Так вот. Мы схватили Делотрека, когда он отошел от ворот ярдов на двадцать, и попросили его проехать с нами на набережную Орсе. Он отказался и назвал нас безумцами. Стал сопротивляться…

— И как вы с ним поступили?

— Уложил его, — пожал плечами Брюс. — Такие люди, как я, должны владеть приемами борьбы. Пока я держал Делотрека, Мерсье производил обыск. Но при нем ничего интересного для нас не оказалось. В одном отделении бумажника лежали двадцать тысяч франков, а в другом — пять тысяч. Там еще были дорогие женские украшения…

Банколен в волнении приподнялся с места.

— Поначалу он принял нас за грабителей, — продолжил Брюс. — Потом, когда понял, кто мы, начал оправдываться. Предложил зайти в дом и выяснить, откуда у него такая большая сумма денег. Мы заподозрили, что там для нас подстроена западня, но в дом, тем не менее, зашли.

Брюс откинулся на спинку стула и поморщился.

— И знаете, что это было за место? — Он выжидательно оглядел своих слушателей. — Эдакий закрытый карточной клуб. И только для избранного круга людей. Оказывается, дом принадлежал маркизе де ла Турсеш. В тот вечер она и пятеро приглашенных ею играли в баккара. Двое из них принадлежали к… Впрочем, это не важно.

Никакой вины я перед Делотреком не чувствовал. Мы же всего-навсего исполняли свои обязанности. В тот вечер он сорвал огромный куш. Только сегодня я узнал, что француз погряз в долгах. А в карты он играл в надежде выиграть и расплатиться с кредиторами. Делотрек также объяснил, почему у него оказались ювелирные изделия.

— Как выглядели эти драгоценности? — резко вмешался в его речь Банколен.

Брюс Дуглас посмотрел ему прямо в глаза.

— Драгоценности? — переспросил он. — А, ну да. Я их не переписал, но, насколько помню, там были подвеска с пятью изумрудами, браслет с голубым бриллиантом и что-то еще.

Видите ли, под залог драгоценностей маркиза одалживала деньги. А эти драгоценности Делотрек взял у Роз Клонек. Естественно, тайком. В тот вечер они ему не пригодились, поскольку он выиграл. Приехал с двумя тысячами франков в кармане, а уехал с двадцатью пятью.

Теперь вам понятно, к чему я клоню. Делотрек вошел в дом в двадцать три часа, а вышел в двадцать минут третьего. Я и Мерсье можем поклясться, что за это время он из дома ни разу не выходил. Более того, это могут подтвердить и игроки. Их фамилии у меня записаны.

Когда все прояснилось, было уже четверть четвертого. Из этого следует, что мужчиной в коричневом плаще и черной шляпе Делотрек быть не мог.

Гортензия, ваша главная свидетельница, говорит, что убийца приехал на виллу в десять минут второго. А ваш судмедэксперт установил, что смерть Роз Клонек наступила между часом ночи и тремя. Вот и все, что я хотел вам сообщить.

Брюс с довольным видом захлопнул свой атташе-кейс.

— Придется вам снова пускать собак, — улыбаясь, завершил свой рассказ он. — У Делотрека такое же железное алиби, как и у моего брата Ральфа.

Глава 10

МЕТКИЙ ГЛАЗ, ТВЕРДАЯ РУКА

Выстрелы следовали один за другим. На улице они звучали бы не так громко. Здесь же, в цокольном этаже здания, каждый звук выстрела сопровождался оглушительным эхом и звоном колокольчика.

Стрелок промахивался редко. Перегнувшись через прилавок, доходивший ему до пояса, он держал в руках винтовку 25-го калибра.

В дальнем конце длинного коридора на фоне выкрашенной черной краской чугунной плиты медленно двигались белые фигуры полицейских, священников и кроликов. На каждой из них было черное «яблочко» и колокольчик.

Коридор освещался лампочками в проволочных плафонах. Двери из него вели в гимнастический зал, плавательный бассейн и к лифту.

На упражнявшемся в стрельбе кареглазом, крепкого сложения брюнете была надета белая шелковая рубашка. Спину этого рослого молодого человека прикрывал свитер, свободно накинутый на плечи и с завязанными на груди рукавами. У мужчины было типичное лицо француза: скуластое и слегка удлиненное.

Молодой человек был очень увлечен своим занятием и не замечал ничего вокруг. К нему подошел привратник и тронул за плечо.

— Месье Делотрек, вас спрашивают полицейские, — сказал он.

К дому 81 на бульваре Инвалидов Банколен и Куртис прибыли в десять часов. На предложение сыщика отправиться с ним Куртис охотно согласился. А Брюс Дуглас, сославшись на то, что ему нужно ехать в Криллон успокаивать миссис Толлер, отказался.

Из кафе «Магадор» они поехали на машине Банколена.

— Вы позволите задать вам один вопрос? — обратился Куртис к своему спутнику.

В ответ Банколен только усмехнулся. Куртис принял это за разрешение и продолжил:

— О тех часах. Я постоянно о них думаю. О бутылках шампанского можно на время забыть. А вот часы… Что с ними? Вы сказали, что Ральф Дуглас невиновен. Тогда почему, увидев часы, вы как-то загадочно улыбнулись? О чем вы тогда подумали?

— Я загадочно улыбнулся? — переспросил Банколен и хитренько глянул на Ричарда. — Это, наверное, по привычке. Друг мой, вы видите подвох там, где его нет. Значит, ваше внимание привлекли часы?

— Да. Что с ними?

— Насколько мне известно, они в полном порядке.

— Я это знаю. Но мне в голову приходят самые невероятные мысли. Может быть, их кто-то подводил или они сами переключались и показывали неверное время? Но Гортензия утверждает, что каждые пятнадцать минут смотрела на них…

— Ну вот мы и дошли до самого главного. Да, часы постоянно находились в поле ее зрения. А хорошо ли она видит?

Наступило молчание. Куртис переваривал услышанное.

— Эта женщина, как вы сами сказали, слепа как курица, — продолжил Банколен. — Без очков она не смогла разглядеть лицо стоявшего перед ней мужчины. Так как же она смогла увидеть, какое на часах время? К тому же они такие маленькие.

Вы и я, даже с хорошим зрением, и то порой ошибаемся. Особенно если обе стрелки на часах находятся между двенадцатью и часом.

Теперь все зависит от того, действительно ли мужчина в коричневом плаще приехал на виллу в десять минут второго.

А еще надо учитывать, где находились часы. А они стояли на высоком холодильнике и к тому же были придвинуты далеко к стене. Добавим к этому, что их циферблат покрыт слоем пыли.

После того как Гортензия лишилась очков, она называла неверное время. Так что в суде такие показания учитываться не будут.

Он щелкнул пальцами — характерный жест Банколена.

— Но то, что горничная пошла спать без десяти минут первого, — абсолютно точно. Уходя с кухни, она захватила с собой часы. В силу своего слабого зрения Гортензия, глядя на часы, наверняка поднесла их к самому носу.

Потом, по ее словам, она каждые пятнадцать минут смотрела на часы. Но вряд ли она при этом брала их в руки.

То, что мужчина в коричневом плаще приехал в десять минут второго, вызывает сомнения. Как только скрипнула дверь черного хода, Гортензия, не вставая с кровати, включила в комнате свет и посмотрела на часы. Так что и на этот раз она могла ошибиться.

Куртис тяжело вздохнул:

— А как же все эти алиби…

— А они ничего не значат, — улыбаясь, ответил Банколен. — Помните, доктор Бене сказал, что убийство было совершено между часом ночи и тремя? Хочу заметить, что нет ничего более неточного, чем определение времени смерти.

Но одно ясно: кто бы ни убил Роз Клонек — Ральф Дуглас или Луи Делотрек, — он должен был сделать это после трех. Или около четырех часов утра.

И вот какая складывается ситуация. Те, кто пил с Ральфом Дугласом в кафе «Слепой», обеспечили ему алиби на период с десяти пятидесяти пяти до трех пятнадцати. Добраться с улицы Бетховена до виллы «Марбр» можно за полчаса.

Теперь о Луи Делотреке. Гости маркизы де ла Турсеш утверждают, что он с одиннадцати до трех пятнадцати играл с ними в карты и из дома не выходил. Если после окончания игры Делотрек все же поехал на виллу, то он должен был появиться там где-то без четверти четыре…