Редактор реальности, воззрение и новый опыт

Любые наши верования и любой наш опыт, будучи принятым и уже «вмороженным» в костяк нашего редактора реальности, становятся причиной наших переживаний. Приведем несколько любимых примеров, первый из которых подсказан М.К. Мамардашвили в одной из его лекций.

Мы все помним художника Модильяни и изображенных им девушек с узкими глазами и наклоненными вбок головами. После того как Модильяни нарисовал их в большом количестве и они стали многим известны, мы стали замечать таких девушек везде – на улице, в обществе, в кругу близких. Своими картинами Модильяни воссоздал тип, создал причину для того, чтобы мы видели это в жизни. До Модильяни мы, может быть, сотни раз видели и в то же время не замечали этих девушек. Или Ван Гог нарисовал свои безумные подсолнухи, кафе, башмаки, и мы стали замечать подобное в жизни. Таким образом, художник сфокусировал наше внимание на образе, символе, типе, произведений искусства, и дальше мы опознаем это в мире. Произведение искусства стало нашим органом восприятия, оно создало причину того, что мы находим в мире, схваченную в нем типичность. Оно произвело на нас впечатление, которое теперь отпечатывается в нашем восприятии жизни.

Пример из науки: люди на протяжении тысячелетий бесчисленное количество раз видели падающие вниз яблоки и прочие плоды, а также камни и прочие предметы. У них было много идей насчет того, почему так происходит, но, когда Ньютон записал свои три закона, люди, смотря на взаимодействующие шары, на брошенное и падающее по инерции тело, стали не только по-новому понимать, что за этим происходит, но и точно предугадывать последствия. То есть законы Ньютона стали причиной того, что мы начали видеть и замечать ускользающие прежде явления. Ньютон, и более широко – наука, фокусирует наше внимание на отдельных моментах мира и жизни, располагая нас воспринимать их определенным образом.

Наше представление об ангелах, об аурах, о тонком мире является причиной того, что мы в определенных ситуациях, в определенных состояниях можем это увидеть. Если бы у нас не было таких представлений, наш новый опыт не сфокусировался бы в такие картины.

Китайцы видят тело человека как совокупность меридианов, а врач, обученный в лондонской клинике, видит нервную систему, систему кровообращения и пищеварения и т.д. Наши знания, концепции, представления, теории являются причиной того, что мы видим. Поэтому вся совокупность наших представлений является причиной того, что мы видим. Следовательно, для того, чтобы иметь новый опыт, нужно сначала иметь новое видение. Это и есть theorya, что в переводе с греческого означает «видение».

Все обучение есть последовательное обусловливание нас концепциями, завязанными на повторяющихся практических событиях, при котором происходит особенная фиксация внимания на специфических аспектах переживания. В этих фиксациях осуществляется редактирование реальности с выделением каждый раз специфических субъектов и объектов. И в ходе «научного типа» обусловливания восприятие расщепляется на концепции, схемы, сгущения, которые мы называем научным взглядом на мир, тем или иным языком, той или иной теорией. Мы знаем только то, что можем выразить на каком-то языке.

Перспектива трансперсонального подхода

Трансперсональное знание «выхода за пределы» от шаманов до современности можно встретить повсеместно в творении нашей культуры. От Ницше и Рембо до Магеллана и сотен тысяч путешественников в неизвестное «создатели восприятия» несли человечеству свой предельный опыт схватывания нового знания. Опыт выхода за пределы известного мира не может исчерпываться или ограничиваться никаким отдельным подходом, это не «цеховое знание», к нему приходят путешествующие по различным морям бытия.

Трансперсональная психология первоначально заявляла о себе как дисциплина, имеющая дело с человеческим опытом во всем антропологическом масштабе, как гуманитарная наука, преодолевающая антропоцентризм, эгоцентризм, трансцендирующая культурные границы, исследующая мистический и религиозный опыт. При попытке стать теоретической она необходимо обратилась к философии и антропологии, породив намного более фундаментальное размышление о человеке, его месте в мире и его познании, которое мы называем трансперсональной антропологией.

Сжатое резюме текущих исследований

Таково краткое введение в проблематику трансперсональной антропологии. Сегодня работа над первым томом «Трансперсональной антропологии» почти закончена, ведется работа над вторым и третьим томами, краткое резюме которых приводится ниже.

«Трансперсональная антропология. Т. 2. Языки переживаний и методы интеграции». Во втором томе продолжено раскрытие человеческой ситуации и мистерии познания. Исходя из лингвистическо-гносеологического тезиса о том, что «мы знаем только то, что можем выразить на каком-либо языке», в этом томе, работа над которым ведется уже более десяти лет, на многочисленных примерах исследуются пять фундаментальных языков, выработанных различными культурами для постижения глубины. Это язык дхарм (алфавит целостных состояний Абхидхармы), язык Дао, язык мифодрамы (как единства трех уровней мифа: космогонического, мифологического и личностного), язык холонов-чакр и язык лингвистических ландшафтов. В частности, для языка мифодрамы предложено новое понимание классического «путешествия героя» Дж. Кэмпбелла и показано, что в силу нераздельности и несводимости друг к другу мифического, экзистенциального и трансперсонального измерений человека на самом деле при путешествии в глубину мы проходим не одно, классическое «путешествие героя», а три путешествия: мифическое, экзистенциальное и трансперсональное. Карты этих путешествий могут быть найдены в культуре.

«Трансперсональная антропология. Т. 3. Безумие и творчество: трансперсональное понимание». Выход за пределы повседневного, за пределы обыденного очень скоро сталкивает нас с запретительными механизмами культуры. Необычное воспринимается как безумное. Проработка этого материала необходима для дальнейшего продвижения. Страх быть безумным вместе со страхом смерти – наиболее глубинные страхи каждого человека. Вне схватки с этими противниками невозможно дальнейшее развитие. Тайна безумия хранит тайну творчества. Только отняв у безумия тайну творчества, мы можем стать свободными. В томе «Безумие и творчество», работа над которым также ведется более десяти лет, изучается история безумия, связь безумия, власти, творчества, смерти – главных сил, которые формируют Я и политику переживаний. Для нейтрализации нормативного паралича мышления при встрече с темой безумия предлагается новая рамка размышления о безумии, основанная на опыте составления естественного словаря безумия, основанного на словарях русского языка, изданных до ХХ века – начала медицинско-психиатрического мышления о безумии. В специфическом методологическом формате «Корабль дураков» исследуется, как проблема безумия связана с властью стереотипов и нормативным характером общепринятой реальности. Предлагается работа на конкретном материале по расширению диапазона восприятия. В рамках социально обусловленного дискурса трудно сделать что-либо еще, ввиду колоссального сопротивления обычных представлений и защитных реакций. Для продвижения дальше необходима высокая познавательная мотивация и обучающий формат работы в виде практического семинара-тренинга. Однако и интеллектуальное понимание, и расширенный опыт восприятия делают получивших их более адаптированными и сведущими в общепринятой реальности.

Другие текущие исследования связаны с частично написанными книгами по измерениям трансперсональной терапии, по философским и психотерапевтическим аспектам холотропного дыхания.