— Да, я обязательно займусь этим! — уверенно сказал Джон.

9

За несколько миль до Апиа пришлось опять изменить курс: из подслушанного по радио разговора между двумя британскими сторожевыми судами им стало известно, что яхту "Бьюти" видели идущей по направлению к Западному Самоа. Один из радистов спросил другого, та ли это яхта, на которой плывет "ундина", обнаруженная на одном из островов Фиджи. Когда радист другого корабля ответил утвердительно, Джон немедленно изменил курс и снова направил яхту в открытый океан. Он и так сомневался, сумеет ли пройти таможню, а теперь, после того как подслушал болтовню береговой охраны, почувствовал, что это просто невозможно будет сделать.

Их волновал запас пресной воды. Пока Кенда проводила инвентаризацию запасов провизии, он измерил уровень воды в баке. В нем осталось двадцать восемь галлонов из пятидесяти. Вынув карандаш, Джон подсчитал.

— Это можно будет растянуть почти на шесть недель. — Он посмотрел на Кенду, которая считала банки с консервами.

— Здесь пятьдесят одна банка, — сказала она. — По два килограмма бобов и риса, полмешка апельсинов, десять яблок, почти полная корзина батата. — Она посмотрела на деревянную корзину, полную фруктов и орехов с острова. — И это, — она указала на нее, — плюс достаточно кофе, чая, порошкового молока, муки и сахара.

Джон был доволен.

— Этого должно хватить. Мы сможем достать рыболовные снасти и заняться рыбалкой, чтобы обеспечить себя протеином. В холодильнике почти две дюжины яиц, масло и хлеб, — он засмеялся. — Мы рискуем даже набрать вес!

Кенда уселась на палубу.

— А как насчет полипов? По-моему, ты говорил, что надо очистить от них днище.

— Да, займусь этим через денек. Можем бросить якорь у какого-нибудь отдаленного острова, я надену водолазное снаряжение и позабочусь об этом "саде" на днище яхты.

— Смогу ли я чем-нибудь помочь тебе?

— Думаю, что нет: ты будешь слишком хорошей приманкой для акул. Им, скорее всего, не придется по вкусу такой отпетый негодяй, как я.

Ее глаза широко раскрылись.

— Ты же не полезешь в воду, там будут акулы?!

— Нет, если я буду знать об этом, они, как и всякие людоеды, любят подкрадываться незаметно.

— Почему бы тебе не оставить днище таким, как есть? Чем ему повредят эти существа? Пусть путешествуют вместе с нами!

— Если они сильно разрастутся, то будут очень влиять на маневренность и осадку яхты.

Через несколько дней, стоя на палубе, Кенда чувствовала и душевный подъем и благоговейный ужас. С той поры как Джон начал учить ее управлять яхтой, их отношения внезапно изменились: он — учитель, она — ученица. Он даже стал редко прикасаться к ней, как будто любой физический контакт противоречил правилам вождения яхты. Они неправдоподобно хорошо уживались, и, обучая ее, он был сама терпимость: лишь несколько сердитых слов сорвались однажды с его языка.

Джон подошел и сел рядом с ней, тихо барабаня пальцами по поручням.

— Ты сверила курс? — сухо спросил он.

— Да, — сказала Кенда, — и выяснила, сколько миль мы прошли. Сто двадцать шесть.

Джон вытянул ноги.

— Ты измерила высоту солнцестояния, чтобы сделать счисления? Помни, что я говорил тебе, и никогда не полагайся целиком на секстант — это всего лишь инструмент, сделанный руками человека, — предупредил ее Джон.

— Я проверила показания, и все сошлось.

Джон улыбнулся.

— Хорошо. Ты заслужила пятерку, — он посмотрел на нее. — Ты ведь понимаешь, что ветер дует с кормы, да?

Кенда кивнула.

— Да.

— Готова ли ты попробовать пройти под полными парусами?

Волнуясь, она снова кивнула. Яхта была снята с "автопилота", и, управляя ей, Кенда перевела грот направо и кливер налево. "Бьюти" стала сразу же похожа на бабочку, несущуюся стремительно и плавно над поверхностью вод.

Внезапно ветер изменился на юго-восточный вместо того, чтобы продолжать дуть с кормы, и "Бьюти" резко накренилась на правый борт, уклоняясь от курса то в одну, то в другую сторону. Джон вскочил и начал убирать паруса. Его чуть не выкинуло за борт, пока он справился с этим. Когда "Бьюти" вернулась на курс, он перевел взгляд на Кенду, которая словно окаменела.

Последовало долгое тягостное молчание, но она твердо решила не соглашаться с его обвинениями.

— Откуда мне было знать, что ветер так круто изменится? — слабо попыталась оправдаться она. — Мы шли с замечательной скоростью! Откуда я знала, что погода так резко изменится?

— Именно поэтому, моя дорогая, не всякий матрос может стоять за штурвалом! — Он стучал кулаком по десятиметровой грот-мачте. — Ты должна научиться предугадывать все капризы ветра, если хочешь использовать его! Ты должна быть сильной, а твой разум — достаточно острым, чтобы ты могла стать частью стихии, окружающей тебя. Ты никогда не должна принимать что-то как само собой разумеющееся, — подчеркнул он и подытожил, приподняв брови: — За это вождение ты заслужила три с минусом.

Кенда скорчила ему рожицу и вскочила.

— К черту твои глупые оценки! Мне все равно, что ты мне поставишь: да хоть двойку три раза подряд! Я решила задачу в меру своих знаний. Вы еще не научили меня всему, ваше совершенство, капитан Идеал! Вы научили меня только справляться с парусами, но не сказали, что делать, если этот идиотский ветер изменится!

Закинув голову, Джон громко и долго смеялся.

Направляясь в каюту, она остановилась и злобно сказала:

— Смейтесь сколько хотите, ваше высокомудрие, капитан Гений, но я скажу вам одно: к тому времени, как мы доберемся до Гавайев, я смогу управлять яхтой намного лучше вас! Подожди, вот увидишь!

Джон постоял на палубе несколько минут, затем последовал за ней. В каюте он просунул голову к ней за занавеску.

— Это бунт на корабле? — спросил Джон, все еще смеясь.

Кенда не ответила.

Он отодвинул занавеску и хватил ее.

— Я спрашиваю: это — бунт?

Кенда улыбнулась, смотря ему прямо в глаза.

— А что если и так? Что ты собираешься делать со мной?

— У меня свои методы обращения с бунтарями.

— Вот как? Интересно, в чем же они заключаются? Выбрасываешь их за борт?

— О нет! — он был так близко от нее, что ей стало не по себе. — У меня есть куда более приятные способы расправы, чем этот. — Отходя от нее, он стянул футболку.

— В таком случае тебе придется показать мне, как ты это делаешь. Я — бунтовщица, — сказала она почти не дыша.

Джон улыбнулся, и расстояние между ними сократилось, когда его пальцы коснулись ее плеча. Сейчас он пытался хмуриться, но не мог сдержать улыбку, его глаза как-то странно светились. Его жаркие и влажные губы коснулись ее щеки, потом на минуту прильнули к ее губам.

— Ты мне нужна. Боже мой, как ты нужна мне… — пробормотал Джон, и их губы слились в страстном поцелуе.

Ее охватил восторг, и она почувствовала, что ее силы убывают как вода во время отлива. Слабея, она присела на койку, ощущая его руки, притягивавшие ее тело.

Кенда почувствовала, как он снял с нее рубашку и бросил на пол. Прикосновение его обнаженной груди возбудило ее страсть. Казалось, будто пламя обожгло ее кожу. Его горячие губы переместились вниз, к ее шее, потом коснулись груди. Тело желало его, а мозг кричал решительное "Нет, нет и нет!". Тело ее затрепетало…

— Пожалуйста, не надо, Джон! — прошептала она.

Он спокойно лег рядом, прижавшись к ней потом поднял голову и заглянул ей в глаза. Через секунду его уже не было рядом, он даже не потрудился забрать свою футболку с пола.

Кенде в этот момент хотелось только умереть. Она отчаянно желала его, но не при таких обстоятельствах. Не без любви. Если бы, отдавшись ему, она этим заставила его полюбить себя, она бы никогда и не задумалась! Затем ею овладел страх. То, что он страстно желал ее, было бесспорным, то, что он любил ее, — вызывало сомнение.