– Да, ты и так идальго, милый. – Ответила ему Герда – Ты ведь граф ант-Данинсен. Даже не представляю себе, чего Нейзеру стоило согласиться со Стинко и разрешить ему забрать тебя в своё Звёздное княжество. Со Старшей Гердой у него никаких проблем не возникло, она ведь находится в отпуске, как Нейз, Рашед и все остальные архангелы, служащие Сорквику.

Лео тихонько рассмеялся и сказал ей:

– Герда, Стинко ни о чём не просил Нейза. Я сам сказал ему, что хочу служить ему. Правда, Стинко сказал мне, что ему моя служба и с доплатой не нужна и предложил стать его другом. Сама понимаешь, отказаться я не мог. Он отличный парень, хотя и язва. Знаешь, я ожидал жуткий разгон за то, что прошляпил тот выстрел Хорхе, Герда, а он сказал, что мы с тобой ни в чём не виноваты и на нашем месте лажанулся бы кто угодно.

Девушка помотала головой и воскликнула:

– Нет, он и тут был не прав, Лео! Всё идёт так, как нужно и когда мы перенесём всех тех людей, кто оказался втянут в эту историю, на "Европу", огурцы ничего не смогут понять. Так что Стинко ошибся, хотя он и единственный интуит среди нас. Я в этом абсолютно уверена. Так, парень, хватит болтать, давай посмотрим, какой ещё номер выкинет Хорхе. Он вместе с целой толпой идальго подлетел к замку Рамиреса.

Большой белый, трёхэтажный дом графа Рамиреса де Магнифико назвался замком с очень большой натяжкой, хотя и на дома простых пеонов тоже не походил. Он представлял из себя крепкую, добротную постройку, сложенную из керамитовых строительных блоков, имеющая в плане форму руссийской буквы "П", с большой аркой по центру верхней перекладины. Именно к этой арке, закрытой кованными решетчатыми воротами, подлетело десятка четыре авиасов. Впереди всех восседал на авиасе барон Хорхе де Гато, одетый во всё чёрное, с непокрытой головой, позади него, на авиасе находились носилки с трупом сына, убитого отцовской рукой. Не спускаясь с авиаса на землю, барон громко закричал, потрясая кулаками:

– Справедливости! Я требую справедливости!

Герда усмехнулась и сказала:

– Надо же, он требует справедливости. Интересно, стал бы он так вопить, знай о том, что его ждёт Суд Хьюма?

Прошло минуты три и из ворот вышел дон Рамирес, который с удивлением посмотрел на Хорхе и спросил его:

– Друг мой, какой справедливости ты требуешь?

Он не заметил за другими авиасами, парящими справа и слева от авиаса барона де Гадо, носилок с убитым. Барон трагично развёл руками, авиасы подались в стороны и он, разворачивая авиас боком, плавно подлетел к дону Рамиресу и опустил машину на брусчатку. Супериор, увидев убитого парня, тотчас изменился в лице и громко воскликнул:

– Кто? Кто это сделал? Хесус, мальчик мой, кто посмел поднять на тебя руку? Что с тобой случилось?

В глазах дона Рамиреса заблестели слёзы и его никак нельзя было заподозрить в том, что это всё игра. Зато тот, кто действительно играл роль убитого горем отца, хотя он и в самом деле был готов рвать на себе волосы и выть от горя, каким-то театрально замогильным голосом воскликнул:

– Я знаю, кто убил его, дон Рамирес! Это сделал кузнец Рико, он бруйо и ты должен взять его под стражу и предать суду. Сегодня утром мой мальчик отправился к в Пуэбло дель-Торро, чтобы разобраться с ним. Он ремонтировал его новый авиас и Хесус почему-то решил, что кузнец украл с него какие-то амулеты. Между ними завязалась ссора и молодые идальго, а вместе с ними и Хесус, обнажили мечи, но ты хорошо знаешь этого кузнеца и его помощника, Анхеля. Вдвоем они сумели как-то вытеснить их на улицу и там Хесус каким-то совершенно невероятным образом угодил мечом в авиас и тот обжег его руку. Мой мальчик упал замертво и кузнец взялся ему помочь, хотя он и не курандеро. Он снял с моего сына доспех, потом что-то проделал над ним и когда Хесус застонал, велел остальным идальго отвезти его в кандадо дель-Бьянко. Когда я спустился к нему, мой сын был уже мёртв, но я всё же повесил ему на шею его амулет здоровья. Посмотри на то, что он показывает, дон Рамирес!

Граф де Магнифико наклонился и посмотрел на большой овальный амулет. На его экране он прочитал: – "Лечение невозможно. Травма не совместимая с жизнью. Полностью уничтожен головной мозг пациента". Дон Рамирес побледнел от ужаса, охватившего его, но всё же взял себя в руки и сказал:

– Дон Хорхе, я не верю в то, что сын моего друга, благородный идальго Риккардо де Ла Хойя, убийца. Как ты это знаешь, Хорхе, он недавно обратился ко мне с прошением вложить в его руку рыцарский меч отца, а свою задержку с принятием такого решения объяснил тем, что ждал того момента, когда душа его окончательно проникнется всей важностью и значимостью долга идальго. Тем не менее я немедленно отправлюсь в Пуэбло дель-Торро и привезу его в кандадо дель-Магнифико, но не как пеона и бруйо, а как благородного идальго и в положенный срок он предстанет перед судом баррио Капитал дель-Соль. Ты же, дон Хорхе, передашь мне тело своего сына, оно будет положено на лёд, чтобы в день суда, курандеро смог его осмотреть, а также немедленно передашь моим слугам авиас твоего сына, из-за которого случился спор, он также будет предъявлен судьям.

Барон вежливо поклонился и с достоинством сказал:

– Дон Рамирес, я передаю тебе тело моего сына и его авиас, а сам удаляюсь в кандадо дель-Бьянко.

Хорхе стремительно развернулся и сел в свой собственный авиас, с седла которого торопливо спрыгнул его слуга. Кавалькада авиасов взмыла вверх и полетела прочь от замка графа. Барону удалось исполнить задуманное меньше, чем наполовину. Теперь у суда станет совсем по другому относиться к кузнецу и риск того, что его преступление раскроют, возрос, но если суд приговорит дона Риккардо к испытанию, ему грозила верная смерть, что, в свою очередь непременно повлечёт изгнание, дона Хорхе из баррио дель-Соль. Поэтому барон возвращался домой в подавленном состоянии. Жертва, скорее всего оказалась напрасной и ему не удастся отлучить дона Рамиреса от власти, а стало быть риск того, что слуги Танатоса напустят на их баррио его воинов, по прежнему оставался очень большим.

Сборы в дорогу были недолгими и вскоре целый отряд идальго вылетел в Пуэбло дель-Торро. Туда они прибыли в половине четвёртого дня, чем вызвали в пуэбло самый настоящий переполох. В этой деревне люди ещё не отошли от утреннего скандала, устроенного шестью идальго, а тут на них свалилось с неба добрых полторы сотни кабальеро де волар, один мрачнее другого, а на супериора и вовсе смотреть страшно, таким угрюмым он выглядел. Прилетела вместе с отцом и Исабель, одетая в мужское платье траурно-чёрного цвета, а также баронесса Анна де Ла Хойя, мать Рико. Её и отправили к сыну вместе со слугами, которые несли с собой два сундука с одеждой, оставшейся от отца и той, которую заранее купила для своего возлюбленного Исабель. Она тоже пошла в кузницу и впервые вошла в неё ни от кого не таясь. Рико не моргнув глазом выслушал её торопливое, сбивчивое объяснение и сказал:

– Всё будет хорошо, нинья.

После этого он быстро принял душ, оделся и уже через двадцать минут шагал к плаза де пуэбло, где собралось чуть ли не всё население деревни. Церемония оказалась очень короткой, супериор вручил Риккардо Санчесу меч отца и объявил всем, что отныне тот благородный идальго, барон де Ла Хойя. О том, что его обвинили в чёрном колдовстве, дон Рамирес не сказал ни слова. Все жители Пуэбло дель-Торро разразились овациями и приветственными криками, но никто из идальго на них не ответил. Все они быстро сели в авиасы и полетели в Капитал дель-Соль. Улетел из пуэбло и Анхель, которого попросила об этом Исабель. Во внутреннем дворе своего кандадо, дон Рамирес объявил Рико о том, что его обвиняют в бруйерия де негро, а также в том, что он убил дона Хесуса и попросил его сдаться ему добровольно. Дон Риккардо поклонился ему, снял с себя меч вместе с перевязью и сказал:

– Дон Рамирес, я никогда не занимался бруйерия де негро и не убивал дона Хесуса.

Рико хотел заявить во всеуслышанье, что обладает сенситивными способностями, но что-то перехватило его горло и он не смог промолвить ни единого слова. Супериор объявил всем, что намерен поместить своего пленника в комнате для гостей на втором этаже и выставить возле неё охрану из двух идальго. После чего Лео, облегчённо вздохнув, громко воскликнул: