— Как, разве я не с тобой лежала в постели все три дня? — удивилась невнимательная дама при виде мужа своего. — Неужели меня изнасиловал посторонний человек?

— О, да! — со гневом отвечал супруг. — К тебе пробралось в простыни одно нахальное животное. И я не я буду, если не догоню его и не приглашу к обеду.

И вот погнал гневливый господин иную дичь в своих владениях. Одному оленю пришлось очень плохо — его настигли и срубили благородную главу. Так Ривален нашёл свою смерть, а Тристану опять досталось отравленной стрелой. Алхимикам в те поры было мало жертву отравить — надо, чтобы она помучилась подольше. И вот Тристан в который раз измучен жестокой раной, добрался до своей жены в надежде, что её искусство исцелит его больную ногу. Надо сказать, что добираться ему пришлось долго до островов короля Хоэля и к тому моменту, когда Тристан прибыл к своей жене, он стал похож на привидение. Однако, все его надежды были тщетны — никакие травы и противоядия не излечили его раны.

Глаза Изольды Белорукой к тому времени прозрели, поскольку даже самая наивная девица, став женою, обретает особенно хороший нюх на измены своего супруга. Дочь короля Хоэля прознала о своей сопернице — Изольде Белокурой.

Тристану стало ясно, что путь земной его стремится к завершению. Много он страдал, много грешил, но эти последние шаги по дороге жизни были горше всех. Боль в ранах жгла сильнее боли в сердце. И вот призвал он одного из своих друзей и попросил:

— Я ухожу. Мой путь бесславный завершился. Но лишь последнее, о чём мечтаю я: увидеть снова лик моей любимой, Изольды Белокурой. Найди, мой добрый друг, придумай способ привезти её сюда. И сделай так: коль неудача тебя постигнет, и Изольды с тобой на корабле не будет, то парус чёрный вывеси на мачте. Когда же сделаешь ты по моему желанию, то белый парус пусть мне возвестит твою удачу. Ибо верю я, что если застанет она меня живым, то вылечит мою отравленную рану, и хоть немного буду счастлив я.

Жена его, Изольда, всё слышала из соседнего покоя и затаила в сердце злобу.

Да, верил Тристан в свою судьбу: до сего момента, хоть и измучила она его нещадно, но всякий раз, рану нанеся, давала и отпущение грехов — посылала радость встречи с возлюбленной Изольдой. А нынче отвернулась от него.

Привыкшая к обману, неверная супруга короля, сумела провести и слуг, и самого пронырливого шпиона Марка — подлого Одре. В результате Изольда оказалась на корабле, а Одре нашёл конец свой в холодных водах моря. И вот плывёт она под белым парусом к островам Хоэля, и струны сердца непрестанно стонут от жестокой боли — то чувствует она страдание Тристана.

Меж тем, он лишь силой мысли держался за жизнь, весь в надежде, что не сегодня-завтра она прибудет, и спрашивал нетерпеливо:

— Какого цвета паруса?

И вот однажды озлобленная изменою жена ему сказала:

— Чёрные.

И обрубила нить его жизни.

Тристан более не сказал ни слова — он отвернулся к стене и перестал дышать. И в тот же миг Изольда упала на корабле, как мёртвая, с одним лишь словом: умер.

Взошла она в покои скорби, и небесные глаза её смотрели леденящим взглядом Горгоны. Жестокий холод сковал её лицо, а гнев её подобен был ярости Минервы.

— Прочь. — сказала она вдове Тристана. — Не смей его касаться, он никогда не был твоим. Я его жена.

Лежал он на столе, омытый и приготовленный к последнему пути. Лицо Тристана превратилось в маску смерти: распухшее и чёрное, губы покрыты струпьями, волосы седы. Тяжёлый дух шёл от мертвеца — кровь загнивала в его жилах от отравы.

"Надо же, — подумала Изольда, глядя на ужасные останки. — я полюбила Тристана за красоту, а Марка ненавидела за его уродство. Теперь Марк по сравнению с Тристаном писаный красавец, а я всё жажду этих чёрных губ, как райского нектара."

А вслух сказала:

— Я говорила тебе, что вместе в ад пойдём? Настало время — я с тобою.

Нагнулась и коснулась бледными устами его искусанных в страданье губ и упала бездыханной.

Бесчинствует отравленный ненавистью Марк и мечется по берегу — ждёт возвращения жены, придумывает пытки ей и казни. Но вот корабль прибыл и снесли на землю Корнуэльса два гроба — рыцаря Тристана и королевы Изольды Белокурой.

Похоронили их — его в гробу из халцедона, её — в смарагдовом гробу. И выросла из могилы Тристана терновая ветвь и протянулась к могиле королевы и вошла в неё. Три раза приказывал король рубить терн, но всё напрасно — они вновь соединялись. И так оставили их — навеки вместе.

***

Вернулся тихий лунный свет, как будто эти двое прибыли в спасительную гавань из бурного плавания по морю бед.

— Ты была лучшая из всех Изольд, Изольда. — сказал ей со слезами бард.

Она покачала головой, не зная, соглашается или отрицает.

Ещё немного молчания, и он заговорил опять:

— Зачем тебе возвращаться в свой мир, Изольда? Останься здесь, со мной.

— Зачем?

— Что тебе в мире том? Что дорогого, кроме мопса, есть в твоей жизни? Нет ни семьи, ни родителей живых, работа тебе давно противна. Что дальше? Пенсия и посиделки со старухами на лавке?

— Что ты мне предлагаешь? Чем я могу заняться тут?

— Я вижу оживлённую дорогу, на краю которой возле леса стоит уютная бревенчатая харчевня, к которой непрерывно спешат люди, чтобы насладиться чудесной кухней и весёлою беседой. Там всё обильно, приветливо и чисто. Хозяйничает в доме том прекрасная хозяйка — не юна, но том чудесном возрасте, когда достоинства души становятся ценнее, нежели скоро утекающая молодость и красота. Есть в доме том и хозяин, любитель рассказать гостям весёлые и грустные истории, играющий на мандолине и поющий вечерами у камина под звоны чаш и рокот голосов. Туда приходят добрые друзья из разных мест, там собираются и странники, и каждый несёт с собою сказки и легенды. Хозяин, чернобородый и зеленоглазый, записывает всё, что слышит, в свою книгу, а после пересказывает истории другим гостям, и оттого в их доме веселье никогда не угасает — там мир, там свет, там добрые дела. Но вот однажды в год хозяин и хозяйка закрывают своё заведение на ключ, уходят прочь из дома, идут в леса густые и никто не может проследить, куда они деваются в ту ночь. А они уходят лунной ночью в весну, в полёт, в волшебную Вальпургиеву ночь. И утром возвращаются, насыщенные до предела чудесными историями, которым имя — вечная любовь. Вот потому их век столь долог, а старость не спешит. Пройдут года, и те, кто приходил к ним молодыми, придут к ним стариками, чтобы снова послушать сказки, что вынесли хозяин и хозяйка из полёта, а те всё будут молоды и телом и душой.

Изольда слушала его и воочию видела картины, которые разворачивал перед нею этот сладкий голос. Если бы хоть десять лет назад сказал ей кто-то это… Теперь же она угасла, как свеча. Теперь его слова рождают в душе Изольды только горечь.

Он не понимает: она не Изольда — она Изольда. Не Белокурая, а Белорукая. Кто, как не она, прекрасно знала, что творила вкупе с прочими над ихним рыцарем. Это у Вероники логика односторонняя и ущербное нравственное чувство — для неё всё ясно, как дважды два: всё, что мешает, надо вырвать. С чем не справляешься, от того избавься. Всё, что не контролируешь, то плохо. А Изольда не хотела конфликтов с начальством, не хотела беспокойства, и потому спокойно подчинилась высшему указу — кто приказал, того и ответственность. Думала — забудется со временем. Мало того, она усердствовала добровольно, как подлец Одре.

Завуч Кренделькова довольно скоро поняла, что всё происходящее в школе — реально, и что Косицын в самом деле прирождённый маг, потому что умела видеть вещи в совокупности. Это Вероника легко и просто всё объясняет предрассудками, искусственно разделяя факты и наделяя их самым примитивным смыслом, в своей закоренелой прагматичности исключая всё, что выходит за пределы её убогого воображения. А Изольда знает, что реальность гораздо шире, разнообразнее и менее доступна пониманию. Всё понимала и добровольно гнобила парня, сознательно пригибая в нём всё то, что отличало его от массы прочих. Это был её многолетний труд — её профессия, её призвание — убивать живое в людях. Так в пустых заботах и не заметила, как вся жизнь её прошла.