— Эти гобелены… они являются, как это правильно сказать? Получили исправление?

— Чинили ли их? О да, это было необходимо. Мне кажется, ремонт сделан довольно удачно.

— Но… он очень хорош.

— Тем не менее, вы заметили.

— Моя жена очень заинтересована, — объяснил месье Бурдон. — Мы имеет некоторые очень хорошие, очень старые таписьер… гобелены… Вы понимаете?

— Ну конечно, — сказала бабушка. — Это чудесно.

Жан-Паскаль, владевший английским гораздо лучше, чем его родители, объяснил, что им удалось вывезти из Франции свои наиболее ценные гобелены.

Бурдоны собирались отреставрировать их еще во Франции, но если бы удалось найти человека столь же искусного, как тот, кто починил наши гобелены, то они предпочли бы отремонтировать их здесь.

— Это сделала два года назад молодая девушка, которая живет неподалеку отсюда, — сказала бабушка. — Иглой она владеет, как вы сами можете убедиться, виртуозно. Она профессиональная портниха и делает вышивки на одежде и прочих вещах, которые позже выставляют на продажу в лавке Плимута… по весьма высоким ценам, насколько я знаю.

Мадам Бурдон очень разволновалась.

— Если бы вы могли сообщить моей матери, где отыскать эту вышивальщицу, она была бы очень благодарна вам, — сказал Жан-Паскаль.

Бабушка задумчиво взглянула на дедушку.

— Это Ли, — сказала она, — так что могут возникнуть некоторые затруднения. Ты же знаешь, как неохотно миссис Полгенни отпускала Ли сюда, — Она обратилась к гостям:

— Я поговорю с матерью девушки и спрошу, позволит ли она Ли отправиться в Хай-Тор. Видите ли, мать предпочитает, чтобы девушка работала на дому.

— Мы хорошо заплатим… — начал Жан-Паскаль.

— Предоставьте это мне. Я сделаю все возможное.

Разговор об этом решили пока отложить и вновь начали обсуждать сами гобелены. Похоже, в коллекции Бурдонов были действительно бесценные произведения: один из замка в Блуа, а другой — из Шамбо.

— Конечно, было рискованно перевозить их, — сказал Жан-Паскаль, — но мать не представляла себе, как можно бросить их там. Некоторые из гобеленов были немножко повреждены при перевозке.

Прощаясь, бабушка пообещала, что завтра же наведается в дом миссис Полгенни и немедленно известит Бурдонов о результатах переговоров.

На следующий день бабушка сказала, что собирается отправиться в логово миссис Полгенни, и предложила мне сопровождать ее. Я, конечно, согласилась.

В город мы пошли пешком, по пути беседуя о Бурдонах и взвешивая возможность того, что миссис Полгенни решится отпустить Ли поработать в Хай-Торе.

— Это значило бы, что ей, скорее всего, придется прожить там несколько недель.

— А почему бы ей не ездить туда каждый день?

— Видишь ли, я думаю, что для такой работы нужно очень хорошее освещение. Она может приехать туда, а тут выяснится, что день слишком пасмурный.

Лучше ей все время находиться в Хай-Торе.

Разве миссис Полгенни будет возражать против этого?

— Миссис Полгенни видит вокруг себя сплошные грехи, даже если их нет и в помине, и всегда ожидает худшего. Она хотела бы держать Ли под крышей собственного дома, чтобы следить за ней бдительным оком.

Мы подошли к дому. Его окна сияли, камешки на дорожке выглядели так, будто их только что помыли и протерли, а ступеньки крыльца были свежевычищенными. Мы постучались в дверь.

Ответа долго не было. Мы прислушались, и нам показалось, что внутри кто-то шевельнулся. Бабушка громко произнесла:

— Это миссис Хансон и Ребекка. Ты тут, Ли?

Дверь открылась, и на пороге появилась Ли, раскрасневшаяся, робкая и очень хорошенькая.

— Мамы нет дома, — сказала она. — За ней приехали с фермы Эгхем. У миссис Мастере началось.

Бабушка понимающе кивнула и спросила:

— Нельзя ли нам зайти на минутку?

— О да, конечно, пожалуйста, — ответила Ли.

Мы прошли в прихожую. Я заметила, что латунные предметы начищены до зеркального блеска. Тут стоял диван с двумя подушками, симметрично расположенными по углам; чехольчики на спинках стульев были безупречно чистыми, а на ручках кресел лежали салфеточки, чтобы сидящие не пачкали мебель.

Мы с трудом осмелились сесть.

— Может быть, я попрошу маму зайти к вам, как только она вернется? Я просто не знаю, когда она будет дома. С этими родителями ничего заранее неизвестно.

— Собственно говоря, это касается тебя, Ли, — сказала бабушка. В конце концов, Ли было около восемнадцати лет, а в этом возрасте человеку уже пора самому принимать решения. Но Ли была очень скромной девушкой, а миссис Полгенни — деспотичной матерью. — Ты знаешь французов, которые здесь живут?

— Эти, из Хай-Тора? — спросила Ли.

Бабушка кивнула.

— Вчера они были у нас в гостях… — и, когда мы показывали им замок, они обратили внимание на гобелены, которые ты починила.

— О, мне очень полюбилось это занятие, миссис Хан сон.

— Я знаю. Это внесло в твою жизнь разнообразие, верно? Так вот, у них есть несколько превосходных гобеленов французской работы. Ты слышала о таких, Ли? Конечно, слышала. Считается, что они — лучшие в мире. Эти гобелены очень древние и нуждаются в ремонте. Увидев, что ты сделала с нашими…

Глаза Ли засияли.

— В общем, они хотели бы поговорить с тобой по поводу починки их гобеленов.

— О, я с удовольствием взялась бы за это. Мне уже надоело вышивать розочки и бабочек на дамском белье.

— Подобная работа — совсем другое дело, правда?

И интересно… ведь их сделали люди, которые жили сотни лет назад.

— Да, я понимаю.

— Видимо, тебе придется пожить там, пока ты будешь делать эту работу. Тебе понадобится хорошее освещение, а ездить взад-вперед — слишком долго.

Ли кивнула, а потом сказала:

— Матушка не любит, когда я ухожу из дома, даже к вам.

— Вот это я и хотела обсудить с ней. Я пообещала месье и дамам Бурдон поговорить с вами. Они очень хорошо заплатят. Мне кажется, вы сами можете назвать цену.

Я изучающе смотрела на Ли. Она вообще была хорошенькая, а теперь, когда ее охватило радостное возбуждение, это стало еще заметнее.

— Не хотите ли чашечку чаю? — спросила она.

— Это было бы очень кстати, — ответила бабушка.

Ли вышла. Мы оглядели комнатку, и я поняла, о чем сейчас думает бабушка. Комната имела нежилой вид. Я не могла представить человека, который был бы счастлив в таком доме. Здесь нужно было постоянно заботиться насчет того, что правильно и пристойно в глазах строгой миссис Полгенни, а об удовольствиях нельзя было и помыслить.

В то время как мы пили чай и ели домашние бисквиты, явилась хозяйка дома. Войдя, она в изумлении остановилась на пороге и уставилась на меня.

Я судорожно начала размышлять, не сделала ли я чего-нибудь такого, что безвозвратно испортило совершенство ее кресла, обитого коричневым бархатом.

— Миссис Хансон… — начала она.

— Прошу простить меня за вторжение, миссис Полгенни, — сказала бабушка, — Ли угостила нас чаем, а ваш овсяный бисквит изумителен.

— О, я рада, что она предложила вам чай, — расплылась в улыбке миссис Полгенни.

— Как прошли роды на ферме?

— Еще один мальчик. — Ее лицо смягчилось. — Чудесный, здоровый мальчуган. Все довольны. Роды затянулись, но все прошло гладко. Нужно немного понаблюдать за ними. Сегодня попозже я еще раз навещу их.

— Я рада, что все так удачно. Мы пришли к вам, чтобы обсудить весьма интересное предложение. Мы уже кое-что рассказали Ли.

— Да? И в чем дело?

— Вы знаете беженцев из Франции, поселившихся в Хай-Торе?

— Знаю.

— Ли хорошо потрудилась над нашими гобеленами.

Эти французы приходили к нам на ленч, а потом, осматривая замок, обратили внимание на ее работу.

Дело в том, что они хотели бы попросить Ли сделать для них то же самое. У них есть очень ценные гобелены, требующие ремонта. Они выразили желание, чтобы этим занялась Ли.

Миссис Полгенни нахмурилась:

— У Ли и здесь хватает работы.