— Замёрзли, небось?! — крикнул, оборотясь на своём тритоне, Вещун. — Да это вам не май месяц, это вам ноябрь!
Снежная пелена сменилась на мелкую порошу. Ещё ниже — и они опустились на заиндевевшую землю. Карп Полумудрый, Евгений и Сан Саныч оторопело огляделись. Вокруг, насколько было видно глазу, простирался явно зимний пейзаж — в ночной мгле угадывались длинные стройные ряды каких-то растений, утративших свою листву. Заботливо подвязанные к шпалерам, они образовывали ровные, далеко уходящие ряды. С вершины холма, на котором высадилась необычная эскадрилья, виднелись уступами снижающиеся тихие по-зимнему сады. И тишина необыкновенная, лишь звёзды дивно светят в вышине.
— Да это ж виноградник! — шёпотом удивился Сан Саныч, обследовав наощупь одно из растений. — Чего ж они ягоды-то не собрали?
— Тихо! — шепнул им Вещун и таинственно махнул рукой, приглашая за собой.
Тут мужики обнаружили, что их таинственный спутник позаботился о них — на всех троих сами собой образовались сравнительно тёплые одежды, только странного покроя. На долговязом физике красовалась роба с пелериной, а на голове — шляпа с широкими обвисшими полями. На шее его намотан клетчатый шарф, а ноги обуты в тяжёлые и неудобные ботинки. Физрук Евгений нарядился в стёганый ватный редингот и имел на голове цилиндр, а низенький Сан Саныч — облачился в некое подобие длиннополого пальто из валяной шерсти, от которого к тому же пахло конюшней. Лысенькая голова его была заботливо укутана шарфом домашней вязки с надетой поверх фетровой шапкой. Пока все трое оглядывались и ощупывались, быстрый Вещун перетащил их через три межи, и воздушные путешественники притаились под замёрзшей лозой.
Сан Саныч тихо сорвал ягодку и сунул в рот. Мороженая виноградина захрустела на зубах, отдавая на язык необыкновенно чудную сладость с привкусом морозца. Ягода привялилась, утратив большую часть влаги, а аромат её усилился под действие холода.
— Сладко? — блестя белыми зубами, осведомился провожатый. — Вот то-то же! Так что, молчите и смотрите — они идут!
— А кто идёт? — вовлёкся в таинственное приключение Евгений — он вообще был очень впечатлителен.
— Сборщики! — с тихой радостью сообщил им Вещун.
И мужики притихли, глядя большими глазами на появившиеся в дальнем конце межи фигуры в тёмном с фонарями в руках. Разглядеть их толком было невозможно. Протяжная песня на незнакомом языке коснулась их слуха. Но, странно — показалось всем троим, что сборщики больно уж маловаты ростом. Уж не детей ли эксплуатируют в этой необразованной стране?
— Сейчас мы видим. — голосом гида, но очень тихо, проговорил Вещун. — выход немецких гномов для сбора урожая мороженого винограда. Да, мы наблюдаем самое начало процесса образования напитка богов — айсвайна или ледяного вина. Вам, алкоголики, полезно знать волшебную тайну вина. Здесь, на холмах Рейна, возникло благородное ауслезе — дитя, родившееся от союза мороза и тепла. Что ни глоток чудесного напитка — то вкушение подлинного дара матери-природы. Трудолюбивый подземный народец — немецкие гномы — открыли тайну замёрзших ягод винограда. Они придумали ледяные прессы и точно знают, в какой момент следует идти на сбор замёрзших ягод, что нагуляли в своём холодном сне запас здоровья и долголетия. Ибо, как сказано в Писании: "Вино полезно человеку, если пить его умеренно. Что за жизнь без вина? Оно сотворено на веселье людям. Отрада сердцу и утешение душе — вино, умеренно употребляемое вовремя." Ветхий Завет, книга Сираха, глава 31.
— Во чешет! — изумлённо шепнул Евгению Карп Полумудрый. — Такой тост! Записать бы надо!
— Лежите и не шевелитесь! — шикнул на них Вещун, охватывая всех троих широким движением, словно покрывал их невидимым покрывалом.
Послышался слабый скрип сухого снега, и перед глазами лежащих в засаде людей появился невысокий крепыш, укутанный поверх шляпы и коротенького зипуна широкой женской шалью. Свет фонаря осветил серьёзное лицо с носом-картошкой и маленькими глазками. Из платка торчала настоящая мужская борода. Внимательно осмотрев лозу, гном поставил горшок с углями наземь и притянул тростью одну ветвь. Попробовав ягоды, он удовлетворённо кивнул и под тихую песню начал срезать грозди, складывая их в корзинку. Обобрав ягоды, он направился к другой лозе и точно так же произвёл тщательный осмотрт. На глазах у притихших людей он ловко очистил несколько растений. Откуда-то донёсся далёкий свист, и гном мгновенно испарился с глаз со своей корзинкой, полной мороженого винограда, и фонарём.
— Вот это да! — блестя глазами, поделился впечатлениями Сан Саныч. Он сдвинул шапку вместе с шалью, сам похожий на гнома, и потянулся к винограду — набрать втихую, пока никто не видит. Но, тут послышались грузные человеческие шаги, и показался свет фонаря.
— Эй, Ганс. — с характерным немецким твёрдым произношением сказал чей-то голос. — Опять гномы напроказили.
— А это значит, что пора собирать урожай. — ответил невидимый Ганс. — Вчера было ещё рано, а завтра будет поздно. Скорей в деревню — звать народ.
И люди торопливо удалились, скрипя подошвами и освещая межу неровным светом масляного фонаря.
— Вот так-то. — назидательно сказал Вещун. — Благодаря гномам, люди обрели рецепт таинственного ледяного вина, когда заметили маленькие следы среди заснувших в зиму виноградников — это гномы обирали мороженые ягоды, оставшиеся на лозе.
— Попробовать бы. — мечтательно проронил Евгений.
— А то нет! — обрадовался Вещун. — Зачем же я вас сюда притащил — любоваться, что ли?! Хватит тут мёрзнуть, нынче Вальпургиева ночь, а это просто экскурсия с познавательной целью!
Он свистнул, и прямо к ногам людей шумно приземлились три жабы и тритон. Гид ловко вскочил на своего летучего коня, и мужики тоже осмелели — они уже без сомнений оседлали огромных жаб, и вся четвёрка ринулась в ночное небо. По пути с мужчин слетели, как прошлогодние листья, тёплые одёжки, воздух внезапно наполнился сырой весенней свежестью, а земля внизу утратила белый покров — природа словно перескочила из зимы в весну.
Уже ничему не удивляясь и не пытаясь как-то объяснить это странное путешествие втроём с необычным провожатым, любящее выпивку трио с удивлением обнаружило, что оказалось, минуя все промежуточные этапы в каком-то тёмном подвале. Непонятно откуда идущий свет обнаруживал высокие каменные своды, сухие плиты пола и — главное! — длинный ряд дубовых бочек, стоящих вдоль обеих стен.
— Винный погреб! — сразу догадался Карп Полумудрый, на то он он был и аристократ в душе, чтобы сразу признать в этом помещении хранилище благородных напитков.
Вещун повёл всю компанию дальше, при том рассуждая:
— Конечно, я хотел бы побывать в кабаке, но не могу же я вас одних оставить — последствия невозможно просчитать.
Рассуждая так, он привёл всю троицу к стойкам с бутылками, запечатанные воском дула которых так соблазнительно торчали из стоечных амбразур. Тут же стоял деревянный стол на козлах с четырьмя стульями средневекового дизайна. Никакой закуски — только высокие стеклянные бокалы на низкой толстой ножке.
— Вот это и есть знаменитое немецкое айсвайн — ледяное вино. — торжественно провозгласил Вещун, любовно разливая по бокалам тёмное густое вино. В центре стола сам собой образовалась маленькая глиняная плошка с горящим в ней фитильком, и под слабым светом этой лампы три человека с жадным любопытством следили, как таинственно мерцает винная струя, когда лилась она из покрытого пылью и паутиной тёмного сосуда в прозрачное стекло. Как она играла, как трепетала, словно бы живая, как издавала тонкий, страстный, дивный аромат! Какой был чудный звук от встречи тонкостенного бокала с дремлющим вином — как будто оно томилось в ожидании, когда коснётся жаждущего терпкой влаги языка!
— Смотрите, слушайте, вдыхайте. — заговорил Вещун, катая тёмную волну по борту прозрачного тюльпана. — Вы слышите, как поёт щегол под благодатным солнечным лучом, как просыпается алая заря, как играет кровь лозы, как накопляет таинство земли, как томно предвкушает сахарную осень? О, этот аромат — века, спрессованные в дивное мгновение. Ты пьёшь, и сон земли рождает в твоих жилах и бурность жизни и радостную лень! Давайте, выпьем, спутники мои, за эту чудную весну, которой ради копила в долгом сне свою любовь священная лоза!