Джон. Помню по собственному опыту. Я, после приличной типично английской школы для мальчиков, считал себя оч-ч-чень независимым крепким парнем, а главное сверх-х-х-нормальным. Зачем мне какая-то привязанность? Все эти телячьи нежности? У меня появилось этакое снисходительно-презрительное отношение к тем, кто своим видом показывает: ему нужна забота. И только попав в Вашу группу — в тридцать пять! — я начал понимать, как нуждаюсь в любви и душевном тепле и как же трудно для меня показать, что мне это нужно.

Робин. Что Вы чувствовали, когда пробовали просить об этом?

Джон. Стыд. Свою неполноценность. В конце концов, я же представлял себя таким… «мужественным». Вначале я думал, что окружающие запрезирают меня, если я скажу им, что хочу сердечности. К тому же я обнаружил, что чувствую: «не положено» просить об этом. Но потом сделал удивительное открытие: если я показывал женщине, что нуждаюсь в ласке, я ей нравился! Она не вышвыривала меня за дверь — а я всегда где-то в глубине души думал, что именно так она и поступит в ответ на мою очевидную слабость. Но все же совсем не сразу я поверил в свое открытие по-настоящему.

Робин. Ну, первоначальный «рефлекс» у Вас длительное время вырабатывался, ничего удивительного, что Вы меняли его на обратный довольно долго. Но страх, чувство неполноценности, мысль, что Вам что-то «не положено» — это те самые чувства и мысли, которые не дают матери достать из-за «ширмы» ребенка, раз уж спрятала. Ей незачем напрягаться, чтобы выглядеть «мужественной», но она не в меньшей степени озабочена тем, чтобы не выглядеть «сущим ребенком». В этом-то и сложность, хотя у всех есть потребность быть ребенком.

Джон. Подождите, Робин. Но предположим, она права. Не в том смысле права, что притворяется, будто у нее нет этой потребности. Предположим, она права, думая, что не получит нужного тепла. Если неоткуда взять любви, может, лучше, безопаснее не будоражить себя? Зная, что не будет поддержки, чтобы справиться с доставляющими боль чувствами?..

Робин. По своему опыту скажу: даже так настроенным людям поддержки всегда находится предостаточно.

Джон. Но, наверное, не всем польза…

Робин. Попробую Вас убедить.

Где взять поддержку

Джон. Вы считаете, что почти всегда люди получат заботу и любовь, если попросят?

Робин. Да, только не надо отгораживаться. Они сами ставят преграды, иначе получали бы. Упрятали своего ребенка за «ширму» да еще «сигналят» — выражением лица, жестами, позами, — чтобы от них держались подальше.

Джон.«Сигналят», что у них, вроде бы, нет ребенка за «ширмой»… чтобы никто не повел себя с ними как с детьми.

Робин. Разумеется, они поступают так неосознанно. Со стороны они кажутся резковатыми, воинственно настроенными — кому придет в голову ободрять их, проявлять к ним сердечность?

Джон. Мне, вот, вспомнилась одна девушка из нашей группы, первые три занятия всех выводившая из себя. Она явно получала удовольствие, раздражая других. А когда ей платили агрессивностью за агрессивность, просто наслаждалась. Но на третьем, кажется, занятии Вы проигнорировали ее клич к войне и обратились к ней очень дружески, буквально за минуту отогрели ее вниманием, доброжелательностью. К нашему всеобщему изумлению она, помню, расплакалась и рыдала с четверть часа. На следующее занятие она явилась сияющей.

Робин. Да, она затевала стычки только для того, чтобы никого не подпускать к своей ущемленности.

Джон. Яркий пример «групповых» эффектов. Люди часто думают, что групповая терапия — это скучнейшая пьеса «высоколобого» анализа. А на деле ничего подобного.

Робин. Да, психотерапевт, на самом деле, просто выжидает момент, когда кто-то уже готов встретиться лицом к лицу с мучающим его чувством, и пробует легонько подтолкнуть «партнеров» на сцену. Совершенно верно, тут мало «вербального» анализа. Великое благо даже «аналитической» психотерапии в том, что ее «средство» — подражание. Аналитик открыто, естественно обращается с чьими-то чувствами, находя их приемлемыми, тогда и их нерадивый «хозяин» раскованнее следует примеру… не вникая в механизм действа.

Джон. Давайте вернемся к ущемленным матерям. Так Вы говорите, они получили бы требуемую поддержку, если бы подали верный сигнал? Но эти ущемленные матери росли в ущемленных семьях, где мама, папа, братья, сестры — все были ущемлены. Скорее всего, и в отцы своему ребенку ущемленная выбрала ущемленного. Вероятно, у их друзей те же проблемы.

Робин. Найдутся люди, способные на поддержку. Соседи, например, и так далее. Но пусть даже все «зациклились», не забывайте про один важный источник. Часто, что интересно, дети могут дать родителям требуемую любовь.

Джон. Дети?!

Робин. Дети!

Джон. Не скажете же Вы, что детям это полезно?

Робин. А почему нет? Если дают сами, без принуждения… Дети вообще очень великодушны и с радостью дают родителям, только бы те принимали. Кроме того — если родители не собственники, не ревнивы, — дети найдут любовь не в семье, но у родственников, соседей, друзей, в школе — где угодно и, в каком-то смысле, сделаются взрослее родителей! Иными словами, у них будет что дать. И они с радостью отдадут. Больше того, меняясь на время ролями в этой семейной игре в дочки-матери, дети заранее учатся быть родителями — учатся заботиться о других.

Джон. Значит, Вы думаете, отовсюду можно получить поддержку, если человек посылает соответствующие сигналы?

Робин. Да. Возьмите, к примеру, отца новорожденного. Он чувствует себя обойденным вниманием — так? Мать должна получать от него громадную поддержку, взамен же практически ничего не дает, от общения с младенцем отец тоже имеет немного. Ему необходимо черпать поддержку из других источников: обратиться к родителям, к товарищам по работе, к друзьям и опереться на них, оставаясь опорой для своей жены и ребенка. Если он попросит о помощи, ему не откажут. Люди так устроены.

Джон. Хорошо. Итак, если кому-то не повезло в ранние годы, человек может найти подходящую замену необретенному опыту, при условии, что сознает в нем необходимость и посылает правильные «сигналы». Но нам следует быть готовыми к тому, что опыт выпадает не из приятных, что мы испытаем стыд и будем опасаться: люди нас «раскусили» и отвернутся от такого убожества.

Робин. Я бы не стал преувеличивать ожидаемые неприятности. Некоторые люди, возможно, не скрывают от себя, что временами им нужна любовь, необходимо внимание, им только надо признаться себе, что «приход» на 20 % ниже требуемого. Это же совсем легко. У других, предположим, ребенок упрятан за «ширму» глубже. Но и они без особого труда решат проблему. Например, в группе матерей, которую ведет Пру, она говорит, что «отстающие» матери часто просто наблюдают за «успевающими» и видят, что и у них не без трудностей с детьми, не без своих нужд, но они, не колеблясь, признают трудности, удовлетворяют нужды. И тогда «скованные» проблемами матери немного расслабляются и тоже ведут себя естественнее. Им больше не надо притворяться, что все идет великолепно, а открывшись и попросив о помощи, они ее получают.

Джон. Звучит обнадеживающе. Но теперь расскажите о действительно серьезных случаях депривации. О вещах вроде «избиения младенцев», от которых у нас обычно мурашки по коже…

Тяжелая депривация

Робин. Изучая семьи, где малышам достаются побои, мы вновь обнаруживаем упоминавшийся цикл депривации. Избивающие своих детей родители сами обычно росли заброшенными, возможно, их родители грозили им чудовищными наказаниями и даже били. Очень поучительно познакомиться еще с некоторыми выводами Харлоу по его эксперименту с ущемленными обезьянками. Как я говорил, выращенные без матерей самки лучше смотрели за своими детенышами, если росли в играх с себе подобными или хотя бы имели фальшивую маму — тряпичную обезьяну, к которой могли прижиматься.