Глава 5

Ориентиры движения из точки «Россия-2010»

Сегодня в российском обществе остро стоит вопрос о новом национальном проекте, который позволит «вдохнуть» свежие силы для государственного развития в XXI веке. Говоря научно-практическим языком, требуется разработать образ будущего и путь к нему.

Мы же в рамках этого направления будем исходить из того, что на данный момент любые образы и проекты должны учитывать наиважнейшую актуальную задачу хозяйственной системы — обеспечить выживание страны и народа. Все, что сверх этого — приятное добавление.

Опыт 90-х годов показал, что «перепрыгнуть в капитализм» из нынешнего состояния невозможно. Препятствия носят не идеологический, а фундаментальный характер. Если и имелся в России шанс перехода к качественно более либеральному социальному строю с отказом от государственного патернализма, то этот шанс был создан именно зрелым советским строем в середине 80-х годов. Но в ходе реформ 90-х он был утрачен.

Рыночная экономика — особая культура. Она опирается на определенное видение мира, для нее необходима весьма необычная антропологическая модель. Это система либеральная, основанная на свободе контракта. Она в принципе может действовать, только если все участники принимают на себя роль собственника, который свободно обменивает свою собственность по установленной рынком цене. Заставить действовать по этим правилам людей, которые не понимают и, тем более, не принимают культурных норм рынка, невозможно. Притом эти люди могут быть прекрасными работниками и жить полной, творческой жизнью в несравненно более жестких и неблагоприятных условиях, — но не при рынке.

Подавляющее большинство населения России, независимо от идеологических установок, не принимает культурных принципов рыночного общества.[32] Множество исследований не оставляют в этом никаких сомнений.

Продолжение курса «Вперед — к рынку» означало бы движение вопреки пассивному сопротивлению большинства общества (даже вопреки подсознанию самих реформаторов). Это противоречит главному принципу рынка (свободный контракт) и, таким образом, ведет не к рыночной экономике, а к угасанию хозяйства. В обзоре, посвященном хозяйству «семейного» типа, сказано: «Реципрокные отношения [отношения взаимопомощи и сотрудничества] не строятся на стоимостной эквивалентности обмена, тем самым релятивизируя рынок как ценность или, по крайней мере, отказывая ему в доминировании над такими категориями, как родство, солидарность, взаимопомощь, опека и пр. Эквивалентный обмен стоимостями замещается паритетным обменом ценностями или представлениями о полезности».

Паралич хозяйства в рамках варианта «Вперед — к рынку» устранить в принципе невозможно. При этом варианте хозяйство России — это бездонная бочка. Даже если в нее закачать все деньги Запада, они не оживят производства, а будут утекать обратно и оседать в западных же банках. Никакой самый жесткий правитель не справился бы с этим противоречием. Восстановление хозяйства будет возможно, только если его организм «переварит» монетаризм.

Но и курс «Назад — к плану» нереален, и полезно зафиксировать препятствия для его осуществления.

Этот курс означает попытку соединить в дееспособную систему замершие производственные мощности и построить новые через воссоздание замкнутого контура движения информации и безналичных денег. То есть, восстановить плановую систему хотя бы в существенной части промышленности. Накопление средств для развития этой «приоритетной» части потребует не только мобилизации нефтедолларов, но и изъятия значительной доли доходов населения. Это изъятие будет компенсировано лишь через несколько лет — за счет развития производства и роста покупательной способности зарплаты. Это — программа восстановления народного хозяйства, подобная той, которую в СССР реализовали после 1945 г.

Такой проект не означает идеологического выбора типа «капитализм — социализм». После восстановления хозяйства до некоторого безопасного уровня может быть предпринята новая попытка либерализации, но уже не по утопическому пути «программы МВФ», а исходя из реальных условий России (пример — «либерализация по-японски» или реформа в Китае).

Этот проект соблазняет тем, что он испытан, сохранился в коллективной памяти и в прошлый раз увенчался большим успехом. Промышленность СССР испытала тогда замечательный рост и набрала огромную инерцию. Сегодня масштабы производства сократились в такой степени, что даже традиционные методы планирования были бы эффективны (тем более при компьютеризации и информатизации). В то же время, выполнение такой программы сегодня было бы несравненно труднее, чем в 1945-55 гг. Вот явные, очевидные причины:

— Степень разрушения промышленности и сельского хозяйства как систем сегодня выше, чем в 1945 г.

— Все основные промышленные производства сегодня намного сложнее и более взаимозависимы, чем в 1945 г., и восстановить их целостность намного труднее.

— Восстановление промышленности после программы деиндустриализации — особая, необычная и сложная научно-техническая программа. Сегодня научно-технический потенциал России подорван, в то время как в 1945 г. он, напротив, благодаря войне получил значительное развитие и был быстро увеличен в последующие годы.

Однако все это — факторы количественные. Важнее иные, чем в 1945 г., качественные характеристики нашего общества и мировой обстановки.

Во-первых, в 1945 г. советский народ вышел из войны как победитель, с душевным подъемом, с жаждой работать, строить, учиться и рождать детей. Сейчас наш народ похож на тяжелобольного, который проходит фазу кризиса. Симптомы болезни назревали давно, и сама легкость демонтажа страны говорит об истощении защитных духовных сил народного организма. Страдания, которые несла большая часть населения в ходе реформы, в целом не вызвали ни подъема, ни желания защищаться — ответом явилось тихое умирание и снижение рождаемости.

Все вирусы, которые таились в дремлющем состоянии в организме народа, в 80-е годы активизировались и не нашли отпора. Прибегая к метафоре, можно сказать, что русский народ страшно переутомился невероятными перегрузками ХХ века и «впал в забытье», в состояние обморока. В таком состоянии пойти на героический мобилизационный проект, требующий большого напряжения физических и душевных сил, очень трудно — даже если альтернативой является гибель.

Во-вторых, из войны в 1945 г. советский народ вышел единым. Та его часть, которая в душе отвергала общинный тип жизни (будущие «новые русские»), была увлечена общим подъемом и надолго утратила активный потенциал инакомыслия — он возродился и организовался в систему только в 60-е годы. Восстановительный проект после войны не встречал сознательного и организованного сопротивления в обществе.

Сегодня общество расколото, и как раз в выборе типа восстановительного проекта мнения столкнутся. Та часть, которая получила собственность через приватизацию (около 7-10 % населения), будет против проекта «Назад — к плану».

Тот факт, что активных, готовых к сопротивлению противников реставрации плановой системы — небольшое меньшинство, не должен создавать иллюзии их слабости. Численность группы — параметр не слишком существенный. К тому же имеется много стихийных противников рынка, которые, тем не менее, не желают возвращения «плана» — вообще не желают организованных усилий по восстановлению хозяйства. Это деморализованные люди, они наслаждаются хаосом и бездельем. Даже не имея на настоящем рынке никакой перспективы, они уже боятся труда и дисциплины, тешат себя иллюзией «предпринимательства». На аскетизм народа-победителя рассчитывать сегодня нельзя.

Наконец, сегодня отсутствует сила, которая раньше соединяла все элементы сложной социальной системы нерыночного хозяйства, примиряла противоречивые интересы разных профессиональных и этнических групп, разрешала или подавляла конфликты — «тотальная» партия типа КПСС. Создать в обозримом будущем нечто подобное без катастрофы невозможно. Координация усилий множества групп, даже не находящихся в конфликте, но имеющих разные «мягкие» идеологии — задача трудная, решается с большими затратами времени и средств.