А лександр Клыгин
Ди-джей Квазиморда
Горбун из Останкино et la belle damme de TV
Рим, Париж, Нью-Йорк, Сидней, у тебя полно друзей,
И огонь любви моей просто ни к чему.
Рим, Париж, Нью-Йорк, Сидней, между нами сотни дней,
Только путь еще длинней к сердцу твоему.
С чего вы взяли, что жизнь – это страдание? Вас просто обманули. Это только понарошку.
Гламур, соединенный с антигламуром, дает нам «Инь-Ян», символ гармонии. «Инь-Ян» состоит из темной и светлой половин, переходящих друг в друга. В случае с гламуром и антигламуром остается неясен лишь один вопрос: кто из них свет, и кто из них тьма?
Внимание! Все персонажи вымышлены, любое сходство имён, фамилий и характеров с реально существующими людьми является чистой случайностью и результатом взаимопроникновения параллельных миров.
Все упоминаемые в тексте торговые марки и брэнды являются проекциями реальных торговых марок и брэндов в сознании автора и персонажей.
Страдание Первое « Квазиморда »
– Итак, наше вечернее шоу на радио «ЕПРСТ» подходит к финалу. На прощание я поставлю для вас волшебную песню певицы Эсмеральды. С вами был ди-джей Квазиморда, услышимся через пару дней на радио «ЕПРСТ».
Квазиморда откинулся на спинку кресла, выключил микрофон и вздохнул. Все. Двухчасовое вечернее шоу, наконец, завершено, и теперь он сможет целых три минуты наслаждаться звуками ее прелестного голоса.
DJ Квазиморда и певица Эсмеральда. Смешная история. Да, забавно… Когда песня доиграла, ди-джей усмехнулся. В эфир и в его наушники пошла реклама. Как было бы здорово задремать прямо в этом кресле… но кто-то похлопал Квазиморду по плечу, вернее, по горбу.
– А? Чего? – встрепенулся Квазиморда.
У него за спиной стоял Андрей – менеджер и просто хороший парень.
– Не спи – замерзнешь, – сказал Андрей. – Освободи микрофон, нам новости надо читать.
– А, да, – кивнул Квазиморда. – Извини, я что-то устал. Пойду спать.
– Ты не забыл, что зарплату начислили? – спросил Андрей. – Сними деньги, пока в банкомате наличка не кончилась.
– В самом деле? – удивился Квазиморда. – Действительно, уже месяц прошел. Я и не заметил.
– Ну ты даешь! – воскликнул Андрей, когда они вышли в коридор. – Совсем часов не наблюдаешь! Отработал четыре воскресных эфира подряд, да вдобавок дневные эфиры по вторникам и четвергам. У тебя что, до сих пор не кончились деньги?
– А, деньги, – кивнул Квазиморда. – Да есть пока. Я ведь один живу. На квартиру, правда, много уходит – за свет, за газ, за несуществующий капремонт. Ем я редко и мало, на концерты хожу бесплатно за счет радиостанции, чтобы прямые эфиры вести. Ну, иногда трачу немного на пожертвования в ашрам.
– До сих пор ходишь к этим сумасшедшим? – спросил Андрей.
– Ну, а ты ходишь по ночным клубам, – спокойно сказал Квазиморда. – И что ты там ищешь?
– Тепло живого человеческого общения, – ответил Андрей.
– Ну, и я то же самое, – кивнул Квазиморда и направился к лифту.
В вестибюле на первом этаже был банкомат. Рядом с ним расположился автомат для оплаты сотовой связи и Интернета. Сняв со счета приличную сумму, – половину своей ежемесячной зарплаты, Квазиморда положил деньги в старый потрепанный кошелек. Хотя на весьма приличную зарплату популярного ди-джея можно было бы купить себе новый модный кожаный бумажник. Но Квазиморде было все равно. Модные вещи ему были не нужны. Он уже пять лет носил одно и то же пальто и старые потертые джинсы. И где-то раз в год Квазиморда покупал себе несколько новых маек – обычно в начале лета. Кроме того, у него было много черных очков. Правда, сейчас, темным мартовским вечером, очки были ни к чему.
Каждый день, выходя с работы, Квазиморда поднимался на платформу станции «Телецентр» монорельсового метро – современной московской «надземки» с ее маленькими уютными вагончиками. Сегодня, ожидая поезда до Тимирязевской, он вспомнил цифру, высветившуюся на дисплее банкомата, когда он проверял баланс. Эта сумма была намного больше его месячной зарплаты – Квазиморда никогда не снимал зарплату полностью. На его счету набиралось все больше денег, по ним набегали проценты. Зачем ему это было нужно? Думаете, ди-джей копил на квартиру, машину, виллу на Канарах? Нет. Просто он точно знал, сколько денег ему хватит на месяц. И все «лишнее» честно оставлял на своем счету. На случай, если вдруг когда-нибудь понадобится.
Войдя в маленький вагон надземного поезда, Квазиморда почувствовал, как одна мысль согрела его душу. Это была мысль о деньгах, лежавших на его счете. Миллион двести тысяч. Рублей. Пять лет его жизни в Москве. Пять лет его удачной работы на радио «ЕПРСТ». Пять лет его безответной любви к Эсмеральде.
Но, пожалуй, обо всем по порядку.
Вечером в воскресенье даже маленький вагончик надземки был полупустым, и Квазиморда уселся на кресло у окна. Проводил взглядом сжигающий ночь огнями окон телецентр.
Подъезжая к «Тимирязевской», Квазиморда не отрываясь смотрел на мерцающие звездочки окон трех тридцатиэтажных высоток на Дмитровском шоссе. Они всегда чем-то привлекали нашего героя. В зимние вечера их окна испускали мягкий свет и заставляли его вспомнить ночной Манхэттен, виденный им лишь по телевизору. В этом зрелище было что-то завораживающее, почти магическое.
Психиатр-фрейдист сказал бы, что любой небоскреб есть лишь фаллическая проекция, но Квазиморда всегда считал Фрейда и его последователей бандой удачно замаскировавшихся извращенцев-гомосексуалистов и не воспринимал их бредни всерьез. Ему просто нравился образ мерцающих ночью небоскребов.
А летом за эти высотки заходило Солнце, обжигая все вокруг сияющим огнём. И глядя на этот «пейзаж мегаполиса», Квазиморда забывал обо всем – и о своей безнадежной любви, и даже о мучающих его комплексах горбуна.
Выйдя на «Тимирязевской», Квазиморда спустился с платформы, вышел на улицу, прошел вдоль затихшего воскресной ночью уличного рынка и спустился в метро – теперь уже в самую настоящую подземку. Он не боялся, что его могут ограбить в темном переулке, и всегда носил с собой деньги и банковскую карточку.
У такого бесстрашия было две причины. Во-первых, старые шмотки Квазиморды были замечательным камуфляжем. Во-вторых, люди сами от него шарахались. Даже грабители. Видимо, его внешность была настолько отвратительна, что ни один человек просто не хотел находиться рядом с уродом-горбуном. И даже в час пик в метро Квазиморда ездил с удобствами – вокруг него всегда оставалось свободное пространство. Никто не хотел прикасаться к горбуну в давке общественного транспорта.
В Останкино его поначалу сторонились, но затем как-то привыкли. При виде горбуна сотрудники радио «ЕПРСТ» подавляли брезгливость, каждый раз мысленно убеждая себя: «Все по порядке, это просто Квазиморда. Он тихий и безобидный, только страшный очень».
Одним словом, нетрудно догадаться, что основное время своей жизни наш герой проводил в одиночестве. Иногда ему это нравилось – во всем есть свои преимущества. Но всё же Квазиморда мучился от своего уродства и одиночества. И мучился очень сильно.
Сейчас, ожидая поезда в метро, горбун подошел к самому краю платформы и внимательно посмотрел на рельсы. Когда-то он тщательно изучил все возможные способы самоубийства и пришел к выводу, что самым лучшим является прыжок под поезд. И Анна Каренина здесь ни при чем – Квазиморда вообще не знал, кто она такая. Глядя на рельсы и слыша звук приближающегося поезда, он раздумывал, прыгнуть – не прыгнуть? Стоит оно того или нет? Ему было страшно. Хотя страх со временем притупился: Квазиморда каждый день, в течение пяти лет, утром и вечером смотрел на рельсы метро с одной мыслью. И каждый раз, вплоть до сего дня, отговаривал себя сделать последний решительный шаг.