Балкон

В Японии, чтобы определить, что городскую квартиру снял иностранец, достаточно всего лишь взглянуть на балкон. На каждом балконе каждой квартиры — две перекладины. Между двух перекладин — палка для сушки белья. Если палки между перекладин нет — квартира еще не сдана. Потому что, и этот удивительный сюрприз обнаруживает всякий гайдзин, снявший в Японии квартиру, перекладины для палки считаются частью квартиры и сдаются с ней, а подходящая к ним по размеру стандартная палка — продается отдельно в частную собственность. В любой японской семье не просто есть своя бельевая палка — она сохраняется при переезде с квартиры на квартиру и передается из поколения в поколение.

Если вы расскажете японцам, что в вашей семье передаются, например, серебряные ложки, то японцы очень удивятся. Разве вы король? И если так, то тогда почему на вашем гайдзинском балконе между двух перекладин покоится не настоящая палка, а дешевая веревка. По цене настоящая бельевая палка в Японии не только как минимум в 10 раз дороже целого мотка хорошей бечевки, но и точно превышает целый серебряный столовый набор. Их продает специальная палковая мафия: люди, выбравшие своей профессией исключительно палки. Ими не торгуют в обычных магазинах, но если вы услышали из окна призывное завывание “Такея-саодаке…”, то скорее натягивайте штаны и быстрее бегите на звук. Это в ваш район приехал специальный фургон продавца палок. “Бамбуковые палки на продажу” — фальшивит фонограмма из динамиков, да, впрочем, и палки уже стальные. Но бежать все равно надо: следующий такой шанс в стране Япония вас может ожидать не скоро. Конечно, дорого, конечно, не просто. Но что же делать, если вы японец и не знаете, что белье можно сушить не только на дорогих и редких палках, но и на дешевых и доступных веревках?

Что ты для меня, страна Япония? Еще одна чужая страна в моей биографии да и только. Все время я знаю, что я тут временно и не собираюсь оставаться. Вот уже сколько раз уехать собирался, да мешало то, то это. Что-то все пока задерживаюсь. Но я все равно здесь временно, честно.

И вот как уеду, так и пойму, что же я оставил. Ой, как я стану жалеть. Ой, как стану скучать по белоснежным горам зимой, по нависающей шапке Фудзи, по теплу горячих источников, по такой невкусной лапше удон и по таким вкусным рисовым лепешкам сембей. Ну да я переживу, не впервой.

Только Япония большая, в ней много хорошего и плохого, а мне столько ни того, ни другого не нужно. Любить всю Японию — увольте. Так что сохрани лучше мне, голова моя, в памяти лишь самое главное, не забудь, ладно? Сохрани кривые улочки у моего дома, улочки без названия, по которым гуляет множество котов и ходят по ним все тихо-тихо, чтобы не шуметь. Сохрани сосну-красавицу у соседнего дома и яркую-яркую тую у моего окна. И главное, сохрани в памяти мой дом, а? Хоть он и не мой вовсе. Хоть я вот в нем сколько живу, столько думаю — а ведь я из него скоро уеду. И всякий раз корю себя за покупку громоздких дорогих вещей, вроде нового ковра, которые придется так скоро и так бессмысленно бросить. А все ближе, когда я расстанусь с тобой навсегда дом, совсем скоро, да и ты долго не проживешь. Ты же маленький, деревянный, гниленький уже домик. Снесет тебя хозяйка безжалостно и поставит новый. Но я тебя не забуду, ведь ты мой, родной. Деревянный. Как хорошо в тебе дует зимой. Как отрадно шебуршит страницы книг теплый ветер летом. Как приятны босым ногам старые рисовые циновки на полу — татами. Как мягко лежать на футоне, писать эти строки, и радоваться, что все еще есть, пусть оно мимолетно, но, пока, оно со мной и я с ним.

Я понял это все сегодня, когда услышав призывное “такея саодаке…” сорвал с балкона натянутую веревку и поспешил к продавцу за своей новой, блестящей балконной палкой, которую мне будет некому передать.

Несколько слов о японском доме

Квартиры в Японии бывают двух видов: либо комфортабельные, либо с добрыми хозяевами, готовыми сдать квартиру иностранцу. По очевидной причине приходится выбирать из вторых.

— Очень хорошая квартира, — сказал агент. — Все есть — шкаф, кондиционер и пол.

— Очень хорошая, — согласился я. — И все есть — и даже вот этот ящичек, это что?

— Это кто — прах.

— Прах?

— Прах дедушки. Он завещал быть похороненным в своей квартире. Никак нельзя убрать.

— Ну уж нет, — сказал я, — если жить в коммуналке, то пусть прах дедушки доплачивает половину ренты.

Кроме того забавен еще один факт. Все дорогие, престижные, элитные и, соответственно, недоступные мне квартиры, построены в западном стиле. Дешевые и простые — в японском. Чем в более японском — тем дешевле, прах дедушки — только один из примеров. Так что, уж поверьте, всеми способами с японским домом мне пришлось познакомиться интимно близко.

Есть такое у нашего начальника на работе развлечение — приглашать приезжающих визитеров к себе домой на званный обед. У профессора свой большой и прекрасный частный дом в престижном токийском пригороде Камакура и все в этом доме должно к обеду блистать красотой и богатством. Такой дом — гордость для японца, предмет зависти соседей и удивления гостей. Жена его готовит жутко сложный японский обед, с огромным числом перемен разных сложных традиционных японских блюд, типа супа из варенных крупных океанских крабов. Сама жена, конечно, за стол на таких ужинах даже не садиться. Только подает блюда мужу и гостям, как официантка. А муж развлекает гостей умной и неспешной беседой. Прямо как в гостях у турецкого султана.

Так вот о турецких султанах. Тут к нам приехали недавно несколько турецких ученых. И, конечно, начальник их сразу пригласил на такой званный обед. Вот они выехали вечерком, а начальник решил пока позвонить своей жене.

— Моси-моси, добрый вечер. Ну как, ты уже все приготовила к званному обеду?

— Добрый день. Какой такой, японский демон тебя побери, обед, ты мне ничего не говорил!

— Как не говорил, я тебе еще вчера сказал. Ты все забыла, срочно беги все покупай и готовь!

— Ничего я не забыла! Ничего ты не говорил! Ничего я не успею! Отмени, перенеси свой дурацкий званный обед.

— Нет, ты забыла. Я говорил. Ты все забываешь. Я уже не могу отменить, они выехали. Я могу их задержать. Пойду их поймаю и буду им пока достопримечательности показывать. Буду задерживать, сколько смогу. А ты быстрее беги и все готовь.

Поругались так по телефону, профессор трубку положил. И грустно так, ни к кому конкретно не обращаясь, говорит: “А ведь я ей и правда забыл сказать. Мы же с ней и не говорим никогда, я рано ухожу, поздно возвращаюсь, вот и не было времени сказать”.

Начальнику где-то 2 часа от дома до работы, он на поезде из Камакуры приезжает. В 8—9 утра он всегда уже на работе, даже в субботу. В 10 часов вечера он, обычно, еще на работе. И никто его не заставляет так работать, официально рабочий день здесь с 9 до 18, а суббота и воскресенье — выходные. Про плату за овертайм тут никто даже не слышал, все сидят сверх времени абсолютно бесплатно. Просто так принято, в Японии все работают с утра и до темна, да и после. Зато замужним женщинам, наоборот, в Японии не принято работать — они сохраняют дом. А мужья часто возвращаются домой очень поздно, когда их жены уже давно спят, и вроде возвращаться незачем, но дом есть дом и вернуться домой всегда приятно. Японцы даже ставят у входов в дома специальных каменных лягушек — потому что слово “возвращаться” и слово “лягушка” в японском языке — омонимы.