Ощущая в Жукове главную опору и опираясь на его авторитет, Хрущев, открыв пленум 22 июня 1957 года, представил первое слово Георгию Константиновичу. Жуков хорошо подготовился к этому выступлению. Сразу после XX съезда он дал задание и ему подготовили в архивах сведения о репрессиях против военнослужащих. Из этих документов стало ясно, что не один Сталин занимался истреблением невиновных людей, и у его ближайших соратников руки были в крови этих жертв. Хрущев в своем докладе на XX съезде пощадил их, не желая вносить раскол в руководство партии. А теперь эти единомышленники Сталина, недовольные тем, что Хрущев «выносит сор из избы», и рано или поздно их тоже начнут разоблачать, решили сбросить Хрущева.
Жукова члены ЦК слушали очень внимательно. И не только слушали, но и поддерживали своими одобрительными репликами.
Привожу выступление Жукова на пленуме с сокращениями:
— На XX съезде партии, как известно, по поручению Президиума ЦК тов. Хрущев доложил о массовых незаконных репрессиях и расстрелах, явившихся следствием злоупотребления властью со стороны Сталина. Но тогда, по известным соображениям международного порядка не были названы Маленков, Каганович и Молотов, как главные виновники арестов и расстрелов партийных и советских кадров.
Но потом, когда избрали ЦК, почему эти товарищи не считали себя обязанными рассказать о своей виновности, чтобы очистить от невинной крови свои руки и честь. Как же так, партия их носила в своем сердце как знамя борьбы, не зная, что они запятнаны кровью лучших и невинных сынов нашей партии.
Мне говорили эти товарищи, что тогда было такое время, что мы могли сделать? Да, это отчасти верно, но, если они не шкурники, то должны были рассказать своему ЦК, что и как произошло. ЦК тогда решил бы, стоит или не стоит оставлять их во главе партии и государства, могут ли они при всех обстоятельствах правильно и твердо проводить в жизнь ленинскую политику нашей партии.
Я хочу огласить некоторые факты о их злоупотреблениях, которые я лично узнал только в последний период.
Из документов, имеющихся в архиве Военной Коллегии, трибуналов, в архиве ЦК видно, что с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года НКВД получил от Сталина, Молотова, Кагановича санкцию на осуждение Военной Коллегией к расстрелу на 38.679 человек (возгласы возмущения).
Санкция давалась, как правило, на руководящих работников партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов а также на наркомов, их заместителей, крупных хозяйственных руководителей, видных военных работников, писателей, руководителей культуры и искусства.
Давая санкцию на предание суду военной коллегии, Сталин, Молотов, Каганович заранее определяли меру наказания — расстрел, а военная коллегия только оформляла эту меру наказания. Посылаемые в ЦК Сталину Ежовым списки составлялись на чрезвычайно большое количество лиц. В этих списках, которые представлялись к расстрелу, указывались только фамилия, имя и отчество осужденных и по какой категории их следует судить. В списках даже не указывался год рождения, не указывалась партийная принадлежность, не указывалось за что надо осудить к расстрелу.
Санкция на осуждение давалась сразу на недопустимо большое количество людей. Например, Сталин и Молотов в один день — 12 ноября 1938 года санкционировали к расстрелу 3.167 человек.
Я не знаю, прочитывали ли они списки, не говоря о том что надо было бы спросить, за что расстреливать того или иного человека. Как, скот по списку отправляли на бойню: быков столько—то, коров столько—то, овец столько—то.
21 ноября НКВД СССР был представлен список для санкции на осуждение к расстрелу на 292 человека, в том числе бывших членов и кандидатов в члены ЦК — 45 человек, бывших членов КПК и членов Ревизионной комиссии — 28 человек, бывших секретарей обкомов и крайкомов — 12 человек, бывших наркомов, заместителей наркомов, председателей облисполкомов — 26 человек, ответственных работников наркоматов — 149 человек и т. д. После рассмотрения этого списка Сталиным, Молотовым, Кагановичем были санкционированы к высшей мере наказания — 229 человек (возмущение в зале).
Списки арестованных, которые посылались для получения санкции на их осуждение, составлялись НКВД небрежно, с искажениями фамилий, имен и отчеств, а некоторые фамилии повторялись в этих списках дважды и трижды. Препроводительные к этим спискам составлялись Ежовым на клочках грязной бумаги. Так, например, в томе № 9, стр. 210 хранится письмо Ежова к Сталину, написанное на клочке бумаги, такого содержания: «Товарищу Сталину. Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории. Ежов». Резолюция: «За расстрел всех 138 человек. И. Ст., В. Молотов».
В числе обреченных на смерть были: Алкснис, Антонов, Бубнов, Дыбенко, Межлаук, Рудзутак, Чубарь, Уншлихт и другие.
Следующая записка Ежова: «Секретно. Посылаю на утверждение 4 списка на лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников — 200 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу. 20.VIII.38 г. Ежов».
Резолюция Сталина: «За. И. Ст., В. Молотов. 20 VIII».
Бывшего Командующего КВО Якира большинство из вас знает. Это крупнейший военный работник. Он был арестован ни за что 29 июня 1937 года. Накануне своей смерти он пишет письмо Сталину, в котором пишет: «Родной, близкий, товарищ Сталин! Я смею так к Вам обратиться, ибо все сказал и, мне кажется, что я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и ее руководителей. Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма».
На этом заявлении имеется такая резолюция: «Подлец и проститутка. Сталин». «Совершенно точное определение. В. Молотов». «Мерзавцу, сволочи и б… одна кара — смертная казнь. Каганович». (Возгласы возмущения).
1 августа 1937 года нарком путей сообщения Каганович пишет Ежову: «Арестовать Филатова — заместителя начальника Трансторгпита, как троцкиста—вредителя».
Из материалов дела видно, что Филатов — старейший член партии. Состоял в партии с 1917 года. Работал на партийной работе, характеризовался исключительно с положительной стороны. 14 августа он был арестован и расстрелян, а сейчас посмертно реабилитирован без каких—либо претензий, и никакого состава преступления за ним нет.
По неполным данным, с санкции и по личным письмам Кагановича в 1937–1938 годах было арестовано свыше 300 человек. Это было уже без влияния Сталина.
11 мая 1937 года Каганович на имя Ежова представил список на арест сразу 17 руководящих работников железнодорожного транспорта, в том числе по его письму были арестованы: зам. начальника Дальневосточной дороги Бирюков, член партии с 1918 года, начальник Красноярского паровозо—ремонтного завода Николаев, член партии с 1918 года, военный инженер Каменев, член партии с 1931 года и другие.
Каганович в письме к Ежову пишет: «Мною были командированы на Пролетарский паровозо—ремонтный завод в город Ленинград Россов и Курицын. Россов вскрыл, что на заводе орудует шайка врагов и вредителей. Прошу арестовать следующих людей…» и далее следует список на 8 человек, среди которых технический директор, начальник технического отдела и другие руководящие работники завода.
Тут, товарищи, Каганович, не может сослаться на Сталина, который, якобы, довлел над его волей. Каганович это делал по своей инициативе, представляя к истреблению коммунистов и честных советских людей.
О Маленкове. Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД, это с одной стороны, а, с другой стороны, он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению лучших наших кадров. Маленков не только не раскаялся перед ЦК в своей преступной деятельности, но до последнего времени хранил в своем сейфе документы оперативного наблюдения НКВД. Я как—то зашел по делам к Булганину и он показал мне документы, которые по его заданию были изъяты из личного сейфа Маленкова. Что это за документы? Это документы с материалами наблюдения за рядом маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе за Буденным, за Тимошенко, за Жуковым, за Коневым, за Ворошиловым и другими, с записью подслушанных разговоров в 58 томах.