Информация оргинструкторского отдела МГК ВКП(б) о надписях на бюллетенях по выборам в Верховный Совет СССР 12 февраля 1946 г. ...Имеются также такие надписи: «Голосую за т. Сталина, желаю ему многих лет жизни на счастье нашего народа», «Голосую за родного Сталина, за прекрасное будущее, за счастье народа», «Слава великому Сталину», «Отдаю свой голос за кристально чистого человека, за великого Сталина», «Всем сердцем голосую за т. Сталина и программу ЦК, изложенную в Обращении». Надпись на украинском языке гласит: «Пусть живет родной отец, т. Сталин, который освободил Украину от немецкой неволи. Свой голос отдаю за т. Сталина. Пусть он здравствует на долгие годы. Пусть его мудрые глаза освещают нам путь. Пусть его сердце, ласковое и доброе, долгие годы бьется на благо Родины. Да здравствует Сталин!» Избиратель 44-го участка (Пролетарский район) сделал следующую надпись: «Я побывал во многих странах и хорошо знаю, что такое буржуазная демократия. Голосую за коммунистическую идеологию, русский народ, советскую мораль, нашу демократию, нашу партию большевиков, за Сталина...» «С радостью голосую за тт. Маленкова и Булганина — коммунистов-сталинцев. Мне дороги все, кто близок к т. Сталину, которого я люблю больше своей жизни. Под водительством Сталина мы победили. Да здравствует наш мудрый вождь». От имени группы офицеров сделана такая надпись; «За Вас, дорогой т. Сталин, готовы отдать не только свои голоса, но и свои жизни». Имеются надписи, обращенные к нашей партии. «Я — беспартийный, — пишет один избиратель, — но верю в правильность политики партии большевиков». Другие избиратели ставили такие надписи: «Да здравствует партия большевиков — организатор наших побед. Голосую первый раз, с чувством радости отдаю свой голос за кандидатов блока коммунистов и беспартийных». «Голосую за Коммунистическую партию, за счастье народа, за коммунизм. Приветствую партию большевиков, борющуюся за дальнейшее улучшение нашей жизни. Пусть крепнет блок коммунистов и беспартийных!» «Я голосую за страну, где процветают дружба народов и равноправие всех национальностей. Прошу вас беречь и охранять здоровье нашего чуткого друга народов Советского Союза и всего прогрессивного человечества, великого нашего т. Сталина».

Прерывая (их очень много) эмоциональные высказывания, хочу еще раз обратить внимание на то, что это люди писали искренно, от души. Никто их не заставлял, не принуждал. О достоверности моего убеждения свидетельствуют надписи иного содержания, которые тоже включены в обзор:

«Моя просьба — поскорее улучшить снабжение товарами широкого потребления. Нужда в одежде, обуви и белье неимоверно большая». «Прошу обратить внимание на себестоимость управленческого аппарата. Чем меньше управленческий аппарат, тем слаженнее работа». «Отдавая свой голос за лучших сынов Родины, прошу проявить больше заботы о семьях погибших воинов. К вам, мои дорогие, я обращаю свою просьбу, подумайте об улучшении жилищных условий». В другой надписи сказано: «Люди до 40 лет вынуждены жить без семьи только потому, что у них нет жилья». «Заставьте райисполкомы больше заниматься вопросами жилья, благоустройства и быта рабочих. Пусть ближе будут они к трудящимся. У нас стало очень много разводов, — укрепляйте семью, призовите к порядку морально разложившихся». «Развивайте критику всех недостатков в работе». «Товарищи депутаты, усильте борьбу с ворами в общественном питании, нарушителями общественного порядка — грабителями, хулиганами, а также с семейственностью в учреждениях и в бытовом обслуживании». «Разгоните колхозы, выгоните евреев из торговых организаций». «Голосую с условием выезда за границу для ознакомления с другими национальностями. Давайте свободные выборы». В Калининском округе при вскрытии урн на бюллетенях были обнаружены такие надписи: «Когда кончится сверхдемократическая комедия — народное мучение, это хуже рабства», "Народ голосует молча, но он говорит: «Больше хлеба, одежды, мяса, если вы с этим не справитесь, то потеряете всякое доверие», «Прошу дать вольную торговлю, чтобы все хорошо жили, и дети не голодали так, как сейчас», «У нас живут хорошо те, кто у власти, а остальной народ смотрит в гроб». Мать, потерявшая сына на фронте, написала: «Чистосердечно отдаю свой голос за достойных сынов Родины и желаю им хорошо поработать на благо народа. Не забывайте детей-сирот и матерей, отцы и сыновья которых погибли в боях за счастье всего человечества».

Трудно, тяжело шло восстановление, всего не хватало, и все же Сталин постоянно искал возможности облегчить жизнь людей. Может быть, учитывая вышеприведенную информацию (надписи на бюллетенях), через несколько дней после выборов было принято решение о новом снижении цен: на хлеб — на 58%, крупу — от 53 до 63%, хлебобулочные изделия — до 50%, макароны — на 55%, сахар — на 33%, водку и вина — на 25%. В Москве дополнительно открылись новые хлебные магазины, в которых продавались до 44 видов хлебных и мучных изделий. В ресторанах и чайных цены снижались соответственно ценам на продукты в магазинах. И вот опять привожу отклики на это постановление. «Слова Сталина не расходятся с делом, — говорит токарь завода „Калибр“ Кузнецова, — снизили цены на продукты в коммерческих магазинах, скоро отменят и карточную систему. А если в ближайшем будущем снизят цены на предметы ширпотреба, то тогда еще веселее станет наша жизнь». И опять много подобных высказываний, но были и такие: «Для рабочих от снижения коммерческих цен пользы мало. Все равно покупать будут те, кто имеет большие заработки». Как бы там ни было, снабжение улучшалось, а деньги, необходимые на восстановление, поступали в бюджет. Снижение цен стало традиционным. В 1947 году была отменена карточная система снабжения — и это несмотря на то, что сельское хозяйство пострадало от засухи, сильнейшей за последние 50 лет! Шла титаническая работа по восстановлению фабрик, заводов, больниц, учебных заведений, сельского хозяйства. Но... опять на пути к спокойной, нормальной трудовой жизни советских людей возникло это трижды проклятое «но». Опять Сталину, который тоже устал и постарел, пришлось, наряду с труднейшими делами по восстановлению народного хозяйства, заняться вопросами военной стратегии. На сей раз глобальной!

Заботы о левом флангеПосле войны Сталин укреплял общее геополитическое положение Советского Союза. В Европе он создал блок социалистических стран: Югославия, Болгария, Польша, Венгрия, Румыния, Албания, — которые строили свою жизнь по социалистическим канонам (с некоторыми национальными особенностями). Восток — левый фланг страны — оставался открытым. После разгрома сильной японской армии здесь создавалась благоприятная обстановка: в Китае шло мощное национально-освободительное движение, часть которого возглавляли коммунисты во главе с Мао Цзэдуном. В другой группировке национально-освободительных сил лидером был Чан Кайши. В Корее, тоже разъединенной на две части противоборствующими сторонами, северную половину возглавлял коммунист Ким Ир Сен. Под его руководством корейский народ боролся за освобождение от американских колонизаторов и их южнокорейских прислужников. США теперь (главный оппонент Советского Союза) все внимание сосредоточили на укреплении своих позиций в Европе. Этим и решил воспользоваться Сталин, оказав помощь братским компартиям Кореи и Китая. В марте 1949 года Сталин сказал Поскребышеву: — Надо поближе познакомиться с товарищем Ким Ир Сеном, решить с ним ряд очень важных проблем на Востоке. Пригласите Ким Ир Сена в Москву. Вскоре корейский лидер прибыл в нашу столицу вместе с советским послом в Корее генералом Штыковым. Сталин принял их немедленно. В состоявшейся беседе были решены важные для обеих стран проблемы. Опубликованная часть их беседы дает представление, о чем шла речь. — Много ли американских войск в Корее? — спросил Сталин. — Около 20 тысяч солдат и офицеров, — ответил Ким Ир Сен. — Примерно 15—20 тысяч, — уточнил более осведомленный Штыков. — Имеется ли у южан своя национальная корейская армия? — Имеется, численностью до 60 тысяч человек, — ответил Ким Ир Сен. Сталин улыбнулся и спросил: — А вы их не боитесь? Ким Ир Сен ответил серьезно: — Мы их не боимся, но у нас нет военной техники и морских сил. Сталин пообещал: — С этим мы вам окажем помощь. Особенно самолетами, чтобы американцы не хозяйничали в небе. Кроме укрепления своей армии, надо принимать меры по ослаблению армии противника. Как у вас обстоит дело с этим вопросом? Засылаете ли вы своих людей в южнокорейскую армию? — Наши люди там ведут тайную работу, но пока активно себя не проявляют. — Правильно делают, осторожность нужна. Но и о бдительности не забывайте, южане тоже засылают своих людей в вашу армию... В декабре 1949 года в Москву прибыл Мао Цзэдун. Он приехал на торжества по случаю 70-летия Сталина. На этот юбилей съехались государственные и партийные деятели многих стран, но особое внимание Сталин уделил Мао Цзэдуну. Это видно из того, что Сталин поселил Мао в Кремле: такой чести никто не удостаивался. Самые высокие гости жили обычно в гостиницах, в своих посольствах или на советских госдачах. Такое отношение к Мао, конечно же, объясняется не только престижными соображениями. Сталину надо было решить с Мао геополитические проблемы на многие годы вперед. И конечно же, два крупнейших политических лидера XX века за эти недели и поговорили, и обсудили, и договорились о многом. Кроме личных встреч, были и официальные, в присутствии членов Политбюро. Достовернее других об этом рассказывает переводчик Н. Т. Федоренко (впоследствии ученый-краевед, член-корреспондент АН СССР). Я использую здесь некоторые эпизоды из его воспоминаний. Встречи и беседы Сталина и Мао Цзэдуна проходили обычно на московской даче в Кунцево. Время всегда было ночное. За длинным столом, в самом начале которого сидел Сталин, как правило, располагались члены Политбюро ЦК ВКП(б). Мао Цзэдун занимал место рядом с хозяином, если не считать переводчика, который находился между ними. Китайские товарищи занимали места по соседству со своим лидером. Стол всегда был сервирован: у каждого места — обеденный прибор, бокалы, рюмки, минеральная вода, несколько бутылок грузинского сухого вина. Водка не подавалась. На столе также стояли блюда с парниковыми овощами и зеленью. В конце большого стола находился сервировочный столик. Каждый брал себе еду по собственному вкусу. Прислуги в комнате не бывало. Приходила лишь одна официантка, которая приносила какое-либо горячее блюдо, показывала его хозяину и затем относила на сервировочный столик. Вино каждый наливал себе сам, но пили очень экономно, большинство скорее делало вид, что выпивает. Все, кажется, предпочитали лишь пригубить. Графин с коньяком, стоявший в центре стола, приводился в движение — шел по кругу, когда подходило время произнести тост. Сталин обычно отпивал один-два глотка сухого вина из своего хрустального бокала на ножке, смешивая красное и белое из двух бутылок, которые возвышались по его правую руку и которыми пользовался только он один. «— Как-то на одной из встреч, — вспоминает Федоренко, — как всегда на подмосковной даче, Мао Цзэдун, с которым мне пришлось сидеть рядом, шепотом спросил меня, почему Сталин смешивает красное и белое вино, а остальные товарищи этого не делают. Я ответил ему, что затрудняюсь объяснить, лучше спросить об этом Сталина. Но Мао Цзэдун решительно возразил, заметив, что это было бы бестактным. — Что у вас там за нелегальные перешептывания? — раздался голос Сталина. — Товарищ Мао Цзэдун интересуется, почему вы смешиваете разные вина, а другие этого не делают. — Это, видите ли, моя давняя привычка. Каждое вино, грузинское в особенности, обладает своим вкусом и ароматом. Соединением красного с белым я как бы обогащаю вкус, а главное — создаю букет, как из пахучих степных цветов». Темы собеседований были самые различные. Строгой повестки дня не существовало. Разговор практически происходил между Сталиным и Мао Цзэдуном. Однако в ходе непринужденного разговора собеседники обменивались суждениями по военным, политическим, экономическим и идеологическим вопросам. Именно так были согласованы принципиальные положения Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китаем. Конкретные переговоры по содержанию статей договора велись делегациями: советской — во главе с А. И. Микояном и китайской — с Чжоу Эньлаем. Шло время, прошел декабрь. Минул январь 1950 года. Приближалась февральская дата — день подписания Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китаем. — Нам хотелось бы, товарищ Сталин, устроить небольшой прием после подписания договора, — обратился Мао Цзэдун с просьбой во время очередной встречи. — Естественно, — сказал хозяин. — Но не в Кремле, где меня разместили, а в другом месте, например в «Метрополе». — А почему не в Кремле? — Видите ли, товарищ Сталин, Кремль — это место государственных приемов Советского правительства. Не совсем это подходяще для нашей страны — суверенного государства... — Да, но я никогда не посещаю приемов в ресторанах или иностранных посольствах. Никогда... — Наш прием без вас, товарищ Сталин... Нет, нет, просто немыслимо. Мы просим, очень просим, пожалуйста, — настаивал Мао Цзэдун. Наступила пауза, с ответом Сталин не спешил. Он как бы сосредоточивался. Мао Цзэдун ждал согласии, не сводя с него глаз. — Хорошо, товарищ Мао Цзэдун, я приеду, если вы этого так хотите, — произнес Сталин и заговорил на другую тему. 14 февраля в назначенный день и час китайские хозяева и гости собрались в банкетном зале «Метрополя». Охрана предложила переводчику встретить Сталина в вестибюле. Вскоре открылась парадная дверь, и на пороге, как в раме на портрете во весь рост, стоял Сталин. Быстрым взглядом он обвел вестибюль и, заметив переводчика, не спеша направился в его сторону как на знакомый ориентир. Приблизившись к гардеробу, Сталин начал расстегивать шинель, услужливый гардеробщик подскочил к нему и произнес: — Разрешите, Иосиф Виссарионович, подсобить... Сталин, взглянув на него, вежливо с ним поздоровался и с легкой иронией произнес: — Благодарю, но это, кажется, даже я умею... Сняв шинель, он подошел к вешалке, повесил, положил на полку свою фуражку, посмотрел в зеркало, поправил волосы и обратился к переводчику: — Как тут дела, все ли в сборе? — Да, товарищ Мао Цзэдун и другие китайские друзья уже давно на месте, ожидают вас. — В таком случае — ведите меня. Банкетный зал его встретил громкими рукоплесканиями и шумными возгласами восторга. Это было всеобщее ликование — и мрачных пессимистов, и очень осторожных оптимистов. На какой-то миг Сталин остановился, окинул взглядом собравшихся. Он пошел к Мао Цзэдуну, который стоял за длинным столом «президиума». Они поздоровались, пожали друг другу руки и Обменялись общими фразами относительно здоровья и дел. Затем китайские товарищи во главе с Чжоу Эньлаем начали подходить к Сталину, чтобы поздороваться и обменяться рукопожатиями. Настроение у всех было приподнятое. На некотором отдалении стояла когорта: Берия, Маленков, Хрущев, Ворошилов, Микоян, Шверник, Суслов, Булганин. Начались тосты, здравицы. Все с нетерпением ждали самого главного — слова Сталина. Именно он должен и может сказать нечто сокровенное, что выразит истину момента, глубокий смысл исторического события. И это мгновение наступило. Он провозгласил тост за Мао Цзэдуна, за успехи Китайской Народной Республики. Что касается Кореи, то Мао дал согласие способствовать объединению военным путем северной и южной части этой страны под эгидой коммунистов. Сталин выполнил обещание, данное Ким Ир Сену. Корейская армия получила огромную помощь военной техникой. Силы северных корейцев настолько возросли, что они иногда, как говорится, стали играть мускулами, проявляли активные действия на фронте. Сталин понимал: если разгорятся боевые действия, американцы немедленно подбросят на Восток свои силы, это осложнит борьбу самих корейцев и не будет способствовать осуществлению стратегии по укреплению восточного фланга. Штыкову была послана предупредительная телеграмма: «Вам было запрещено без разрешения Центра рекомендовать правительству Северной Кореи проводить активные действия против южных корейцев... Обязываем дать объяснение...» Но события развиваются не всегда так, как хотелось бы. 25 июня 1950 года рано утром радио Пхеньяна объявило, что «войска марионеточного правительства Южной Кореи начали внезапное наступление на территорию Северной Кореи... Противник вторгся на глубину от одного до двух километров». Однако в военном отношении наши советники во главе с генералом Штыковым подготовились лучше. Южнокорейские заслоны были сметены, северяне быстро и организованно покатились к Цусимскому проливу. Американцы могли пока ответить только мощными авианалетами да начали переброску своих дивизий из Японии на юг Корейского полуострова. Сталин предупредил, чтобы советские граждане в военных действиях не участвовали. Однако Ким Ир Сен хотел быстрее развить успех, поэтому обратился к Штыкову с просьбой все-таки послать наших офицеров непосредственно в наступающие корейские части. Тот сгоряча пообещал и обратился с просьбой в Центр. Сталин ответил ему немедленно и в характерном для него стиле: "Вы ведете себя неправильно, так как пообещали корейцам дать советников, а нас не спросили. Вам нужно помнить, что вы являетесь представителем СССР, а не Кореи. Пусть наши советники пойдут в штаб фронта и в армейские группы в гражданской форме в качестве корреспондентов «Правды» в требуемом количестве. Вы будете лично отвечать за то, чтобы они не попали в плен. Фын Си(так подписывался Сталин)".Американское командование перебросило через океан экспедиционный корпус, усиленный флотом и авиацией. Американские войска, поддержанные мощными ударами с моря и с воздуха, где у них было подавляющее превосходство, потеснили северокорейцев, перешли на их территорию и стремительно двинулись на север. Война приближалась к границам Китая и СССР. Что делать? Вводить в Корею наши войска? — Это опять война. Сталин решил добиться от Китая введения в Корею их армии. Принципиальное соглашение было достигнуто почти год назад, но теперь обстановка изменилась... Сталин настаивал, а авторитет его был очень велик, Мао Цзэдун не мог ему отказать. И вот 13 октября Сталин сообщает: "Пхеньян. Штыкову для товарища Ким Ир Сена.Только что получил телеграмму от Мао Цзэдуна, где он сообщает, что ЦК КПК вновь обсудил положение и решил все же оказать военную помощь корейским товарищам. Фын Си".Китайская и корейская армии совместными усилиями отбросили американцев до границы между Севером и Югом. Здесь фронт остановился, началась затяжная позиционная война. Мощная американская авиация беспощадно уничтожала все живое в Северной Корее, полностью были разрушены, обращены в щебень после многократных бомбардировок с моря и с воздуха все корейские города, даже самые маленькие. Тогда Сталин принял важное решение: на китайской территории близ корейской границы были развернуты аэродромы, на которых разместилось несколько наших авиационных дивизий. На летчиках была китайская военная форма, на самолетах китайские опознавательные знаки. Сталин строжайше приказал следить за тем, чтобы наши самолеты ни в коем случае не перелетали линию фронта, дабы исключить всякую возможность попадания наших пилотов в плен. Так и произошло: в воздушных боях над Северной Кореей наши летчики сбили несколько сотен американских машин, но и сами потеряли 319. И ни один наш летчик не попал в плен! Уже при жизни Сталина были начаты переговоры о перемирии между корейцами, а вскоре после его кончины огонь был прекращен. Таким образом, Корея и Китай надежно укрепили свои международные позиции и приступили к мирному строительству новой, свободной от оккупантов жизни. Эти страны были надежными дружественными соседями. Сталин своего достиг — укрепил левый фланг страны прочно и, казалось, надолго. Но именно только «казалось». Пришедший к власти Хрущев свел на нет все усилия Сталина, поссорил СССР с Китаем, предал корейский народ, не выполняя ранее достигнутые договоренности.