– Я боюсь подумать, а не могло быть так, что вам, что вы... во время войны вспомнили о своем происхождении... – Запутавшись, я смешалась.

– И оказывал помощь французским войскам? – проговорил он за меня. – Нет, как бы ни был низок мой нынешний жребий, но понятие чести мне ведомо. Кто бы стал предавать страну, тебя приютившую? Последний негодяй... Кроме того, в моих руках была судьба Эмилии...

– Надо сказать, я лишь в первые моменты общения видела в вас слугу. А потом поняла, что для слуги вы слишком, как бы это помягче сказать...

– Чего-то мне не хватает? – подхватил Исидор. – Но чего?

– Смирения, – сказала я. – Того, которое воспитывается в слуге с рождения. Вы тщетно пытаетесь погасить покорностью взгляд свободного человека.

– Иными словами, я не смог обмануть своим притворным видом даже такую юную девушку, как вы?

– Не смогли, – кивнула я.

– Вы – достойная дочь своего отца.

Я уже перестала обращать внимание на то, что, оценивая меня как человека, всякий пытается объяснить мои качества непременной схожестью с отцом. Но потом подумала, что свою репутацию я пока не заслужила, вот и судят обо мне лишь в сравнении с покойным родителем...

– А все-таки кто вы, кроме того, что сводный брат покойной Агнесс?

Я нутром чувствовала, что не прост этот Исидор, ох как не прост!

– Так ли уж это важно для решения наших с вами общих проблем? – проговорил он уклончиво.

– Неужели и в вашем происхождении и появлении в России есть какая-то тайна? – покачала головой я. – Сколько мы с вами говорили, а вы ни намеком о том не обмолвились.

– Значит, еще не все навыки утрачены, – улыбнулся он.

– Вы хотели бы сохранить инкогнито?

– По крайней мере пока. Не слишком удобное время для откровений. В вашем имении нашел приют убийца, и я бы не хотел вызвать интерес ваших слуг закона.

– Хорошо, но имейте в виду, я все равно потребую от вас рассказ о вашем происхождении!

– Договорились, – улыбнулся он.

Исидор отправился на половину прислуги, а я вернулась к своим товарищам.

– Вы все в делах, ваше сиятельство, – подчеркнуто радостно приветствовал меня Мамонов.

Мгновение назад он о чем-то увлеченно беседовал с Зиминым, сидящим ко входу спиной. А потом дал ему знак, что разговоры следует прекратить, потому что в комнате появился посторонний.

Я, значит. Что, интересно, секретное они могли обсуждать? Может, считают, что это я убила всех трех женщин и ранила Кирилла? Мало ли, может, я какой тайный оборотень.

Раз они объединяются, стало быть, и мне надо найти себе союзника. Я пошла искать Джима Веллингтона и отыскала его в библиотеке. Он стоял у полок с книгами и читал какой-то старинный фолиант в кожаном переплете и с серебряными застежками.

– Джим, – позвала я, – вы не хотели бы со мной прогуляться?

– С превеликим удовольствием, Анна, – отозвался он.

Он помог мне одеться и предложил руку. Мы пошли по дорожке, расчищенной с утра от снега, вдыхая чистый морозный воздух.

– Вы не находите, что нам с вами пора объясниться?

– Извольте, – улыбнулся он, но, как мне показалось, с неким подтекстом. Мол, чего только не придет в голову взбалмошной девчонке, так что придется делать вид покорный и уважительный...

Глава девятнадцатая

С некоторых пор... С тех самых, как я приехала в Дедово, некоторые мои манеры претерпели изменение. То есть всяческие преамбулы, длинные предисловия в разговорах я предпочитала опускать.

Обстоятельства складывались так, что не позволяли мне расслабляться и проводить время в отдыхе и неге. Скорее наоборот, мне нужно было собраться, быть начеку и потому времени на экивоки уже не оставалось.

– Давайте я покажу вам грот, – предложила я, направляя шаги Джима в нужную сторону.

– Грот, настоящий? – удивился он.

– Нет, конечно, откуда настоящий? – рассмеялась я. – Эту новомодную штуку привез из-за границы папа. У кого-то из своих знакомых в загородном доме он наблюдал такие архитектурные изыски и, возвратясь в Россию, решил устроить их у себя. Ну, лабиринт вы уже видели...

– Да, – медленно проговорил он, – надеюсь, грот никаких сюрпризов в себе не таит?

– Я тоже на это надеюсь, – призналась я. И выпалила почти без передышки: – Знаете, я вас ни в чем не подозреваю.

Он живо обернулся ко мне.

– Правда? А мне показалось, что в последнее время вы, Анна, меня избегаете.

– Я не хотела отдавать вам какое-то предпочтение, – смущенно пробормотала я. – Но согласитесь, что любой был бы сбит с толку, попади он в положение, подобное моему... К тому же я вас совсем не знала...

– А кого вы знали? Зимина? Ромодановского?

– Никого, – согласилась я. – Но все-таки Зимин имел перед вами то преимущество, что его направило солидное ведомство, а вы...

– А я никому не известный иностранец.

– Ну что вы обижаетесь, Джим, разве в любой стране не верят в первую очередь соотечественникам?

– Простите, княжна, я совсем забыл, чья вы дочь... Хотя могу заверить, что и я представляю не менее солидную контору, тем более что так случилось: у нас с вами одни и те же враги.

– Нет-нет, только не политика! – замахала я руками, что выглядело со стороны не слишком этично. – Скажите, не подошло ли, на ваш взгляд, время, когда нам с вами стоит раскрыть свои карты?

Он взглянул на меня искоса.

– А вы разве свои карты прятали?

– В том-то и дело, что я их как раз приоткрыла, но в ответ не вижу того же от вас. Что заставляет вас хранить молчание? Ваша официальная миссия? Недоверие ко мне?

Джим мягко улыбнулся.

– Простите, Анна, все же вы еще ребенок...

– Джим! – укоризненно воскликнула я. – Знаете, сколько раз за последнюю неделю я это слышала? Не менее десяти. Словно мой возраст – просто-таки недостаток.

– О, это как раз такой недостаток, который исправить гораздо легче иных... Не обижайтесь на меня, Анна, но, как дочь русского разведчика, вы должны понимать, что в жизни человека, проникающего по долгу службы в тайны сильных мира сего, могут быть секреты, которые он не имеет права рассказывать даже человеку, близкому по духу, даже пользующемуся самой горячей симпатией.

– Хотите сказать, вы здесь и в самом деле по долгу службы? – изумилась я.

На самом деле в его словах мне почудилась некая фальшь. Словно он отгораживался от меня громкими фразами, за которыми на самом деле ничего не было.

– А разве Зимин не рассказал вам о своих подозрениях касательно меня?

– Конечно же, нет. Нужно совсем не знать господина поручика, чтобы подозревать его в этом... Вас интересует моя персона? Бумаги моего отца?

– Ваша персона, конечно, интересует меня, но совсем не по долгу службы, – улыбнулся он.

Наш разговор стал напоминать игру в мяч: я бросала фразу, Джим возвращал мне такую же, но не больше. Создавалось впечатление, что я не добьюсь того, что Веллингтон наконец разверзнет уста. Его забавляла наша игра в слова.

Понятно, почему Джим ко мне так снисходителен. Разве стала бы женщина умная и опытом умудренная вот так в лоб говорить о вещах деликатных? И чего вдруг я отказываю ему в обычном подозрении? Только оттого, что англичанин мне симпатичен, что он кажется рыцарем и защитником женщин...

– Ну хорошо. – Это я сказала больше себе, чем ему. – А вы не можете хотя бы рассказать, как вы познакомились с Хелен?

Он помолчал – до чего все же осторожный молодой человек – и пожал плечами:

– Отчего не рассказать? А познакомились мы с Хелен в Индии...

– Хелен тоже была в Индии? – удивилась я. – Вот уж никогда бы не подумала. А как она оказалась в Москве?

– Это и я хотел бы знать. Тогда, в Бомбее, Хелен уверяла всех, что только незавидное положение бесприданницы заставило ее пересечь полмира, чтобы заработать денег. Она работала учительницей в английской миссии. Дела заставили меня вернуться в Англию, затем привели в Россию, и что я увидел: та, которая, надо думать, уже и денег заработала, и все сроки назначенного отъезда пропустила, не торопилась возвращаться на горячо любимую родину, а жила себе в России. Да еще в тяжелое военное время. Причем когда она увидела меня, то вовсе не бросилась на грудь своему соотечественнику, а сделала вид, что не знает меня. Что я попросту обознался.