— Ты не хочешь, чтобы она была несчастной?

Она помотала головой, а потом сказала:

— Это потому что…

— Ну, ну?

— Я ради нее.

— Ради Ребекки?

Белинда опять закивала:

— Она собиралась выйти за него замуж. А я не хотела. Я хотела, чтобы они поженились с Оливером.

Мы бы все жили вместе. Так для нее было бы лучше.. — Понимаю. Значит, ты сделала это, решив, что так будет лучше для Ребекки? Знаешь ли, ты еще не в том возрасте, чтобы решать за других.

— Я знала, что будет замечательно, если мы сможем жить все вместе. А что вы теперь сделаете со мной?

Я подошла к ней и взяла за руки.

— Ты меня ненавидишь? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

— Он ведь уехал в Австралию, правда?

— Да.

— А ты не хотела, чтобы он уезжал. Значит, ты меня ненавидишь.

— Нет. Теперь я все понимаю. Но ты поступила очень нехорошо. Никогда нельзя делать таких вещей.

— Это была просто игра.

— Игра, которая принесла горе многим людям.

— Но я хотела, чтобы тебе было хорошо.

— Ты же знала, что так делать нельзя?

Она опять заплакала.

— Но теперь, когда все известно, ты почувствовала себя лучше, сказала я. — Все пойдет по-старому.

— Прости меня, Ребекка. Знаешь, как хорошо было бы, если бы Оливер женился на тебе. А теперь мы с ним, не видимся.

— Зато здесь мистер Марнер. Он нравится тебе, Правда?

— Он уедет обратно в Австралию.

— Возможно, это произойдет не так уж скоро. — Я повернулась к Бенедикту. — Я отведу ее к Ли и расскажу о том, что выяснилось.

Белинда порывисто обняла меня за шею.

— Я делала это для тебя, — сказала она.

— Как и для себя. Я понимаю.

— И для Люси. Она его любила.

— Я все понимаю. Вот теперь мы постараемся забыть об этом. Только пообещай мне никогда больше не делать ничего подобного.

Она замотала головой и прижалась ко мне.

— Пойдем, — сказала я.

Выходя из комнаты, она не глядела на Бенедикта.

Я отвела ее к Ли.

— У нас небольшие неприятности, — сказала я, — Думаю, Белинде хочется побыть с тобой. Она все тебе расскажет. Я приду попозже.

Ли всегда все понимала. Она крепко обняла Белинду.

Я вернулась в кабинет Бенедикта. Он ждал меня.

— Как вы догадались? — спросила я.

— Это странный ребенок, Я знаю, что она — моя дочь, но она не напоминает ни свою мать, ни меня. Как будто ее подменили. Порой я наблюдал за детьми из окна этой комнаты. Люси мне нравится больше. К Белинде я испытываю чувство неприязни.

— Вы игнорируете ее.

— Я и сам понимаю. Я никак не могу забыть. Если бы она вела себя по-другому…

— Это просто ужасно — заставить ребенка чувствовать, что он — причина смерти матери. Я понимаю, что такие вещи время от времени случаются, но их не должно быть.

— Да, я виноват. Но есть в ней что-то… отталкивающее. Селеста рассказывала мне, что она переоделась в платье твоей матери и изображала привидение.

Это говорит о странных причудах ее натуры.

— Все потому, что вы поддерживаете в ней чувство вины.

— Я сделал слишком много ошибок. Но Белинда тоже хороша. Украсть ключ из стола миссис Эмери, чтобы раздобыть одежду матери! Это не какая-то минутная причуда. Это было тщательно спланировано.

Она знала, что ее поступок вызовет потрясение, и я предполагаю, что это только одно из ее хорошо обдуманных деяний. Она хитра.

— Достаточно умна, чтобы обмануть всех нас.

— Вы были готовы поддаться на обман.

— Это оттого, что она еще так мала. Я ни за что бы не подумала, что ей известна старая история про убийцу.

— Ее сбивают с толку разные глупцы. Взять хотя бы эту служанку. Можно представить, что она там приплела. Или девочка, чей отец пострадал на шахте.

Ее все время интересуют какие-то несчастья, легенды.

Эта похотливая Мэдж развратит умы детей. Всего они не поймут, но услышанного будет достаточно, чтобы дать такой девочке, как Белинда, материал, необходимый для ее затей.

— У меня голова идет кругом от этого.

— Но теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя сразу отправить письмо Патрику? Я не хотел, чтобы ты написала ему позже, когда правда раскроется. Я хотел, чтобы ты доказала свою веру в него, глубину своих чувств…

— Я просто не знаю, что ответить. Конечно, я счастлива, хотя…

— Что ж, по крайней мере, появился какой-то просвет. Я тоже счастлив. Поверь, меня очень беспокоил твой печальный вид. — Он взял меня за руки и крепко сжал их.

— Не знаю, что и сказать… — начала я.

— Тогда помолчи. Мы еще поговорим… Позже мы о многом поговорим…

«ДЬЯВОЛЬСКАЯ КОРОНА»

Ощущение приподнятости странно смешивалось с ужасными предчувствиями. Над нашим притихшим домом как будто нависло зловещее облако, которое не собиралось исчезать, пока не выяснится, что произошло с Селестой. Однако мои взаимоотношения с отчимом чудесно изменились, и то, как он сумел уладить мои дела, наполняло меня нежностью и восхищением.

Всегда находившийся на периферии моей жизни, Бенедикт переместился в ее центр. Он смел все препятствия на моем пути к счастью. В нем всегда чувствовалась сила, но при этом он оказался и очень проницательным: узнав о случившемся, он тут же угадал правду и умело раскрыл ее.

Мне хотелось как-то отблагодарить его.

Я написала Патрику о случившемся и, по совету Бенедикта, постаралась подчеркнуть, что первое письмо я написала еще до того, как тайное сделалось явным.

Потом я написала бабушке с дедушкой, Пенкарронам и Морвенне с Джастином. Я сообщила им о всем происшедшем. Я знала, что у всех это вызовет радость.

Мы вновь сможем быть вместе в согласии. Я просила их не очень сердиться на Белинду, ведь она — всего лишь ребенок и для нее стало настоящей трагедией то, что она потеряла мать, даже не успев узнать ее. Мы должны постараться войти в ее положение.

«Я говорила об этом с Бенедиктом, — написала я. — Он стремится сделать все, чтобы наша семейная жизнь стала счастливой. В данный момент, конечно, он ужасно обеспокоен этой таинственной историей, гнетущей нас всех. Но я убеждена, что вскоре все выяснится».

Хотела бы я знать, сколько времени мое письмо будет добираться до Патрика и когда я получу ответ, ведь письму предстоял неблизкий путь — на другой край света.

А пока нужно было ждать. Я не могла даже подумать о том, что Патрик не вернется ко мне. Впрочем, он тоже не мог поверить, что я сочту его виновным в таком чудовищном преступлении. Конечно, он был глубоко оскорблен этим. Неужели эта рана останется незаживающей?

Бабушка с дедушкой ответили мне радостным письмом. Как хорошо они все понимали! Они даже проявили некоторое сострадание к Белинде, вопреки ее разрушительному воздействию на нашу жизнь.

«Мы должны помнить о том, что она всего лишь дитя, — писала бабушка, — и совершила все это, думая о твоем и о своем счастье. В простоте своей и невинности она решила, что может играть роль Господа Бога, изменяя наши судьбы. Как дорого это обошлось бедному Патрику! Будем надеяться, что скоро он вернется домой и вы обретете счастьем».

И все это благодаря Бенедикту! Если бы не он, я не написала бы Патрику письмо. Только он мог заставить Белинду сознаться, Как мне хотелось помочь ему!

Некоторое время меня мучили угрызения совести, потому что я не рассказала о том случае, когда видела Селесту и Оливера Джерсона выходящими из «Судьи-вешателя». Имело ли это какое-нибудь значение?

Как знать? В подобных случаях любая мелочь может оказаться важной. Кто знает, какой кусочек головоломки необходим для того, чтобы завершить картину?

Я не могла заставить себя рассказать Бенедикту про Оливера Джерсона. Он ненавидел этого человека и прогнал, когда тот попытался шантажировать его.

Возможно, Оливер Джерсон несет ответственность за некоторые газетные публикации. Я хорошо представляла, с каким удовольствием он поставляет порочащую информацию. Безусловно, он был рад доставить Бенедикту неприятности.