Итого — японец пьет умесю под сакурой, русский в то же самое время сидит с бутылкой сливовки под вишней, но бутылка одна на двоих, как и дерево.
Говорят, грибы вообще в каждой стране разные, тут вопросов нет. А животные? Биологи лингвистам пока проигрывают. Японская ворона, прячущаяся в ветвях сакуры, отличается от русской вороны и размером и цветом. Наверняка и вкусом. Но мы ворон не едим и оттого готовы согласиться, что ворона и в Африке ворона.
Только вот с икрой у нас с японцами коллизия вышла. Красная икра и по-японски — “икура”. Каждый из нас считает это слово своим.
За порогом
Я — частично робот. По крайней мере — киборг. Я работаю ежедневно приставкой к компьютеру, нажимающему в нем на кнопки. Как минимум с 9 до 19. А потом прихожу домой — и снова нажимаю на кнопки — как минимум с 20 до 23. И с утра, когда я просыпаюсь, я тоже включаю компьютер до того, как просыпаюсь и иду чистить зубы. Мой ноутбук и мой PDA спят ночью со мной рядом с подушкой, сервер трудится днем и ночью без выключения справа, а в ногах стоит десктоп с большим-большим монитором. Когда я выхожу их дома — со мной как минимум мой PDA. Он всегда со мной. Даже в туалете. И в конце концов если снять у меня с носа очки — я совсем ничего не вижу.
Я живу в городе, где после дождя нет грязи. Грязи нет, потому что нечему пачкаться. Я живу в городе, где совсем нет земли. Где нет размытой глины. Есть только асфальт, город заасфальтирован весь, как гигантский аэродром. Тут из окна дома можно плюнуть на соседний дом, да и то — уже не хочется. Меня давно не впечатляют ночные огни. Ночные огни вообще не впечатляют того, у кого напротив окна горит фонарь а в квартире день и ночь непрерывно мигают десятки цветных светодиодных лампочек — лампочки на свиче, лампочки на оптоволоконном модеме, лампочки активности винчестера, лампочки беспроводной точки доступа, лампочки… Да, меня не впечатляют многоэтажные развязки и блестящие небоскребы — они лишь заставляют меня почувствовать тесноту моего дома, в котором открывать дверь почтальону и звать соседскую кошку через окно напротив можно одновременно.
Я рассказываю о листьях и паучках не потому, что их так много вокруг меня, а потому что их мне не хватает. Раненный зверь бежит в чащу леса. Чаща леса — убежище. Я давно болен. И поэтому каждые выходные я бегу в убежище. Где деревья стоят часто-часто. Я путешествую в чащу. В чаще я больше не чувствую тесноту. Понимаете?
Когда выходные кончаются, так странно возвращаться в Токио, идти по асфальту, на котором не лежит ни одного листочка, идти там, где не пахнет прелостью земли, где не натягивают свои сети пауки, и где никогда-никогда не перебежит дорогу маленький коричневый волчок тануки.
В каске и коляске на Урале и за Урал
Хоть и кажется, что Япония далеко-далеко от всех стран, на другом конце света, но и у нее есть свои соседи. Более того, самый ближайший сосед — это наша огромная и удивительная родина — Россия. Зимой, когда северные моря замерзают и покрываются толстым льдом, от самого северного японского острова, Хоккайдо, до восточной границы России можно дойти пешком. А иногда и перейти. Издавна японские туристы интересовались своим ближайшим соседом. В первый раз, к большой радости японцев, это случилось в Русско-японскую войну. То был первый случай, когда азиатская страна победила европейскую державу, притом что обе воевали на одних и тех же английских кораблях.
А вот вторая мировая война закончилась для японцев хуже — но не для японских туристов. До сих пор, не обращая внимания на отсутствие мира между двумя странами, тысячи японских туристов приезжают на дальний восток России. Одна из главных достопримечательностей — музей красной армии в Хабаровске, в котором хранятся предметы, отобранные у японских военнопленных, невольно выбравших экстремальный туризм в сибирских концлагерях. Этот вид отдыха японцы любят и сейчас: специальные компании, занимающиеся экстремальным туризмом, предлагают им туры на выживание — от сбрасывания с вертолета на неделю в диком сибирском лесу, до еще более экстремального выживания с людьми в специальной избушке для иностранца в настоящей сибирской деревне. Только все это, конечно, не зимой. Расписание туров в Россию всегда начинается у японских туристических компаний где-то с апреля. Однажды я подрабатывал в небольшом токийском туристическом агентстве, предлагающем, в том числе, поездки в Россию. И если кто-то из клиентов спрашивал про Россию зимой, то начальство сразу разводило руками: “Зима, мороз, Россия закрыта”.
Зато весной начиналась настоящая туристическая романтика! Говорят, что из всех иностранных туристов в России японцы составляют самую значительную часть. Россия широко известна своими столичными театрами, да и дворцами и музеями Петербурга. Правда, радостное впечатление от этих знаменитых на весь мир вещей портят некоторые мрачные образы Лубянки и некий осадок от полония в чае. Поэтому традиционного туризма по музеям и дворцам в России не так много, а русские театры уже и сами предпочитают гастролировать за границей. Зато экстремального туризма для богатых любителей острых ощущений — хватает. И особенно для богатых любителей не менее, а то и более знаменитой, нежели красота дворцов, красоты русских женщин.
В Японии их вежливо называют модеру-сан — госпожа модель. В моем туристическом агентстве ежегодно весной собирали группу распустившихся старичков, с большими фотоаппаратами. Старички такие старые, что фотоаппараты — это единственное, что у них держится горизонтально, да и то не у всех. Один старичок, помню, в тот раз так и поехал со своей бабушкой того же возраста — она ему фотоаппарат держала. Так вот, приезжают эти дедушки в город Хабаровск, и там их встречают сразу русские модеру-сан. Все под два метра, блондинки, и из одних ног состоят. Одежду они сразу скидывают, и удивленные увиденным японские старички сразу начинают ползать со своими фотоаппаратами между этих ног и все фотографировать. Когда наползаются — садятся на поезд и едут с моделями через всю Азию, до самого Петербурга. И на каждой станции выходят и снова делают фотографии русской обнаженной натуры — то на фоне березового леса, то на фоне живописной (то есть развалившейся) деревни. Ну и в конце гвоздь программы: обнаженные модели позируют в царских креслах внутри Эрмитажа. А зимой, когда Россия закрыта, проходит второй такой “фото-тур”, но уже по Новой Зеландии. Там тоже природа красивая, да и лето, когда у нас зима. И модели, по секрету скажу, тоже русские — ну не простаивать же им голыми в холоде зимой и без работы!
По возвращении в Японию печатают для дедушек красивую цветную книгу с их фотографиями и продают им же как отличный сувенир. Будет что показать своим бабушкам, если кто их с собой все-таки не взял. Ну и каталог на работе всегда имелся — русские сувениры для тех, кто забыл приобрести в России. “Russian Best Selection” называется, можно заказать по почте. Товаров там правда мало — всего на две странички. 7 типов водки, 2 типа черной икры и 2 диска с записями оркестра Красной армии. Однако, это не все. Еще предлагают коробку шоколадных конфет в форме матрешек с крупной надписью “Орехи Макадамия” — это тропические орешки, растущие на Гавайях. Не самый русский национальный продукт, но японцам уж очень нравится. Значит, с картинкой Кремля на упаковке сойдет.
И хотя японцам перед отъездом дают полезные советы, как то: воду из под крана не пить (для здоровья очень опасно), паспорт для показа милиционерам не забывать (для здоровья еще более опасно), а также взять с собой много японского риса и сухой еды, — доверять им в покупке сувениров на месте все еще нельзя. Всегда находят что-нибудь такое, что русский человек никогда в России в глаза не видел. Вот недавно наши знакомые японцы съездили на отдых. Во Владивосток. Накупили там, как обычно, всяких нужных и вкусных вещей — а куда их деть, видимо, не знают. Получили и мы. Интересные, прямо скажем подарки. Вот, например, черный хлеб.