Движения редко исчезают бесследно, хотя и окончательный распад тоже возможен. Почти исчезли тимуровцы 40-х годов, поглощённые войной; коммунары 60-х 70-х встречаются только как реликтовые клубы-одиночки, не являясь движением, или интегрированы в рамки иных движений. Как минимум, все они оставляют культурный след не только в других неформальных сообществах, но и во всей ткани социума: общественном сознании, академической науке, материальной и социальной технологии. Но чаще всего они переходят в мемориальную фазу.

Мемориальная фаза может длиться долго, вплоть до физического вымирания представителей движения. Основу его составляют верные ортодоксы и немногочисленная молодёжь, которую удалось увлечь. Былой транслятор не вызывает теперь такого энтузиазма в массах, как ранее, но некоторые всё же включаются. Пополнение мемориального движения даётся с большим трудом. Лидерство в неформальном поле оказывается утерянным, былые мифы уже не работают на движение, так как у всех окружающих ассоциируются с прошлым, а не настоящим. Пассионарии, ищущие и создающие новые формы жизни, группируются в рамках новых движений. Массовость же отдельным формам существования старого мемориального движения придаёт былое поколение, ностальгирующее по прошлой эпохе. Впрочем, мемориальное движение вполне может принять участие в генезисе новых, а в некоторых случаях даже возродиться, «обменяв» незыблемость традиций на «реинкарнацию», и пойти на новый цикл существования.

В то же время еретикам (творческому меньшинству), находящимся в ритме Ухода-и-Возврата, удается оформить новые трансляторы. Начинается эпоха новых движений или возрождение старого в том же онтологическом поле, но с модифицированными трансляторами. Возрождение старого движения со старым транслятором совсем уж редкое явление. Новый подъём такого необновлённого движения, как правило, оказывается и менее ярким, и менее длительным.

В заключение отметим, что А. Шубин в книге «Гармония Истории» (10) также применяет фрактальный метод по отношению к динамике развития социумов и выделяет следующие фазы, маркируя их терминами:

· формирование (зарождение модели общественного устройства, аналогично скрытой фазе подъёма);

· реакция (необязательная фаза, аналогична кризису эпохи перехода от скрытой фазы подъёма к явной);

· патернализм (культ и верность лидеру, аналогичен явной фазе подъёма),

· равновесие (оно же застой);

· конфронтация (аналогична надлому);

· нормализация (аналогична инерции);

· интеграция и синтез (аналогичны обскурации);

· импульс (предшествующий новому формированию).

Для нас наиболее интересным является сам факт того, что на аналогичные характеристики указывают различные историки. Мы считаем, что наблюдение и выделение этих фаз, формирование моделей фрактальности и применение их к консорциям лежит в русле размышлений о динамике развития социальных/этнических общностей академической науки, и только подчёркивает, что мы находимся на верном пути в построении соответствующих моделей. Возможно, ещё не совершенных, но всё же вполне рабочих, на что нам и указывает опыт неформальной социотехники.

Переход в новое качество — та планка, которую необходимо взять движению, чтобы не раствориться или не отвердеть в мемориальной форме дальнейшего существования, отжив 25-летний цикл. Для этого ему необходимо занять социально-экономическую нишу в общественном разделении труда. Если общество признает за движением выполнение соответствующих функций, то оно становится явлением совершенно другого порядка.

Л. Гумилёв называет подобную фазу генезиса общества конвиксией и определяет конвиксию, как «общность быта». До конвиксий доросли, из последних примеров, первопроходцы-интернетовцы. FIDO-net, неформальное братство программистов (движение за «Open Source» с Линуксом Торвальдсом, Ричардом Столлменом и др.), синтезировали движение энтузиастов Интернета как пользователей, так и создателей. Первые в России и на Украине фирмы ISP-провайдеры учреждены фидошниками и хакерами, после чего в генезисе движения принимали участие уже и коммерческие структуры. Затем они или их потомки, в прямом и переносном (клубном) смысле, стали веб-мастерами, авторами контента, блоггерами, уверенно заняли нишу в общественной коммуникации, явно перешли от «общности судьбы» к «общности бытия» и распространили это бытие в общественной ткани.

Традиции и формы существования, выработанные движением, утверждаются в обществе на куда более весомый временной цикл, разрастаясь до целой общественной страты. Новый быт (бытие) этой страты утверждается в общественной ткани.

Текстовые иллюстрации

Рассказывает Михаил Кожаринов

«Дозор» — предыстория

Своими корнями наша история уходит в историю «Дозора» педотряда коммунарского толка при лаборатории психологии подростка Института психологии АПН СССР, где работал Олег Всеволодович Лишин, руководитель объединения.

В начале 80-х годов «Дозор» увлекался темой «заражения» школ с более-менее нормальными директорами «вирусом коммунарства». Эти попытки проходили по одному и тому же сценарию. Сначала всё шло хорошо проводили коммунарский сбор, выделяли сторонников, формировали актив при Совете дружины школы, который создавал «Советы дела» и начинал «будоражить» школу. Но потом ситуация неизбежно скатывалась к конфликту с существенной частью педагогов школы, при поддержке последних РОНО.

Коммунарский сбор — основной транслятор коммунарского движения. Совет Дела представляет собой штаб конкретного события, организуемого на сборе. В него входят как школьники, так и педагоги. Совет Дела, общий сбор, институт дежурных командиров — всё это важнейшие элементы организации самоуправления детских коллективов, основа коммунарской методики.

«Раскочегаренный» нами народ начинал вести себя излишне вольно. Поскольку и в комсомол он часто вступать не очень-то спешил (зачем, когда есть «Дозор»?), то в РОНО начинали поступать соответствующие «сигналы». И РОНО, как ему было и положено, оказывал ответное давление на директора. Как правило, директор не выдерживал и сам начинал свёртывать эксперимент. Актив уходил вместе с «Дозором», вливаясь в его ряды, и новая попытка «поднять» очередную школу.

Вскоре одна из группировок, в которую входили и мы, осознала бесполезность этих попыток, так как нам противостояла СИСТЕМА. Вывод был сделан соответствующий: СИСТЕМЕ может противостоять только СИСТЕМА, иная наша, но СИСТЕМА, как органичный комплекс различных структур и организуемых процессов. Отсюда и наше самоназвание.

Термин «Система» в тот период широко распространился среди неформалов. В Москве вокруг Рожбуля (точка потоков на Рождественском бульваре) существовала Система «Радуга», от нее отделилась и стала существовать независимо Система «Лесной народ», в Одессе в то же время существовала Система «Лес». Термин пришёл от хиппи: в широком смысле и с большой буквы Система — это вписки в разных городах и странах, система связей, всё сообщество хиппи.

Вскоре «Дозор» перерос в круг педотрядов-филиалов на базе различных вузов: «Метод» в пединституте имени Крупской, «Бриг» в МГУ, «Клинок» в г. Коломне и т. д. Естественно, встал вопрос о взаимодействии. Лишины отстаивали принцип автономии, то есть право руководителя не допускать никого в «свой огород», и даже вмешательство со стороны общего координационного центра считали недопустимым. Другая сторона отстаивала принципы Системы. Имея несколько педотрядов, то есть работая на несколько точек одновременно, «Дозор» должен, тем не менее, сохранять некоторое единство, и в частности, единство кадров. Если же в одном из филиалов дела идут не очень хорошо, то возможно перераспределение сил.