— Дай оглядеться.

Тимофей вытер штиблеты из крокодиловой кожи о драную тряпку.

А оглядываться-то было особенно не на что. Типовая, сделанная на соплях, отечественная мебель 80-х годов. В рамочке на стене почему-то портрет Станиславского. Старый кот жмурится на подоконнике у тощего кактуса. Убогость и нищета до боли зубовной.

— Ну, и где же твои сокровища? — печально взглянул на хозяина Тимофей. — Без кофе я как-нибудь обойдусь.

— За мной! — Ваня провел гостя к своей кровати, за веревочную ручку вытащил старенький, с полопавшимся лаком и поржавевшей окантовкой сундук. — Вот!

— Что, вот?

И Ваня распахнул зев хранилища.

Тимофей зачерпнул в ладонь горсть стекляшек. Бросил на зуб медный гвоздик. Внимательно рассмотрел пижамную пуговицу.

— Ну, ты понял?! — глаза Ивана по-детски сияли. — Куда твоему особняку с лакеями? Смех один. Ты понимаешь, кто перед тобой стоит?

Тимофей понимал. Он ласково опустил руку на Ванино плечо:

— Ты счастлив?

— Безумно!

— И слава Богу… Давай, я смотаюсь в магазин. Куплю чего-нибудь. Хочется выпить.

Странным образом, они подружились. Тимофей стал наведываться в хрущевку, хотя Ваня почему-то наотрез отказывался посещать Рублевский замок.

Где дружба, там и откровенные разговоры.

— У меня нефтяной бизнес, — исповедовался Тимофей Воропаев. — Жена знаменитый дизайнер по интерьеру. Сын играет в оркестре «Виртуозы Москвы».

— Наливай чаек-то, — угощал Ваня, цедя спитой чай из граненого стакана.

— Наливаю… Жена стала сначала сатанисткой, потом лесбиянкой. Сбежала в Париж с топ-моделью. Сын на что-то обиделся, не звонит и не пишет. Иногда лишь денег просит… А бизнес? Что толку с бизнеса?

— Наверное, ты переживаешь, что беден?

— Я не беден.

— Нет, я в общем смысле. В сравнении со мной, например.

— Ну, с тобой, конечно, — грустно улыбался Тимофей.

— Хочешь, я могу немного бриллиантов отсыпать?

— Спасибо. Как-нибудь перебьюсь.

— Значит, из-за семьи переживаешь? А я всю жизнь живу бобылем. Красота!

— Давай, о печальном не будем.

— Жизнь — прекрасна! — вытянув губы трубочкой, Ваня дул на стакан.

Дома Тимофей Воропаев спустил бриллианты жены в унитаз. Десяток пачек сотенных долларовых купюр швырнул в пасть камина. Не помогло! Тогда из хрустальной вазы, по примеру друга, он наделал себе бриллиантов. С плеча размозжил вазу молотком. Погладил радужно переливающиеся стекляшки. Порезал палец. Матюгнулся, плюнул с горяча.

Как же он завидовал Ивану! Как бы он хотел оказаться на его месте!

И он на нем оказался. Цены на нефть вдруг упали до мизера. Грянул банковский кризис. Стервятниками на Тимофея Воропаева налетели кредиторы. Через полгода Тимофея ободрали, как липку. Из замка на Рублевке пришлось перебраться в хрущевку, в Перово. Как раз рядышком со счастливчиком Ваней Дрыкиным.

— Может, все-таки отсыпать алмазов? — щурился на приятеля Иван.

Тимофей лишь отмахнулся.

А тут подкатило новое испытание. Иван Дрыкин на самом деле нашел клад. Нет, не фиктивный клад со стекляшками и гвоздиками, а реальный. Ломали чугунным шаром трехсотлетний дом, когда-то бывший купеческим, с облупившимися львами у колонного входа. Крушили дом здесь же, в Перово. Грохот стоял страшенный! Чугунный шар яростно вгрызался в добротные кирпичные стены. Какая-то неведомая сила заставила Ваню зайти вечерком на развалины. Там, под пыльным, полуистлевшим гобеленом, он обнаружил старинную кожаную сумку. Сумка доверху была набита бриллиантами чистой воды.

— Ну, я говорил?! — счастливо хохотал Иван. — У меня по всей Москве с десяток кладов.

Тимофей ошалело перебирал камешки. Уж в чем в чем, а он в них разбирался. Каждый бриллиантик тянул на приличную московскую квартиру.

Тимофея словно какая-то неведомая сила ударила по голове, и он впервые улыбнулся счастливо.

Находку Ивана друзья поместили в заветный сундучок с веревочной ручкой. Не мудрствуя лукаво, смешали бриллианты со стекляшками.

В скором времени Тимофей перебрался к Ивану. Просто бросил свою хрущевку. По воскресеньям они ходят в Кусковский парк, охотятся на мелкую дичь. А по вечерам выпивают по бутылочке легкого пива, жарят навагу или мойву, а потом на четвереньках ползают по расстеленной карте Москвы. Красным фломастером они рисуют кресты, отмечая места возможных кладов.

Живут они дружно. Тимофей приискал себе зазнобу, крановщицу Зиночку. На этой же стройке он и сам устроился, бетонщиком.

Иногда друзья рассказывают Зиночке о своих поисках кладов, а Зиночка озорно смеется, кокетливо закрывая рот ладошкой, и называет их дураками.

Капсула 33. ОСТРОВ ОДИНОЧЕСТВА

Об этом водопроводчик Ерофей Жуков мечтал давно. Путешествие в Таиланд, на необитаемый остров. На «Остров Одиночества», как окрестила его турфирма.

«Вы всей душой отдохнете от грязного и зловонного мегаполиса, — оптимистично гласил проспект. — Вы забудете серую обыденность. Вы вспомните детскую сказку».

А перевести дух Ерофею Жукову было от кого. Он обитал в огромной и загаженной коммунальной квартире. Тесный и темный коридор с пыльными тазиками по стенам. Прокопченная, без занавесок кухня с доисторической газовой плитой. О ванне и уборной лучше не говорить.

Все забыть! Вперед, к Таиланду! Недаром же Ерофей с каждой зарплаты откладывал по сто баксов. Экономил на еде, одежде, даже на воскресной бутылочке.

И вымечтанная земля потрясла его. Верткие, симпатичные лодочки на голубой воде. Изумрудная пена гор. Потупленные глазки местных точеных красавиц. Пусть лететь сюда пришлось почти десять часов! Пусть он устал, как собака! А ведь предстоял еще долгий путь на катере до острова Одиночества. Он мог вытерпеть все. Лишь бы попасть на вожделенную землю.

Остров Одиночества своей первозданностью напоминал библейский Эдем. Из ветвей манго выпархивали тропические куропатки. Крокодил, могуче взмахнув хвостом, исчезал в изящном болотце. Краснозадые обезьяны развлекались ловлей гремучих змей.

После того, как отчалил катер сопровождения, нахлынула упоительная тишина. Ерофей побрел в глубь острова.

А вот и опрятное бунгало, сложенное из листьев лотоса. В плетеном сундуке запасы продовольствия на целый месяц, так и оговорено в контракте.

И Ерофей зажил вымечтанной жизнью. По утрам удил рыбу. А потом кормил попугая Ару с руки. Резвился с обезьянами, перенимая их веселую сноровку удушения змей. И так далее, и прочее. А вокруг — ни метро, ни опостылевших рож соседей коммуналки, ни водопроводных прокладок, которые он устанавливал, как заведенный.

Сказка распахнула перед ним свои ласковые объятия.

Ерофей, улыбнувшись, кинулся в них.

Неприятности начались на третий день. Кто-то душераздирающе стал выть по ночам. Зверь? Человек? Иная субстанция?

Ерофей целую ночь провел без сна. В следующую полночь вой повторился. На следующие сутки Ерофей решил разоблачить мерзавца. Он вооружился тесаком для рубки сахарного тростника и, поёживаясь от лесной прохлады, двинулся по направлению к крику.

Заросли манго больно стегали по лицу. Из-под ноги выпорхнула, вся в росе, куропатка. А потом он, буквально, налетел на воющего. Нет, он не хотел в это верить! Этого не может быть!.. Таковым оказался сосед по коммунальной квартире, водитель «Газели», Аскер Байрамов.

От дурных предчувствий Ерофей рухнул на пенек секвойи.

Аскер вместо истошного воя залязгал зубами.

Вдалеке голодно протявкал шакал и где-то по мху прошуршала ужасная кобра или безобидный уж.

— Ты? — наконец, выдохнул Ерофей.

— А кто же еще?

— Чего орешь-то?

— Вас, гадов из коммуналки, забыть не могу, — слезы брызнули из глаз Аскера. Он аккуратно вытер щеки листком лотоса.

— И только?

— Я еще перед отъездом «Газель» разбил. На чем я теперь буду арбузы возить?