Глава 7. Снова во дворце

— Мне нужен мой друг. — безапелляционно заявил неважно одетый молодец, подходя к узорчатым створкам ворот в царский дворец.

— Что? — оторвался от игры в щелчки один из стражников.

— Моего товарища схватили ваши люди. — пояснил пришелец. — Я думаю, его должны привести куда-то сюда.

— За что взяли? — поинтересовался второй.

— Я не знаю.

— Поди узнай. — ответили ему государевы слуги и снова занялись игрой.

— Где я могу узнать? — продолжал спрашивать нахальный тип.

— А наше что за дело?

Оборванец отошёл в сторону, подумал не более минуты, потом снова подошёл. Стражникам он уже начал надоедать и они, переглянувшись, взяли топорики наизготовку, но на бродягу это не произвело должного эффекта.

— Мне. Нужен. Мой. Друг. — заговорил он снова, резко бросая слова, а к каждому слову — взрывающийся ком огня под ноги стражников.

— Браво! — сказал громко чей-то голос. — Наконец я вижу дивоярца, а не вяленую рыбу!

От этих слов стражники пришли в ещё больший ужас — казалось, звук доносится отовсюду. Они с криками повалились наземь, мелко дрыгая ногами — их подошвы дымились от огня.

— Ну, так что? — холодно спросил неизвестный, в упор глядя на солдат.

Когда ворота отворились, он вошёл в царский двор, держась, как победитель.

— Мне нужен царь. — заявил он таким тоном, словно пришёл собирать долги.

Дальнейшее царским слугам — от поварёнка до дворцовой знати — запомнилось надолго. Гость шёл среди толпы, перед ним взрывались и взлетали в воздух каменные плиты, а позади горел огонь. Синие глаза пришельца смотрели с холодным гневом, в руках его сиял смертельным светом невиданный клинок. Не доходя до двери, человек выбрасывал вперёд левую руку, и от воздушного толчка обе створки срывало с петель и далеко швыряло, разбивая в щепы. Так он шёл среди полного безлюдья — все, кто попадались на пути его, бежали прочь.

В одной из зал он обнаружил стоящего у окна пожилого человека, богато одетого, но без головного убора. Тот повернулся движением уставшего человека и взглянул в лицо незнакомцу.

— Чего ты хочешь? — спросил царь.

В голове у Лёна прояснилось. Какое-то мгновение он вслушивался в себя, пытаясь узнать, что же посетило его, отчего он совершал несвойственные ему поступки. Почему был так дерзко смел и беспощаден? Ты дивоярец или что? — словно спрашивал его кто-то очень знакомый. И даже не спрашивал — требовал решительности. И всё же, зачем он сюда пришёл?

— Твои люди схватили моего друга. — всё ещё под действием воинственного духа сказал Лён. — Я желаю получить его назад живым и невредимым. В противном случае…

Царь ничего не говорил и ждал.

— В противном случае я буду разносить твой город по камешкам и брёвнышкам, пока не получу желаемого. — твёрдо закончил Лён.

— Ты не от них? — неуверенно спросил царь.

— Я дивоярец. — резко сказал Лён, не поинтересовавшись, о чём речь.

Царь колебался — в его лице явственно читалась и непонятная надежда, и плохо скрываемое отчаяние. При виде этой внутренней борьбы Лён окончательно утратил намерение разнести тут всё к чёртовой бабушке.

— Моего товарища зовут Долбер, он был здесь неделю назад на пиру. Царевна налила ему вина, а потом её похитили. Верните мне моего друга и мы уезжаем. Ему угодно найти вашу каменную красавицу, и я сделаю для него всё, что только можно. Во всяком случае, до тех пор, пока это будет иметь смысл. Так что, пресветлый царь, возможно, в ваших застенках сейчас мордуют вашего зятька — ваша дочь налила ему вина из своего кувшина, всего за мгновение до похищения.

Результат этой речи оказался для Лёна полной неожиданностью: царь бросился к дверям, громко созывая стражу. Лён уже думал, что придётся снова прибегать к жестоким мерам, но царь кричал:

— Сюда его! Немедленно! Головы всем поотрываю! Кто посмел?!!

Монарший гнев был столь неистов, что всего минут через десять в палату ввели Долбера. Под глазом у него была ссадина, губа кровоточила, рубашка порвана, но сам он цел.

— Т-тебе налила царевна вина? — спросил царь, заикаясь от непонятной товарищам причины.

— Да. — мрачно отвечал Долбер. — Она мне налила вина.

— Что у тебя было на руке? — продолжал царь свой странный допрос, и дворцовая челядь так же внимательно рассматривала оборванного парня с расквашенной губой.

— Перстень у меня был. — буркнул Долбер, не доверяя тут никому.

— Покажи! — воскликнул царь, едва скрывая волнение.

— Мы потеряли перстень. — сказал Лён. — У нас его украли.

— Кто мог украсть его? — изумился царь.

— Один женишок. — нехотя ответил Долбер. — Он тоже отправился искать царевну.

Царь призадумался, поглядывая на статного молодца, которого не портила даже подбитая губа.

— Ну хорошо, — сказал он спустя немного времени. — Вы можете хотя бы рассказать, что это был за перстень?

— Ну белый такой металл, я думаю, серебро. — признался Долбер. — Камень дешёвый совсем — простой поделочный кошачий глаз. У меня тятька был резчиком по камню, так что я разбираюсь. Только свёл он меня в ведьмин лес, после того как я взял боем свинарник и пожёг свинью.

В толпе придворных засмеялись, но царь был серьёзен.

— А кто твоя мать? — спросил он.

— Крестьянка, кто же ещё. — чуть насмешливо ответил Долбер. — А перстень мне дали воздушные девы, когда мы ночевали у развилки трёх дорог.

Среди людей началось неясное шушуканье, но царь прервал его, обратившись к своим придворным и слугам:

— Кто видел, как царевна налила ему вина?

Оказалось, что никто не видел. Даже Лён не мог сказать что наблюдал это.

Царь жестом велел разойтись своей челяди и остался наедине с гостями.

— Прости, дивоярец. — сказал он устало. — Мне жаль, что мои люди были столь жестоки к твоему товарищу. Но, наше царство обречено на гибель, если не найдётся мой ребёнок. Вот оттого мы не жалели средств на приглашение гостей. Мне никаких богатств не жалко — пропади оно пропадом это проклятое богатство! И люди мои стали черствы и злы, потому что чувствуют, как близок их конец. Я подумал, что вместе с тобой ко мне пришла надежда, но вижу, что ошибся.

Он махнул рукой, сел на дубовую лавку у окна и отвернулся.

— Возможно, всё не так скверно. — осторожно сказал Лён, чувствуя раскаяние оттого, что так резко обошёлся с этим человеком. — Мы с моим другом как раз отправились искать вашу дочь, но заблудились в заколдованном лесу и снова вышли к вашему городу.

— Мою дочь? — горько усмехнувшись, спросил царь. Он повернулся к гостям, посмотрел на них с непонятной иронией и поднялся.

— Идите-ка со мной, — позвал он, направляясь на выход из палаты.

Пройдя несколько дверей, товарищи оказались в небольшой комнате с наглухо закрытыми ставнями и толстыми решётками на окнах. В полумраке, разгоняемом лишь светом факелов, стояло в центре комнаты что-то вроде небольшой колонны с накинутым сплошным покрывалом.

Царь сдёрнул ткань с колонны и сказал:

— Вот моя дочь, пришельцы. Это она, моя проклятая царевна, моя каменная девка.

Сдёрнутое покрывало обнажило статую прекрасной девушки. Она была целиком мраморная, но мрамор имел тёплый бледно-розовый цвет. Волосы статуи состояли из золотых нитей и изысканными завитками лежали на плечах, а на спине спускались длинными локонами ниже тонкой талии. На царевне было не платье — целиком от щиколоток до горла и запястий она была забрана в невиданное облегающее трико, состоящее из огранённых драгоценных камней — алмазов, рубинов, сапфиров, изумрудов, хризолитов, бериллов и др. Босые ноги царевны, стоящие на полу, как ноги обыкновенного человека, были окружены плотным кольцом разноцветных камней. На глазах у Лёна и Долбера с её драгоценного одеяния отвалились ещё пара камешков и упала к общей куче. Руки статуи были покойно сложены на груди, а пальцы, украшены кольцами, и каждый розовый ноготок — само совершенство. Глаза царевны были закрыты — казалось, что она спит. Но, разве можно спать стоя?