«Сталину, Кузнецову, Октябрьскому, Рогову.
Противник, сосредоточив крупные силы, часть свежих войск, при поддержке танков, авиации в течение трех дней ведет ожесточенные атаки с целью овладения Севастополем. Не считаясь с огромными потерями живой силы, материальной части, противник непрерывно вводит свежие силы в бой. Наши войска, отбивая атаки, упорно отстаивают оборонительные рубежи… Большие потери материальной части, оружия, пулеметов, минометов… Войска отошли на второй рубеж. Резервы и пополнение не получены. Снарядов 107-мм корп. артиллерии, 122-мм гаубиц, 82-мм минометных нет. Остальной боезапас на исходе. На 20 декабря с целью усиления частей, действующих на фронте, вводится личный состав кораблей, береговых и зенитных батарей, аэродромной службы и т. д.
Дальнейшее продолжение атак противника в том же темпе — гарнизон Севастополя продержится не более трех дней.
Крайне необходима поддержка одной стрелковой дивизией, авиацией, пополнение маршевых рот, срочная доставка боезапаса нужных калибров.
19.12.1941 г.
Жуков, Кулаков».
Ставка немедленно ответила директивой в адрес командующих Закавказским фронтом и Черноморским флотом:
«1. Подчинить СОР Закавказскому фронту.
2. Октябрьскому немедленно выбыть в Севастополь.
3. Командующему Закавказским фронтом немедленно направить в Севастополь крепкого общевойскового командира для руководства сухопутными операциями.
4. Перебросить в Севастополь одну стрелковую дивизию или две стрелковые бригады.
5. Выделить авиацию для нанесения ударов.
6. Немедленно направить 3000 человек маршевого пополнения и боезапасы».
Содержание третьего пункта директивы показывает, что готовивший эту директиву был плохо информирован или даже кем-то дезинформирован в отношении руководства боями сухопутных войск. Читатель, знающий ход событий, тоже несомненно будет удивлен, прочитав этот третий пункт. Кстати, это указание обернется для Петрова незаслуженными неприятностями.
Генерал Петров, которого осведомили, видимо, лишь об идущей помощи, посоветовавшись с членом Военного совета Кузнецовым, решил для поддержания стойкости войск сообщить им об этом:
«Командирам дивизий, бригад и полков.
Принять к сведению: решением Ставки ВГК гарнизону Севастополя направлена крупная поддержка свежими войсками — пехотой, авиацией. Помимо этого, направлено много пополнения, боеприпасов. Первые эшелоны ожидаются в течение 24 часов. Задача войск — ни шагу назад, до последней возможности защищать свои рубежи, дабы обеспечить возможность развертывания прибывающих частей. Это сообщение довести до командиров и военкомов батальонов, вселить в войска уверенность и стойкость. Всем политработникам и политорганам во главе с комиссарами дивизий, полков направиться в полки, батальоны, роты с задачей укрепить стойкость бойцов и командиров. Особо на это обращаю внимание III сектора.
Петров, Кузнецов, Моргунов, Крылов».
21 декабря рассвет был пасмурный, на море лежал туман. Выполняя директиву Ставки, этим утром к Севастополю подходили боевые корабли. Должны были быть доставлены 79-я морская стрелковая бригада, 10 маршевых рот, боеприпасы. На крейсере «Красный Кавказ» под флагом командующего Черноморским флотом шел вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Петров ждал у причала. У генерала был план — немедленно ввести в бой прибывающую бригаду, дорога была каждая минута, на передовой положение было почти критическим.
Несмотря на благоприятную для маскировки погоду, отряд кораблей всё же был обнаружен на подходе к Севастополю и стал прорываться в Севастопольскую бухту уже под обстрелом артиллерии противника. Петров с волнением смотрел на поразительную картину: шли один за другим корабли, а вокруг них вскидывались белые фонтаны воды. Там, на этих кораблях, была последняя надежда Петрова, резерв, силами которого он хотел укрепить оборону, и вот этот резерв и все надежды, возлагаемые на него, могут сейчас на глазах пойти на дно! И самое обидное, что, видя все это, Петров не мог ничем помочь! Единственное, что можно было сделать, это подавить батареи врага своей артиллерией. И Петров слал гонцов к телефонам:
— Огня! Больше огня артиллерии!
Обеспечивая прорыв кораблей, открыла огонь и береговая и армейская артиллерия. Вылетела на помощь и немногочисленная авиация. Она стала штурмовать огневые позиции батарей противника. Благодаря совместным усилиям артиллерии и авиации боевые корабли вошли в бухту и быстро там ошвартовались.
В эти минуты шли кровопролитные бои в районе станции Мекензиевы Горы. Раненые не уходили с позиций, не на кого было их оставлять. Бойцы буквально стояли насмерть. Понимая, что дорога каждая минута, генерал Петров, как только, с разрешения Октябрьского, высадилась 79-я бригада, поставил боевую задачу полковнику Потапову, приказав ему немедленно выдвигаться в район Мекензиевых Гор и кордона Мекензия № 1 и быть готовым контратаковать противника в направлении Камышлы.
Воспоминания. Год 1977
Летом 1977 года я встретился в Севастополе с контрадмиралом Александром Илларионовичем Зубковым, который в 1941 году командовал крейсером «Красный Крым». На его крейсере прибыли в Севастополь основные силы 79-й морской бригады.
Небольшого роста, коренастый, с глазами цвета морской воды, контр-адмирал говорил мягким спокойным голосом. В его очень правильной речи чувствовалась начитанность, своеобразная военная интеллигентность, отличающая кадровых моряков. Был он человеком обаятельным, и матросы, наверное, его очень любили. Мы о многом говорили с контр-адмиралом Зубковым, выходили на берег моря и к причалам, где швартовался крейсер. Вот что рассказал мне Александр Илларионович о тех очень ответственных часах в обороне Севастополя:
— Мы готовились к десантной операции, намечалась высадка десанта в Керчи и Феодосии. Этим были заняты уже много дней. И вдруг поступил приказ: выйти на помощь Севастополю и перевезти туда Семьдесят девятую бригаду. Двадцатого декабря около семнадцати часов крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидер «Харьков», эскадренные миноносцы «Бодрый» и «Незаможник» под флагом командующего флотом вышли из Новороссийска в Севастополь. Вся палуба моего крейсера и все помещения были заняты бойцами Семьдесят девятой морской стрелковой бригады. Когда наши корабли вышли на траверз Керченского пролива, начался шторм до шести-семи баллов. Море заволокло туманом. Пришлось сбавить ход, и вместо раннего утра двадцать первого декабря, когда мы рассчитывали ошвартоваться в Севастополе, мы подошли к нему только к одиннадцати часам. Тут как раз начал рассеиваться туман и стал виден берег. Соответственно и нас тоже стало хорошо видно с берега. Артиллерия противника открыла огонь, налетели вражеские бомбардировщики. От всплесков воды, которые поднимали бомбы и снаряды, некоторое время даже не были видны корабли, идущие рядом. Самолеты врага сбрасывали бомбы и одновременно обстреливали корабли из крупнокалиберных пулеметов, а у меня вся палуба забита бойцами морской бригады! Наши зенитчики приложили все усилия, чтобы отбить налет бомбардировщиков, и это им удалось. Очень смело прикрывали наши корабли и немногочисленные самолеты, которые базировались здесь, в Севастополе. Наше приближение к бухте осложнялось еще и тем, что вокруг в море были мины и мы двигались по фарватеру в минном заграждении. Не было никакой возможности для маневра. Поэтому мы решили использовать только единственное оставшееся в нашем распоряжении — скорость. Несмотря на опасность быстрого движения по узкому фарватеру, мы на полной скорости, на какой корабли никогда в бухту не входят, ворвались в бухту и быстро под бомбежкой и обстрелом противника стали швартоваться. И не просто ошвартовались, а тут же включились в огневую поддержку защитников города. Нам сообщили, что идут очень напряженные бои на подступах к Севастополю, и поэтому мой крейсер, да и другие корабли сразу же открыли огонь по тем целям, которые нам были указаны. У причала нервно прохаживался худощавый генерал в пенсне. Это и был Петров. К генералу подошли командир прибывшей морской бригады полковник Потапов и комиссар Слесарев. Пока бригада быстро разгружалась, Петров ввел Потапова в курс дел.