уезжали после 11 класса. Мы осознали,

что нужно срочно готовить следующее поколение.

В данном случае руководители «Сполоха» несмотря на опытность, просто просчитались, не подготовили смену заблаговременно. Они знали, что выпускники уезжают поступать в столицу ежегодно, но только сейчас осознали это как свою проблему. Это уже признаки старения клуба, в число которых входит накапливающаяся усталость. Яркие неформальные группы работают очень интенсивно.

Поскольку эти проблемы стали нарастать, то мы стали постепенно перепрофилировать отряд, делать несколько патрулей по городу. Делегировали несколько человек в одну школу, делегировали во Дворец пионеров, чтобы они там вели профильные направления и постепенно собирали вокруг себя народ. Они всю неделю собирались там, а по воскресеньям у нас были общие занятия в отряде. Попытались так ветвиться, почкованием размножаться.

Клуб попытался создать вокруг себя круг или систему не из готовых клубов, а буквально на пустом месте. Это очень трудно и в данном случае удалось лишь частично: продлило срок жизни всего объединения. Системы и круги живут дольше.

В КДМе сменилось руководство, и они стали оттирать нас от «Севертура», делать брэнд для себя. Мы брыкались, не хотели, чтобы под нашей маркой делалось то, за что мы не отвечаем. КДМовцы начали поговаривать, что слишком жирное у нас помещение, заберут.

В 2004 году мы опять в Крыму. Давно было ясно, что Крым себя исчерпал как старая модель — стационарный лагерь. И мы решили походить от Бахчисарая до Алушты пешком, 120 км. Это было прикольно. У нас было порядка 65 человек, большинство не имело опыта пеших походов. Народ воспринял это как крутой экстрим. Они дневной переход 18 км воспринимали как нечто такое!.. Только некоторые сказали: — Ну вас ребята, на фиг с такими приколами! И с одним педагогом уехали в Севастополь отдыхать и жить на квартире. А у оставшихся появилась такая злость: вы, гады, над нами издеваетесь, ну мы и без вас пройдёмся! И прошли! Без нытья особого, с испытаниями скаутскими, с приключениями. Получился поход, который и был нужен. Плюс к тому я своих собственных детей туда вытащил. Юльке на тот момент было 10, Даниле 8. Они с 2х-3х лет в стационарные лагеря ездили, а тут первый поход.

Параллельно мне предложили работу в Москве, и я уехал из Воркуты. Какое-то время отряд тянула Татьяна, потом она переехала ко мне, и его пытались тянуть наши скауты-инструкторы. Один из них, которого мы готовили на руководителя, учился в педколледже и собирался в местный сыктывкарский педвуз. А ему предложили поступление в Москве. Он взял и поступил.

Осталось несколько ребят, и они год отряд протянули. Татьяна им набросала логические рабочие схемы: — Для того чтобы вы жили, вам надо делать вот это, вот это, вот это. Вы должны проводить тренинги в школах и быть на виду, вести такие-то направления. Отряд ещё жил, но начались проблемы организационного плана, с которыми ребята были не в состоянии справиться. Денег… Ну, они не справились с оргчастью, что было понятно. Это невозможно.

В 2005 году помещение отобрали, и отряд прекратил существование. Ребята пытались собираться

по квартирам, но это быстро зачахло. Маленьких детей родители не отпускают неизвестно к кому, а большие дети вырождаются в хорошую компанию.

Всё хорошее когда-то кончается. Однако, благодаря грамотным и продуманным с самого начала… точнее, ещё до начала клуба действиям, применению социальных технологий, постоянному поиску новых форм клуб достаточно активно прожил 7 лет — вдвое больше среднестатистического срока эффективной жизни большинства клубов. Впрочем, для кругов и систем, которые и создавал «Сполох» — это обычный срок жизни.

Сейчас есть ребята, которые собираются возродить воркутинский отряд. Ищут помещение, решают организационные вопросы. Надеюсь, у них получится.

У «Сполоха» вот такая судьба: он стягивает трудносходящихся людей и трудносходящиеся организации, и мы ухитряемся получать какие-то плюсы от сотрудничества. Когда сходятся противоположности, иногда получается очень интересно. Есть по каким-то вопросам принципиальные нестыковки, а есть по каким-то вопросам принципиальные схождения. Эта разность должна быть в разумных пределах между «трудно» и «невозможно». Но есть какие-то метасходства, очень странные.

Мы с НОРД «Русь» не сходимся очень во многих вопросах. Они, допустим, очень хорошо относятся к армии Власова, мы к ней относимся очень плохо. Но у нас всегда находятся точки соприкосновения. Например, от них мы очень хорошо и много узнали о православии. Это стало для определённой части ребят нашего отряда хорошим стержнем, который до сих пор сохраняется. Они, ездили к нам, несмотря на то, что в наших лагерях встречались, например, с атеистами-коммунарами, у которых то, что у нас инструктор, называется «комиссар». Но коммунары — это тоже люди, которые действительно целеустремлённы. Похожи духом каким-то Крапивинским. Русские души.

Мы реально сходились с людьми, которые серьёзно относятся к тому, что они делают, верят в то, что делают, готовы ради этого дела положить какую-то часть своей жизни. Поэтому мы сходились с НОРД «Русь», поэтому мы сходились с коммунарами. И с «Каравеллой», когда она реально что-то делала. Сейчас «Каравелла» выплыла из всех своих внутренних конфликтов, психологи более не в отряде, остались нормальные, «свои» по духу люди, и мы опять контактируем, планируем совместные дела.

А мы с Татьяной собираемся делать новый отряд в Москве. Новый набор, новые дети, но «Сполох», так или иначе, останется.

По рассказам Валерия Сидоренкова, г. Москва

Модным словом «экстремалы» мы себя не называем. Мы занимаемся спортивным туризмом. Он делится на две больших части: походы и соревнования.

В последнее время возникла такая странно-промежуточная вещь: «комбинированный туризм» или «поисково-спасательные работы» ПСР. Они не похожи на «спасательское многоборье» МЧС ни по спортивному содержанию, ни по социальной организации. МЧСовское многоборье это соревнование профессионалов, а ПСР самодеятельность, общественное спортивное движение. Но что-то общее есть. Сборная Москвы МЧС по спасательскому многоборью сформирована исключительно из туристов-ПСРовцев, но ПСР для них хобби, а работа спасателем профессия. ПСР зародились лет 15 назад. Их придумал Валерий Николаевич Гоголадзе, директор Сочинской Станции Юных Туристов СЮТур. Какое-то время они проводились, в основном, в Сочи, а сейчас уже активно расползлись по всей стране. Проходят открытые зональные кубки, федеральные, чемпионат России.